Фурадор. Страница 9

– Вот, – будто представляя, произнес Цапля. – Двор бондаря Зигора. Говорят, когда за одну ночь вся его семья на тот свет отправилась, он рассудком помутнел, всё бросил и ушел куда-то на юг. С тех пор дом тут никто не живет.

– И что ты там найти надеешься? – Максимилиан кивнул в сторону сбитой с петель входной двери. – Там уже до тебя всё подмели.

– Эх, дружище, – с притворной обидой усмехнулся товарищ. – Я же не дурачок какой, чтобы просто так в пустые дома залезать. Когда такое было?

– Напомнить? – Максимилиан позволил себе иронично хмыкнуть.

– Ну, было и было, что теперь? – сразу отмахнулся Цапля. – Раз в год и вистарий [15] с колокольни падает. Но тут – совсем другое дело. Мне один знающий человек нашептал, что у Зигора инструмент был хороший, хваткий. А когда он уходил, то взял лишь котомку с сухарями да флягу воды.

– И тот инструмент, конечно же, всё это время в тайном месте хранится, о котором тот знающий человек тебе тоже нашептал, верно?

– Как же приятно с тобой иметь дело! – рассмеялся Цапля. – Воистину, всё так и есть. Слушай, мы тут дольше болтаем, уже бы дело сделали! Или баба Аба уже не ждет свою морковь?

Он был по-своему прав – Максимилиан зря тратил время.

Можно было сколь угодно насмехаться над авантюрами Цапли, но зачастую для него это был единственный шанс не умереть с голода. В отличие от Максимилиана, имеющего свою нехитрую, но стабильную пайку в доме Крюгера. Цапля никогда его ничем таким не попрекал, но осознание этого факта не давало ученику экзорциста права сказать товарищу «нет», когда тот просил о помощи. Тем более, что Максимилиан действительно мог помочь.

С некоторых пор он видел то, что вовсе не хотел бы видеть.

– Хорошо, – согласно кивнул Максимилиан. – Пойдем.

Цапля обрадованно крякнул, зашагал рядом. Сказал вполголоса:

– Надо успеть глянуть, пока местные не подошли, шею не намылили. А если всё спокойно, то я уж потом, ближе к ночи…

Она стояла возле трухлявой поленницы – высокая стройная женская фигура в плотном черном плаще. Стояла расслабленно, даже как-то заинтересованно, словно увидевший нечто любопытное прохожий. Ее лицо в ореоле коротких черных волос скрывала дымка, мешая рассмотреть черты. Но одна деталь неизменно выделяла ее на фоне общей серости и черноты – нереально яркий красный шарф, повязанный вокруг шеи.

– Стой! – Максимилиан дернул Цаплю за рукав, увлекая обратно. – Назад!

– Почему? – взволнованно спросил друг, таращась в сторону молчаливого дома. – Что ты видишь?

– Не ходи сюда сегодня. А лучше давай неделю выждем, потом еще раз придем.

– Да что случилось?

Максимилиан, с трудом отведя взгляд от странной фигуры, ответил:

– Случилось, что здесь только что кто-то умер.

3

Они расстались возле каменного забора дома Крюгера. Цапля отдал тяжелую сумку, которую, как и обещал, исправно нёс всю дорогу, попрощался и пошагал в сторону рыбацкой окраины. Максимилиан же некоторое время топтался перед входной дверью, с нарастающей тревогой слушая доносящуюся из приоткрытого окна ворчливую ругань бабы Абы. Раньше на него никогда не кричали посторонние, да и дома лишь старший брат повышал на него голос, если Максимилиан брал его вещи. Тем более никогда не кричала прислуга, такое вообще было сложно себе представить. Даже няня, как бы мальчишки ее ни доводили.

Здесь же всё было иначе. И с этим приходилось мириться, потому что Максимилиан не знал, как подобному противостоять.

– Явился! – громко и свирепо констатировала домработница, стоило ему перешагнуть порог. – Тебя где демоны таскали, нелюдь окаянная?

Максимилиан попытался сохранить достоинство, молча вошел в исходящую паром кухню, высыпал на стол содержимое сумки. Повернулся, чтобы уйти, но путь преградила низенькая, широкобедрая домработница. Баба Аба уперла руки в бока, приминая неизменный передник, из-под намотанного на лицо и голову платка на мальчика смотрели гневные серые глаза.

