Селянин (СИ). Страница 205

Сами они жили в новом кирпичном доме, который Кирилл с помощью родителей начал строить сразу после армии, новоселье отпраздновали, когда Егор получил диплом. Дом был одноэтажным, четырёхкомнатным, общей площадью сто сорок метров, плюс обитаемая летом мансарда. Формально он принадлежал только Калякину, а Егор был прописан в своём родовом доме, чтобы не возникло вопросов, почему работник районной прокуратуры проживает под одной крышей с посторонним парнем. Если кто и знал о нетрадиционной ориентации — помалкивал, уважая в первую очередь въедливость, неподкупность молодого юриста, его стремление к установлению справедливости.

Новый дом возвели по соседству, купив заброшенный участок вместе с избушкой-развалюшкой. Потом, при оформлении фермерского хозяйства, купили брошеную усадьбу напротив дома Рахмановых. Стоили они дешевле классических «Жигулей», и хоть числились сто лет заброшенными, когда выискался покупатель, хозяева нашлись сразу. Ещё Кирилл, чтобы расширить базу, купил примыкающий к ней дом Пашкиной бабки. Нюрка ещё колтыхалась, давно и надолго поселилась в городе, разводила сплетни. С домом она рассталась легко — семейство нуждалось в деньгах, чтобы выплачивать кредиты, после того, как Пашу замели на торговле спайсами.

Впереди блеснули фары — это могли быть только Егор и его «Лада Икс-Рей». Кирилл вброд перешёл затопленную талыми водами проезжую часть, мимо вишен, отодвигая мешающиеся ветки, зашагал в сторону нового дома. Свет приближался, в деревенской тишине нарастали шелест рассекаемой колёсами воды, хруст снега, скрип шипов.

Сойдя с обочины, Кирилл остановился, дал Егору припарковаться у металлических ворот, заглушить двигатель, выйти.

— Привет, — сказал Рахманов и, быстро чмокнув Кирилла в губы, открыл заднюю левую дверь, залез туда половиной туловища. Пятая точка в синих прокурорских штанах аппетитно выставилась наружу. Калякин пожалел испачкать его форму и светлую куртку своей грязной фуфайкой, а то бы завалил и трахнул прямо здесь и сейчас — одного короткого поцелуя ему не хватило.

Егор вылез с увесистой папкой, потряс ею, демонстрируя.

— Ты не устал? — скептически глядя на принесённую домой работу, которая наверняка отнимет часть совместной ночи, спросил Кирилл. Впрочем, он больше волновался, что Егор не выспится, чем, что придётся одиноко лежать в кровати.

— Разве на моей работе устают? — хмыкнул Егор, засунул папку под мышку.

— А я устал, — не стал прибедняться Калякин. — Устал лазить без дела туда-сюда и ждать тебя, милый. Пойдём, накормлю своего кормильца и поильца. — Он взял Егора за руку и повёл в дом.

Они прошли через двор и холодную веранду, в прихожей молча разулись. Кирилл отправил фуфайку на вешалку для домашней одежды, шапку кинул вниз на полку. Хотел помочь раздеться Егору, но вспомнил, что руки не очень чистые после гаража. Да тот сам прекрасно справился, не дожидаясь заботливого жеста.

— Ну и жара, — протянул Егор, расстёгивая золочёные пуговицы синего прокурорского кителя с одной звёздочкой меж двух полос на погонах.

— Извини, забыл газ убавить, — опомнился Кирилл и ускакал в топочную к котлу. Повернул реле, делая огонь минимальным. Голубое топливо было «свадебным» подарком от отца-депутата. Вернее, от двух отцов: Мамонову, хоть он с бывшей семьей не общался, тоже пришлось поучаствовать, чтобы протолкнуть Островок в государственную программу газификации малых населенных пунктов. Тогда в деревне жило ещё побольше народу, чем сейчас. Скважину тоже пробурили, установили башню Рожновского, проложили от неё водопровод. Только канализация была индивидуальная — обычная яма. Зато и стиральная машинка, и горячая вода из крана, и ванна с унитазом. В таком деревенском доме Кириллу жилось припеваючи.

Он вышел из топочной. Егора в прихожей уже не было, поскрипывание ламината слышалось в спальне. Кирилл заглянул туда.

