Фурадор. Страница 6

Несмотря на безусловное величие сюжета, эта часть истории всегда казалась Максимилиану несколько противоречивой. Почему Церковь не сделала подобное раньше? И неужели молитвы умирающих на поле Грандфилда были не столь же отчаянны и искренни? Почему вместе с чудовищами Свет поразил и верующих, превратив их в призрачных обитателей застрявшего между мирами города?

Эти вопросы он осторожно пытался задавать отцу, но тот всегда был слишком занят работой и неизменно отсылал к семейному светочею Олафу. Тот же, в свою очередь, монотонно и пространно ссылался на несовершенство мира и высший замысел, что простому человеку неведом.

Как бы там ни было, ни вопросы мальчика, ни ответы взрослых не могли повлиять на новую реальность. От некогда могущественной Империи остался лишь серповидный огрызок, названный Стоунгардским – по имени последнего крупного города на южном побережье. Там, где прошла Тьма, навсегда осталось черно-белое пепелище, Лунные Пустоши, таинственные и смертельно опасные.

А Ноирант, оказавшийся на границе двух миров, вынужден был вновь вспоминать свое боевое прошлое, строя «солнечные» маяки и защитные форты.

Максимилиан закрыл толстую книгу в потертом переплете, завязал скрепляющие обложку ленты. Кулаками потер уставшие глаза, откинулся на стену и посмотрел в мерцающий сумрак под потолком.

Настроения читать не было. Впрочем, не только читать, но и вообще думать о чем-то отстраненном. Мысли то и дело возвращались к происшествию в доме ткача и сами собой наполнялись горечью и обидой.

Он поставил на место «Хронику града Ноирант», без особой надежды мазнул взглядом высокие полки с книгами.

Библиотека, расположенная в церковной части цитадели, с некоторых пор стала для него своеобразным убежищем. Его успокаивали запах книг и гулкая тишина, шелест страниц навевал теплые воспоминания об отцовском кабинете в далеком Стоунгарде. Пресытившись вечным дождем, свинцовыми небесами и недовольным бурчанием учителя, наевшись до тошноты воплями одержимых и тянущим из лепрозория сладковатым запахом гниения, смертельно устав от собственных демонов и неудач, Максимилиан уходил сюда, погружался в мир чужих историй, в пространство оживающих гравюр, в непривычно разноцветные геральдические атласы.

Впрочем, библиотека дарила не только душевный покой. За годы сытой торговой жизни местные скрипторы насобирали неплохую коллекцию книг, свитков и гравюр. И чтобы попасть сюда, пришлось заручиться доверенностью мастера Крюгера, который не видел особенной пользы от чтения, но устал отвечать на постоянные вопросы ученика. А Максимилиан нуждался в ответах, он не мог и не хотел бездумно повторять заученные стратегии, пентагемы и Слова, не понимая их смысла и значения. Ведь он не просто хотел стать экзорцистом, он должен преуспеть в своем деле, стать лучшим, подняться до высот, достойных фамилии.

Какова природа экзорцизма? Как темные сущности захватывают людей, как влияют на них и есть ли закономерности? Почему ритуалы изгнания работают так, а не иначе?

Что такое Лабиринт Души и почему у него никак не получается его пройти?

Первым делом следовало изучить обязательный для послушников Ордена Фурадор трактат «Об одержимых и бестелесных», на который то и дело ссылался мастер Крюгер. Дальше, увлекшись темой, Максимилиан углубился в очерки и новеллы о мирах иных и существах, их населяющих. С жадным любопытством изучал всё, что хоть как-то связано с работой экзорцистов и гостальеров. Отвлеченно, но с не меньшим упоением прочитал небольшую работу, составленную на основе дневников непродолжительной и трагической экспедиции графа Пемрока вдоль берегов Мертвого Материка. Не с первого раза, но осилил путанный и сложный философский трактат за авторством достаточно спорного Ансельма Пико о сущности Света и Тьмы, о мировозникновении, о небесах, недрах и иных пространствах.

Когда же хотелось отвлечься и отдохнуть, Максимилиан позволял себе пойти в первую галерею и взять там легенды о героях, рыцарский роман или батальную хронику. Ничем иным подобная литература для него теперь не являлась.

Максимилиан и сейчас сидел здесь, в первой галерее, в окружении уютных и знакомых книг. Но на сей раз успокаивающая атмосфера не спасала: слишком тяжелые мысли ворочались в голове, а в душе поселилась гнетущая апатия.

