Цепи 2. Страница 7

– А кто согреет меня? – поддевает взглядом.

– Точно не я, – отбиваю шуткой, но в этом скрывается двойной смысл, понятный нам обоим.

– Бросишь меня умирать?

– Добью, чтобы не мучился. – Подмигиваю. – Воспользуюсь пистолетом в твоём бардачке.

– Жестокая и кровожадная! – фыркает, отстраняясь, потеряв интерес к беседе. – В пикапе нет пистолета. У нас из оружия только твои навыки.

– Предлагаешь душить тебя руками?

– Ну, у меня кое-что есть, что ты можешь придушить. Даже несколько раз, – теперь подмигивает он.

– Извращенец! – сексуально рычу и смеюсь.

– Остаёмся?

– Да. – Твёрдо киваю.

Нежный ветер заигрывает с листвой, раскачивает ветви деревьев. Над нами – целый мир, вся Вселенная, часть которой мы видим в звёздном небе.

С Димой приятно молчать. Даже мысли рядом с ним легче. В моменты тишины рядом с ним будто находишься с самим собой. Он тоже не спит: любуется звёздными переливами и, закинув руки за голову, думает о чём-то своём.

– Как считаешь, есть жизнь на других планетах? – мой шёпот сливается с голосом ветра, шелестящего в багажнике пикапа.

– Нет. – Ровно и коротко.

Поворачиваюсь к нему, любуюсь ярко очерченными скулами в лунном сиянии и едва заметно улыбаюсь, обнаружив капельку лунного света на кончике его прямого носа.

– Ты узко мыслишь. – Отворачиваюсь и снова кладу голову на подушку. – Там столько галактик, звёзд, планет! Наверняка населённых живыми существами. – Мечтательно прыгаю взглядом по звёздам.

Я люблю звёзды. Люблю всё, что связано с космосом. Потому что меня познакомил с ними любимый мужчина.

– Если во Вселенной дофига разумных существ, почему тогда я люблю только одну? – спрашивает он с горечью, вкус которой чувствуется сердцем.

– Мы все кого-то любим… – отвечаю с большим трагизмом и болью.

– Гарсия разводится. – Неожиданно выстреливает. – Одна из моих клиенток – подруга его жены Марины – рассказала, что они подали на развод. Пока не афишируют, не хотят портить дочери свадьбу.

Тишина. Такая громкая, что я глохну. И тону. Мысленно пытаюсь выплыть, бью ладонями по волнам несправедливости, захлёбываюсь болью, хриплю, пытаясь выкашлять ненависть.

Но внешне – даже не дышу.

В моих глазах отражаются прекрасные звёзды, а одна, живая, отрывает от души куски мяса и бросает на съедение волкам обиды, чтобы потешиться.

Не-на-ви-жу.

– Ты ещё его любишь? – голос Димы разбивается о защитный барьер, за которым я почти утонула.

Я не отвечаю. Просто потому, что не могу набрать воздуха в лёгкие.

Душа уже на старте. Готова сорваться с места в карьер, лететь к Роберту со скоростью света. Хочу дать ему в морду, хочу его любить, хочу убить его, хочу быть с ним!

Свободен.

СВОБОДЕН!

Он же знает? Знает, что я ещё жива? Значит, жду его! Теперь он обязательно появится в моей жизни. А я? Готова? Прощу? Приму? Дам шанс всё исправить?

Нет, я уже не маленькая дура, которой можно помыкать и дёргать за поводок.

Губы кривятся от того, что, как бы я себе ни врала, сердце уже готово всё простить и уже перешло в режим ожидания встречи.

Стивен вдруг восстаёт из склепа и, разъярённый, крушит всё в груди, требует пищи, которую может дать только Роб.

– Зачем ты мне это сказал? – нахожу в себе силы вернуться из своей утопии.

– Ты бы всё равно узнала. Так как? Любишь его? – пытает.

– Зачем ты спрашиваешь? Ты ведь знаешь, что я отвечу! Тебе в кайф издеваться надо мной?

– Над тобой? – усмехается обиженно. – Я над собой издеваюсь. Мазохист грёбаный.

Скривившись от своих слов, Дима спрыгивает с багажника на поляну, достаёт из бардачка сигареты, хлопает дверью машины, щёлкает зажигалкой.

Курит в тишине и горит, как табак в его сигарете. И только серый дым, выходящий из его лёгких, знает, насколько там сейчас тесно.

– Мальчик без рук говорит: “Иду, никого не трогаю”, – доносится хриплый от дыма голос Димы.

Обожаю чёрный юмор. Мы с ним в этом похожи.

– Это про тебя, – добавляет. На последнем слове со свистом затягивается и задерживает дыхание, сохраняя никотин в лёгких. – Никого не люблю, потому что нет сердца. Ты инвалид. Жизненно важный орган отсутствует.

– Тогда ты тоже, – рычу тихо, лежа в багажнике, со злостью. – У тебя нет мозгов.

– Ты его не любишь, – переварив свои мысли во время курения, давит окурок кроссовком и говорит уверенно. – Ты любишь свою ненависть к нему.

Поднимаюсь, переваливаюсь через бортик и смотрю на него.

– Слушай, а ты чё умный-то такой? Пошёл бы в психотерапевты, а не в проститутки.

Димка неожиданно улыбается. Широко, весело. Как будто и не было этого дурацкого разговора между нами.

– Знаешь, почему людоеды не едят чёрных? – спрашивает, запрыгивая обратно в багажник. Ложится, подставляет плечо, чтобы я на него легла, и обнимает.

– Почему?

– Думают, что они испортились. – Хмыкает на весёлой ноте.

Неожиданно для себя самой, я разрываюсь от смеха. Расистские шутки я тоже люблю. Но больше чёрного юмора я люблю талант друга быстро менять настроение и суть разговора.

Если когда-нибудь и буду молиться, то только о том, чтобы оказаться в аду вместе с Димой. С ним даже в преисподней будет комфортно и весело.

Глава 4

Лара.

Прохладный утренний воздух пахнет сыростью, свежей хвоей и свободой.

Солнечные лучи режут утренний туман, проникают в багажник пикапа, нагло будят, будто пытаются прогнать заблудившихся путников со своей территории.

Лес шумит с каждой минутой всё сильнее, подыгрывает солнцу. Сперва будто стесняется нас будить – осторожно, нежно. А потом уже в полную силу шелестит листьями, раскачивает лапы могучей ели.

Открыв глаза, смотрю, как деревья шевелятся. Тоже прогоняют нас, откровенно кричат о том, что мы засиделись у них в гостях, поторапливают вернуться в родные каменные джунгли.

Сладко потягиваюсь и замечаю, что укрыта двумя пледами – своим и Диминым.

Друга нет рядом, я в полном одиночестве наедине с этим утром.