— Суп разогревать или картошку? — спросил он Егора, который, включив лишь настольную лампу, вешал китель на спинку задвинутого под стол стула. Лампа светила мягким желтоватым светом, который конусом падал на столешницу, не разгоняя темноту в остальном пространстве. Её часто использовали для создания интимной атмосферы во время любовных игр. На эту лампу у Кирилла, как у собаки Павлова, выработался один приятный рефлекс. Вот и сейчас началась эрекция.

— Кир, может, потом поедим? — спросил Егор и повернулся к нему. На его по-прежнему узком тонком теле, кроме форменных брюк, были голубая рубашка, тоже с погонами, и тёмно-синий, до черноты, галстук. Страж закона и правопорядка с длинными патлами. Сексуальный, сволочь.

— О, я… — Кирилл приблизился и обвил его талию, сжал ягодицы, вдохнул дурманящий запах одеколона, наверняка напичканный афродизиаками. Вильнул бёдрами, изображая что-то подобное танцевальному движению и имитации полового акта. — Я согласен, — томно добавил он, наклоняясь вперёд. Егор ушёл от поцелуя и вывернулся из объятий.

— Кирилл, нам надо поговорить. Я хочу тебе кое-что сказать. Важное. — Рахманов отвернулся, сунул руки в карманы. Его что-то заботило, терзало. Это не могли быть профессиональные проблемы, потому что с работы домой Егор плохое настроение не приносил, а дома у них всегда царили тишь да гладь, не считая страстных постельных бурь. Кирилл испугался, посерьёзнел: только бы не беда с мамой Галей! Нет, с ней вчера было всё в порядке. Тогда… нет, не может быть, чтобы Егор полюбил другого!

Калякин отступил на шаг и в полной растерянности сел на кровать.

— Называешь меня Кириллом? Значит, всё действительно серьёзно, — попытался пошутить он. Вышло жалко и неправдоподобно.

— Серьёзно, — кивнул Егор. Он всё ещё не поворачивался к нему, находился весь в своих думах, даже, кажется, плечи опустились под тяжестью мыслей. Фигуру скрывала тень.

— Всё так плохо? — смирился с неизбежным Кирилл. — Ты меня бросаешь? — Он машинально взял с прикроватной тумбочки коробку от презервативов, покрутил в руках.

— Нет, я не хочу тебя бросать, — опять помотал головой Егор и, наконец, повернулся. На нём лица не было. Вот так приехал весёлый, а сейчас… Добрый хороший Егор совестится сообщать об измене. После девяти счастливых лет вместе. Приплыли, блять.

— Не можешь выбрать? — помог ему Кирилл. — Любишь нас двоих?

У Егора расширились глаза.

— Ко… кого — вас двоих? — с запинкой произнёс он. Калякин понял, что где-то сглупил, а Егор вообще не слышал, что он у него спрашивал, а если и слышал, то воспринимал через призму своих мыслей. В обычной семье ещё оставалась вероятность разразиться скандалу, но только не в их — они никогда не цеплялись к словам, не рубили сгоряча и не действовали наперекор.

— Так, — проговорил, успокаиваясь, Калякин, — говори. Говори мне это важное. — Он взял Егора за руку и усадил рядом с собой.

— Мне предложили должность прокурора в соседнем районе, — с совершенно беспомощным видом сообщил Егор.

Кирилл открыл рот от изумления. Мозг уже переварил новость — она была просто потрясающей! — но растерянно-ошеломлённый вид из-за такого пустяка и Егор абсолютно не вязались. Забавно не вязались. Кирилл рассмеялся.

— И поэтому ты такой ошарашенный?

— Ответ нужен завтра.

— Соглашайся, тут нечего думать.

— Но у меня ни стажа, ни опыта. Я всего лишь младший советник юстиции.

— Ты уже младший советник юстиции, — поправил Кирилл, делая акцент на слове «уже». — Ты самый лучший, тебе надо делать карьеру. Сейчас тебя назначат районным прокурором, потом областным, потом генеральным. Ответственные и неподкупные прокуроры нужны везде.

— Как раз такие и не нужны, Кир.

— Продажным чинушам и бандитам не нужны, а народу нужны. У тебя же есть цель — Мишаня, помнишь?

Егор понимающе вздохнул. Его ещё что-то грызло. И он сказал, что:

— Это за восемьдесят километров, Кир. И мне придётся по началу дневать и ночевать на работе. Мне придётся бросить дом и жить в городе. Кир, я не хочу уезжать от тебя.

Теперь Кирилл понял, о каком «бросать» шла речь. Тоже неприятно, но не смертельно и решаемо. Он не позволит Егору жертвовать собой из-за него.