Фурадор. Страница 5

Сытый период длился почти столетие, вплоть до последнего, четвертого похода. Давно уже был покорен юг, стали подданными наги [12] и саалы [13] , а крупнейшие кланы Кассарии присягнули на верность правителю Ардэана Гаруну Тритуру II. Но Империя не могла считаться единой, пока на севере еще огрызались яростные почитатели старых богов, объединенные последними великими шаманами. В столицу неслись депеши о стычках переселенцев с местными иноверцами, о нападениях на церкви Света Единого. Последней каплей стал заговор против короны – темным помыслам поддались благородные из высшего сословия, среди которых засветилась даже фаворитка императора. Ждать более стало нельзя, и правитель Ардэана объявил «войну Света против последнего очага Тьмы».

Четвертый поход завершился победоносным объединением Великой Ардэанской Империей. Тритур II триумфально вернулся в Аргату, принимая золотой венок из рук Тригмагистрата. По всей стране готовились невиданные ранее празднества – в том числе и в Ноиранте, чьи торговые гильдии в первых рядах двинулись наполнять товарами столицу. Впереди виднелась прекрасная, полная величия и достатка жизнь.

Первые признаки надвигающейся бури начали появляться примерно через год, вползая в повседневную жизнь пока что редкими, но тревожными новостями. Церковные хроникеры писали о случаях помешательства среди вернувшихся с севера паломников, о новых омерзительных болезнях, о внезапном похолодании, о затянувшемся сезоне дождей, из-за чего урожай не набрал должной силы. Спустя время жалобы на плохую погоду сменились сообщениями о ведьмах, насылающих проклятия и болезни на жителей деревень, о поиске в окрестностях города шамана, поднимающего из могил мертвецов, о поразившей леса красной плесени, медленно перебирающейся на стены домов.

Сквозь каллиграфически выведенные строки сочились недоумение и страх, но пока не было понимания той пропасти, на краю которой балансировал привычный мир. Роковой удар в спину не заставил себя ждать, хотя поначалу всё выглядело как очередная дикая история из далеких провинций.

Северные берега Империи омывало суровое море Тысячи Глоток, в водоворотах и штормах которого сгинуло множество отважных путешественников. За ним, на краю мира, где небо и земля закручивались в бездонное веретено, где в вечности гнили тела мертвых богов, а разум человеческий пасовал перед голосами иных сфер, там, из свинцовой пучины поднимался черный материк Афлаххам, также именуемый Мертвым.

Те земли созданы не для живых. Пористая вулканическая плоть источала едкие миазмы, по стеклянным долинам растекались зловонные ручьи, а между скрюченными пальцами острых скал скользила незримая смерть.

И вот что-то произошло на этом проклятом материке. Что-то пробудилось и обратило свой взор на юг.

Известие, облетевшее страну и оставившее след в хрониках, гласило о сером пепельном тумане, что приполз из-за моря со стороны Афлаххама и накрыл северное побережье. Вместе с туманом явился зловещий каменный корабль – обломок черной скалы, с которого спустился один из проклятых шаманов, живой и воплоти. Остался ли он человеком, заключившим договор с высшими силами, или вовсе стал существом иного плана, но на сей раз его не смогли остановить ни легионеры пограничных фортов, ни храмовники ближайшего портового города.

Шаман шествовал неумолимым вестником последних дней, и мир за его спиной превращался в черно-белое полотно, будто чья-то безжалостная рука сдирала с реальности цветную кожу. Червями из гнилой плоти полезли ужасные твари, ожившие лихорадочные кошмары, смертоносные и голодные. Эта неумолимая волна захлестнула страну, наступая широким фронтом и сметая всё на своем пути.

Пока Империя собирала силы для ответного удара, Тьма поглотила половину материка и подступила к столице. Император приказал готовить решающее сражение.

