Мастер путей. Трилогия (СИ). Страница 92

Бессвязный поток слов.

Куча вопросов, на которые и ответы, по сути своей, не нужны.

Полностью отсутствующий взгляд при нормальных живых глазах.

Чрезмерная жестикуляция.

И девчонка ни на миг не может стоять на месте смирно.

Или прыгает на носочках, или переминается с ноги на ногу, или, как вот сейчас, сорвалась с места и принялась наворачивать круги по залу, перепрыгивая из угла в угол, скача по креслам и то подбегая ко мне, то отбегая от меня.

— А я тут живу! — с безумным взглядом продолжала вещать девушка. — И все тут живут! И все вообще везде живут! Ведь это так здорово, когда все живы! И здоровы! И я тоже здорова, честно-честно! Правда-правда! Папенька с маменькой многих лекарей приводят, но меня никто не лечит! А коли не лечат, то и лечить нечего! Я здоровая, как и все! Ура!

«У мелкой не на месте крыша», — подумал я. — «В терминальной стадии синдром дефицита внимания и гиперактивности, в довесок ещё и реальное обессивно-компульсивное расстройство. Это многое объясняет… И почему Алина про сестру не говорила, и почему так распереживалась, когда услышала про сообщение от отца».

— А я «Мастер», — тихим ровным голосом отозвался я без особой надежды быть услышанным.

Девчонка так заливалась соловьиными трелями, что даже сбилась с дыхания.

Уличив момент, вклинился в бессвязный поток слов и хоть на несколько секунд, но стал для мелкой раздражителем, заставив обратить на себя внимание и перевести дух.

— И я твой гость. Мы к тебе приехали. Тут и сестрёнка твоя, Алина. Вы хорошо с ней ладите? Мы навестить тебя приехали.

— Ура! — тяжело дыша и не контролируя дыхание, воскликнула девушка, запрыгав на месте. — Мой гость! Мой гость! Мой гость! Я никогда не принимала гостей! Папенька с маменькой принимали, а я не принимала! Меня вообще уводят прочь, когда приходят гости. А я тоже хочу принимать гостей! Ура! Мой гость! Мой гость! Мой гость…!

«Ещё кроме внимания и памяти нет», — пронеслось в сознании. — «Запомнила только первую фразу, на ней акцентировалось, а остальное забыла тут же. Если вообще обратила на остальное внимание…».

— А тебя как зовут? — тихо спросил её. — А то как же… В гости приехал, а как хозяйку звать — не знаю.

— А я Злата! — не переставая прыгать на месте, выдала она. — А ты Мастер! Я запомнила! Мастер приехал к Злате! А я запомнила! Ура!

«Точно терминалочка»…

Девчонка выглядела очень юно.

В обычных земных условиях я бы не дал ей и шестнадцати лет, если бы не знал, что при СДВГ замедляется процесс взросления подросткового организма и люди часто «застревают» в юном возрасте.

Тело живёт, но внешность и уровень психического развития часто отстают от паспортного.

Не удивлюсь, если они с сестрой погодки или разница не превышает пары лет.

Личико-то юное, а вот трясущиеся в треморе пальчики и тыльные стороны ладоней говорят сами за себя: у девочки-подростка не будет таких убитых рук, чья кожа вся побита, обсушена и сморщена, будто ей не шестнадцать, а все тридцать.

Морщины ещё неглубокие, но уже достаточные, чтобы выдать истинный возраст владелицы.

Я потянулся к девчонке, взял её за руку и посадил себе на колени.

Злата расплылась в улыбке, и радостно прильнула ко мне, обняв за шею, несколько позволял надетый на меня «плитник», но её хватило буквально на три секунды.

Девушка подскочила и опять начала наматывать круги вокруг зала.

Так и подтвердился диагноз. Адская гиперактивность и ОКР.

— А я помню, я помню! — радостно запрыгала Злата, подскочив ко мне. — Папенька с маменькой всегда гостям имение показывают! Я тоже гостю имение покажу! Ко мне гость приехал! Пойдём-пойдём-пойдём, я всё-всё-всё покажу…!

Девчонка расплылась в блаженной безумной улыбке и потянула меня за руку.