Он не был первым и не последним, у кого не получалось завершить обряд изгнания. Кто-то не мог осилить плетение Слов, кто-то путал стратегии, кто-то просто в страхе убегал. Все эти случаи досадны, но поправимы. И уж точно не про Максимилиана, который был стоек и решителен в своем стремлении. Нет, его проблема имела иной характер, и о причинах можно было только догадываться. Хотя сам мальчик был железно уверен – всему виной тот пропитавшийся тьмой самоцвет, что пророс в его теле. Пусть камень давно уже вырезали, но его ростки, словно гангрена, продолжали отравлять плоть и душу.

Мастер Крюгер говорил, что ни о чем подобном не слышал. Старый экзорцист считал, что всё дело в душевных слабостях ученика, которые можно исправить молитвой и усердной работой. Однако мальчик кожей ощущал нарастающее разочарование учителя, понимал, что тот не станет с ним нянчиться, рано или поздно укажет на порог.

Всё это изводило, лишало сна и покоя. И сколь бы упрям Максимилиан ни был, в какой-то момент у него просто опустятся руки. И тогда – всё, конец.

Между полок мелькнул огонек, раздался звук шаркающих шагов, разбавленный мерным деревянным постукиванием. В проеме галереи появилась худая фигура на костылях и со свечной лампой в тощей руке. То был старый библиотечный смотритель Болан, кривой и бородатый, с перебитой спиной и неработающей правой ногой, что безвольно волочилась следом.

– Мальчик, – позвал он, подслеповато таращась во мрак. – Ты тут?

– Здесь, – хрипло ответил Максимилиан, недовольный прерванным уединением.

– Ишь, затихарился, – дребезжащим голосом констатировал Болан. – Не смей пальцы слюнявить, слышишь? И не вздумай книги местами путать, враз под зад получишь, ясно?

– Ясно, – терпеливо ответил мальчик.

Смотритель был строгим, но довольно беззлобным человеком. Обычно он дремал в своем старом кресле у входа, но порой на старика накатывало должностное рвение, и тогда он брюзжал по делу и без, призывая, как ему казалось, к порядку. В такие моменты лучше было с ним не спорить, иначе нравоучение могло растянуться надолго.

– И не лезь, куда не следует, – напоследок напомнил Болан. – Много тут того, что еще не твоего ума, ясно?

– Ясно, – покорно откликнулся Максимилиан, лишь бы старик отстал.

Смотритель пошамкал губами, отчего борода под маской задвигалась из стороны в сторону. Вдруг спросил:

– Чего-то ты снулый какой-то. Случилось чего?

Максимилиан не был настроен выкладывать душу смотрителю, лишь покачал головой.

– Мне б твои заботы, – крякнул старик, поняв всё по-своему. – Запомни, мальчик, пока руки-ноги и голова на месте – всё у тебя хорошо, всё у тебя впереди. А сопли на кулак наматывать – оно пустое, никому не помогало, уж поверь.

Он глухо кашлянул, сотрясаясь плечами, развернул костыли и пошагал дальше, продолжая обход. Максимилиан проводил его пристыженным взглядом, поднялся, отряхивая пыльную одежду.

С улицы донесся приглушенный колокольный бой, оотмечающий полдень. Надо же, он и не заметил, как быстро пролетело время! На сегодня особых дел не было, кроме как сходить на рынок за продуктами и купить мастеру Крюгеру курительных листьев. Но сделать это следовало до обеда, а потому надо спешить.

Максимилиан подхватил тощую сумку, пошагал на выход. С приятным удивлением отметил, что на душе стало чуть легче. Подействовали ли так слова смотрителя, или просто сработала неспособность долго предаваться унынию, было уже не важно. Пока семья не отомщена, рано закапывать себя в могилу. Просто нужно собраться, привести в порядок мысли. А там, глядишь, что-нибудь и придумается.

Еще недавно ноирантский рынок занимал целый квартал города, выплескивался за ворота и вытягивался вдоль дороги. Сейчас он превратился в пир общипанных ворон на костях падшего великана – еще оставшиеся крупные торговцы предпочитали вести дела из своих домов, заручившись охраной и колдовской защитой, а остальные, в большинстве своем меняющие вещи на еду жители, теснились на Цитадельной площади, поближе к городской страже. Максимилиан, который был на посылках у Крюгера и частенько наведывался на базар, успел примелькаться, обзавестись знакомыми. Слух о том, что он – ученик Скобеля, как тут называли господина главного экзорциста, разнесся быстро, прибавив благожелательности в отношениях. Каждый понимал, что в любой день может стать предметом заботы старого люминарха, а то и его юного послушника.