– Где ты шлялся, паршивец, я тебя спрашиваю? – ее голос буквально пронизывал тело Максимилиана, добираясь до трепещущей души. – Я когда тебе сказала вернуться?

– Я был за… – Максимилиан хотел ответить твердо и спокойно, но голос предательски дрогнул, и поспешно пришлось начинать заново. – Я был занят учебой!

– Вот дать бы тебе! – баба Аба замахнулась кулаком с зажатой в нем тряпкой. – То-то была бы учеба, враз запомнил!

Максимилиан стоял как вкопанный и прямо смотрел женщине в глаза. Внутри всё сжалось в предчувствии удара, но он не мог показать ей свой страх.

– Учился он, как же! – баба Аба опустила руку, так и не ударив его, произнесла желчно. – Думаешь, не знаю, что опять со своим вшивым Цаплей собакам хвосты крутил? А мастер Крюгер со своими гостями теперь гуляш без моркови кушать будут! Кушать и приговаривать, какая на кухне работница дурная, даже гуляш приготовить не умеет!

Она все же шваркнула в сердцах тряпкой о край стола, отчего на пол полетели луковицы, фыркнула:

– Иди, доложись, бестолочь! И в порядок себя приведи, срамота неблагодарная!

Отвернулась, яростно швыряя овощи в чан с водой.

Максимилиан будто вышел из-под обстрела лучников, выдохнул и вытер платком лицо под маской.

Интересно, о каких гостях говорила баба Аба? Опять за обрядом пришли?

Очень хотелось забраться в свою каморку под чердаком и просто полежать с закрытыми глазами, слушая шум ветра между черепицами. Но дисциплину нарушать нельзя, дисциплина – скелет человека, как говорил отец.

Прежде чем идти к учителю, Максимилиан оглядел себя. Он действительно где-то умудрился испачкать рукав куртки и навешать на штаны колючие клубни репейника.

Почистился, еще раз оглядел себя. Пересек короткий коридор и толкнул тяжелую дверь в гостевой зал.

Обычно здесь царил полумрак, а на фоне мерцающего камина четко выделялся профиль дремлющего в кресле Августа Крюгера. Сейчас небольшая комната, пусть немного, но все же оправдывала свое название – освещенная двумя масляными лампами, с обеденным столом по центру, на котором исходили паром закопченный чугунок с ароматной кашей и глиняная «утка» с гуляшом, поблескивали гранями темные винные бутылки, бугрились боками яблоки на блюде.

Максимилиан сглотнул слюну, а в животе требовательно заурчало. Он и не подозревал, какой голодный.

У камина, в креслах друг напротив друга, сыто потягивали трубки мастер Крюгер и его старый товарищ, изредка захаживающий в гости – почетный судья Артариус. При появлении ученика мужчины прервали разговор, судья приветственно приподнял бокал с вином. На нем была дорогая полумаска из толстой красной кожи, на длинных седых усах мерцали бордовые капли.

– Господин судья, – юноша вытянулся, коротко кивнул, приветствуя гостя.

Тот чуть кивнул.

Максимилиан повернулся к Крюгеру.

– Господин учитель, я вернулся. Будут ли для меня какие-то указания?

– Да, будут, – сухо ответил ментор. – К нам пожаловали мой друг со своей юной подопечной. Пока у нас тут беседа, займи чем-нибудь нашу гостью.

И добавил, словно улавливая желание ученика:

– Поешь потом.

Максимилиан машинально ответил:

– Хорошо, господин учитель.

А сам посмотрел по сторонам, пытаясь понять, о ком именно говорил Крюгер.

– Лотти! – громко позвал судья, перегибаясь через ручку кресла. – Где ты? Подойди, девочка моя!

За спиной Максимилиана раздался тихий шорох, будто ветер перевернул страницу книги. Мальчик повернулся на звук и больше не смог отвести взгляд, застигнутый врасплох восхищением.

Девочка казалась самым прекрасным существом, что он видел за последнее время. Тонкая, хрупкая, в длинном платье цвета топленого молока, с поясом из голубой ленты и бантом позади. Воистину солнечные волосы цвета спелой пшеницы завивались в ниспадающие на худые плечи кудри. Лицо закрывала тонкая шифоновая вуаль золотистого цвета, удерживаемая двумя маленькими серебристыми заколками и тонким серебристым кольцом вокруг шеи.