* * *

Алина мчалась наверх, к родительским кабинетам, не разбирая дороги: пару раз по пути чуть не столкнулась с домашней прислугой и бойцом службы собственной безопасности.

Такие мелочи её не волновали от слова никак.

Сейчас все её мысли были заняты только сестрой и её состоянием.

— Папа! — девушка без стука вломилась в кабинет отца, Святогора Тихомировича, чуть не вынеся с петель дверь. — Мама!!!

Оба родителя обнаружились в креслах отцовского кабинета, сидящими в полнейшей тишине и тщетно пытающимися абстрагироваться от окружения.

И оба выглядели прескверно.

На лицах что одного, что другой следы месячных недосыпаний и еле живые взгляды: в глазах едва-едва теплится хоть какая-то тяга к жизни, вывозимая на последних морально-волевых.

У них ещё осталось что-то, что держит их и заставляет бороться, но сил на это уже не осталось.

Дочь бросилась к матери и припала на колено рядом с её креслом.

— Матушка! Я… Что случилось⁈ Где Злата? Что происходит⁈ Что?!.

Девушка осеклась, когда оба родителя с силой поморщились.

— Алина, дочь моя… — проронил бессильно отец. — Прошу тебя, не голоси. Нам с вашей матерью и сестры хватает. У нас головы раскалываются так, что хоть в петлю лезь. Уже ничего не помогает.

Но вопроса действительного тайного советника это не сняло.

— Со Златой всё в порядке… — тихо проронила мать, Яна Истиславовна. — Насколько может быть в порядке ребёнок, переставший отзываться на своё имя и не всегда узнающий своих родителей…

Алина побледнела и в неподдельно ужасе прикрыла ладонями рот. На глазах старшей сестры навернулись крупные градины слёз.

— Перед твоим приездом убыл один из приезжих лекарей, — выдохнул отец, уронив голову на руки. — Осмотрел Злату, но ничего не смог поделать. Сказал, что болезнь зашла слишком далеко и лучшее, что мы можем сделать — отдать Злату… в дом милосердия.

Слезы ручьями полились по щекам девушки.

— Как же так… — дрожащим голосом выдавила из себя Алина. — Я же… Ещё месяц назад… Она просто была слегка не в себе…!

— На днях она с упоением рассказывала всем, что у неё есть сестра, которая скоро станет руководить Тайной Канцелярией… — едва слышно прошептала мать. — Но при этом… Даже не узнала тебя по фотокарточке…

— Н-н-нет…!

Алина в бессильной злобе уткнулась в руку матери и тихо, но надрывно зарыдала.

Отец молча поднялся с кресла и отошёл до своего стола.

Налил с графина два стакана воды.

В каждый влил по десять капель сильнодействующего настоя успокаивающих трав, чей флакон стоял рядом с питьём как дежурное средство.

Родителям помогал уже так себе, но на молодой, ещё не привыкший к его работе организм Алины мог и подействовать.

Подал один жене, а второй, с силой отслонив от кресла дочь, вложил ей в трясущуюся от истерики руку.

Помог выпить, пусть это и заняло немало времени.

Девушка чуть не пролила снадобье мимо рта, настолько сильным для неё было потрясение.

— Потому я и ходатайствовал перед твоим руководством о предоставлении отпуска домой, — устало проронил Святогор. — Мы не знаем, что теперь делать. Уже который лекарь по счёту говорит нам, что дальше будет только хуже, и всё, что мы можем, это поддерживать жизнь тела при угасающем разуме. Мы больше не можем сдерживать её приступы, когда она начинает крушить дом. Они становятся всё агрессивнее. Почти полностью пропал сон. Почти ничего не ест. А от её постоянных словесных излияний и криков, которые не прекращаются ни днём, ни ночью… Вслед за ней сойдём с ума и мы. Вероятно, нам… стоит… попрощаться с Златой, пока ещё… есть такая возможность.

Алина могла только бессильно скулить и выть.

Единственная, любимая младшая сестра, в которой девушка сызмальства души не чаяла.

И за каких-то несколько лет из проблемного подростка, которая имела откровенные, но всё ещё приемлемые задержки в развитии, угасла до состояния маленького ребёнка, не способного контролировать свои действия.

Теперь Злата и родных не узнаёт.

И поделать с этим хоть что-то не может никто.