Под свои знамена Тритур II поднял всех, способных держать оружие. В Аргату отозвали войска из южных гарнизонов, вернули «морских охотников», гоняющихся за пиратами на востоке, поставили под копья ветеранов и учеников легионерских школ. Города и крупные землевладельцы выставили отряды ополченцев – в том числе и Ноирант со своей закаленной в многочисленных торговых караванах стражей. Кассарийская протектория прислала две сотни мечников, и даже Империя Шингрей отправила в помощь западному соседу пять отрядов «журавлиных стрелков». Церковь Света Единого распечатала хранилища и вооружила самыми редкими самоцветами пять десятков лучших храмовников, закаленных еще в северных походах.

Местом для битвы выбрали лежащее на пути «темной» армии огромное поле Грандфилд в соседней с Аргатой провинции – «изумрудный стол» у подножия холма, обрамленный полукольцом густого соснового леса. Усилиями придворных инженеров здесь возвели защитные укрепления с кольями и рвами, расставили дальнобойные орудия.

О том сражении ходило множество историй, повторенных в книгах и картинах. Когда-то Максимилиан упоенно зачитывался «Песней о подвиге Гаруна на поле мировой скорби», до дыр засматривал миниатюрные гравюры с эпизодами батальных сцен. В возбужденной детской фантазии проносились прекрасные в своем пугающем величии образы – блики на наконечниках стрел, пущенных в появившихся из леса тварей, безупречная линия легионеров, застывших на ощетинившихся кольями редутах первой линии, скрип мощных баллист, посылающих навстречу врагу камни и горящие кувшины с маслом. А после – скрежет щитов тяжелой пехоты, точные удары длинными копьями, шелест и лязг мечей, боевые крики и воззвания к Свету. Отчаянный и самоубийственный удар с фланга рыцарей барона Дикерриса, стальным потоком слетевших с холма. Быстрые и гибкие девы из боевого крыла Ордена Клематис [14] , прозванные «серебряными осами», танцующие со своими тонкими саблями. И сам император Гарун Тритур II, идущий в атаку во главе преторианской конницы. Его глаза горят праведным гневом, лезвие меча нацелено в мертвенно-серое лицо застывшего на опушке леса шамана!

Мажорные образы великой битвы разрушил старший брат, Роланд. Вернувшись как-то из школы фехтования, где общался с легионерами-ветеранами, и увидев в руках младшего брата «Песню», фыркнул, произнес тоном знатока: «Безумная мясорубка». Максимилиана до глубины души возмутило такое отношение, но Роланд поведал ему историю выживших в той битве.

Все армии мира не могли быть готовы к тому, с чем столкнулась Империя в тот роковой день. Всё случилось быстро и кроваво – из леса вывалились полчища неведомых тварей и набросились на боевые порядки легионеров. Несчастных солдат топтали, рвали на части и пожирали живьем. Те отбивались с отчаянием обреченных, но их мечи и копья не могли остановить накрывающую с головой волну кошмара. Чем больше становилось мертвецов, тем больше вырастали новые чудовища, обращая павших в собственную плоть. Вскоре по полю уже бродили гигантские мясные големы, раскидывая конницу и осадные орудия. Бесплотные паразиты захватывали тела, заставляя легионеров обращать оружие против товарищей. Так погиб император, получив удар копьем в спину от собственного гвардейца. И вскоре по чавкающему от крови и потрохов полю разбегались остатки его воинства, ослепленные ужасом и болью. Не успело солнце достигнуть зенита, а шаман уже двинулся дальше, затягивая пепельным туманом место страшного побоища.

Дальнейшие события знал каждый. О жертвенном подвиге священнослужителей Аргаты рассказывали на проповедях, пели менестрели, повторяли в трактатах и на соборных витражах. В тот день три дюжины клириков и сам магистр церкви вышли навстречу подступившему к стенам столицы чудовищному воинству, вознесли молитвы к небесам. Не дрогнули, даже когда на них набросились голодные проклятые твари. Их мольбы были услышаны – явился первоначальный Свет, вспыхнув столь нестерпимо ярко, что был виден даже на самых далеких островах, в самых далеких уголках земли. В той вспышке разом пропали и шаман, и его армия, и все защитники Аргаты вместе с самим городом. Нашествие было остановлено, мир – спасен.