Пересмешник на рассвете. Книга 2. Страница 5

– Тише, тише. – Раймон положил ей руку на плечо. – Тебе… э… не стоит делать резких движений.

– Что случилось? – настойчиво повторила Ивонн. – Где я?

Она нахмурилась в тщетной попытке восстановить цепочку событий. Что случилось до того, как она уснула или же потеряла сознание? Однако вспомнила почему-то велосипедиста, который, увидев в окне ее обнаженную грудь, рухнул со своего железного коня на мостовую. А ведь было же что-то еще, то, что ее память так старательно от нее прятала… Думать было больно. От этого ее еще сильнее замутило. И эта тянущая боль внизу живота… Это… Страх комком рванулся к горлу, и Ивонн едва не стошнило. Ее изнасиловали?

– Как «где»? – сказал Раймон. – Ты в «Лошадке», в этой, в гримерке.

Не слушая его, Ивонн опустила руки, проверяя одежду. Платье, панталоны – вроде все было целым. От облегчения она едва не расплакалась. Но все же: что с ней случилось?

– Как я здесь оказалась? – Ивонн повернулась к Раймону. Под ее взглядом тот глотнул из бутылки и даже не поморщился.

– Ну, тебя… кхм… принесли сюда.

– Кто?!

– Пара парней. Бре… Из «Партии Объединения». Отличные ребята, кстати. Выпили со мной по рюмашке. За счет заведения…

Ивонн смотрела на него и не понимала, о чем он говорит. Очевидно же, что слова Раймона имели какой-то смысл, но он ускользал от нее. Парни из «Партии Объединения», брешисты… Она ведь должна держаться от них как можно дальше. А почему?

– Сударыня, с вами все в порядке? – услышала она голос из-за спины Раймона. Хрипловатый мальчишеский басок. – Мы очень из-за вас переживали.

Только тогда Ивонн сообразила, что кроме нее и Раймона в гримерке есть кто-то еще. Она постаралась сфокусировать взгляд и смогла разглядеть молоденького парнишку в зеленой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Лицом парень удивительно походил на рыбину, вытащенную из воды: такие же глаза навыкате и открытый рот. Физиономия показалась знакомой, она точно где-то его встречала. Ивонн предприняла еще одну отчаянную попытку напрячь память, нутром чувствуя, что делать этого нельзя ни в коем случае. И мысленная плотина, оберегавшая ее от кошмара наяву, рухнула. Она вспомнила всё и сразу: что случилось в грязной подворотне у мусорных баков и что этому предшествовало.

Должно быть, мысли отразились у нее на лице, потому что Раймон отпрянул от кушетки. Туда, где стоял парень с рыбьей физиономией, а с ним еще один зеленорубашечник. Двое жестоких, безжалостных убийц, готовых убивать и своих, и чужих. И теперь они здесь, в ее гримерке, делают вид, что пришли ей помочь. Хотя на самом деле они пришли за ней и за Хавьером. Они ищут его, чтобы сделать с ним что-то ужасное, они знают про их отношения, они…

Ивонн понимала, насколько глупы ее страхи. Но страх сильнее разума.

– Сударыня, – в голосе рыбьей физиономии прозвучало беспокойство, – вам плохо? Что-то вы сильно побледнели и…

Ивонн подняла руки, защищаясь от него, отгораживаясь, хотя парень этого и не понял.

– Нет, нет, со мной все хорошо, – залепетала она. Только бы он не подошел ближе. – Я в порядке.

И тут ее стошнило, прямо на грудь и на живот. Перед глазами снова все поплыло, и, если бы не Раймон, подхвативший ее в последний момент, она бы свалилась с кушетки.

– Тише, тише… – запричитал Раймон. – Не стоит это… В общем, лежи спокойно, не вставай.

Ивонн вцепилась в его руку. Раймон поморщился от боли.

– Э… Думаю, не нужно тебе сегодня выходить на сцену, да? Лучше отлежись… Тебе что-нибудь принести? Воды? Или поесть чего… Сигарету?

– Раймон…

– Что?

Ивонн глубоко вдохнула и сказала то, о чем знала уже пару недель, но только сейчас смогла оформить в слова:

– Я беременна.

Глава 54

Клара не успела даже вскочить на ноги. Шестеро брешистов окружили их, точно стая диких псов, отрезая пути к отступлению. Шестеро крепких накачанных парней – в темноте глаза их блестели. Четверо были вооружены дубинками. Вот теперь все кончено… Осталось лишь попытаться продать свою жизнь подороже – конечно, если успеет дотянуться до лежащей в луже навахи.

– Что случилось? – громко спросил один из брешистов. Они все тяжело дышали, только что языки набок не свесили.

– Это вы кричали? – сказал другой. – Вы звали на помощь?

Клара захлопала глазами. Она была уверена, что зеленорубашечники разделаются с ними без лишних слов. И уж тем более не могла предположить, что они пришли сюда по той же причине, что и она сама: на крики о помощи. Это не вписывалось в тот образ брешистов, который успел сложиться у нее в голове.

– Этот хлыщ напал на вас? – Один из парней указал дубинкой на Флипа. – Ты попал, приятель. Решил поразвлечься, значит?

– Что?! Нет, погодите, стойте…

Клара подняла руки ладонями вверх.

– Стойте! Он со мной. Это мой…

Она не стала уточнять, кто именно, поскольку сама не знала ответа на этот вопрос. Да и какая разница после всего, что здесь случилось?

– Твой?! Тогда какого черта? Мы услышали крики, бежали сюда со всех ног… Это ты кричала?

Парень с короткими светлыми волосами оглядел Клару и нахмурился.

– Не я.

Клара прижала ко лбу мокрую ладонь. Ее трясло, но не от холода. События последних минут обернулись ворохом бессмысленных образов – Клара с трудом осознавала, что произошло на этой грязной улице и что сейчас происходит. Горящие фары молочного фургона, колеса в считаных сантиметрах от ее ноги, ухмыляющиеся рожи молочников, голос за железной дверью и выбегающие из подворотни брешисты – все смешалось и перепуталось.

– Здесь кричал ребенок, – подал голос Флип. – Мы тоже услышали крик и прибежали сюда.

Брешист огляделся по сторонам.

– Ребенок? И где же он?

– Здесь был… – Клара поморщилась. – Здесь был грузовик, молочный фургон. Какие-то люди… Они заперли ребенка в кузове и куда-то увезли! Они его увезли, а я… Я ничего не смогла сделать! Они его… ее увезли, понимаете?!

Она так посмотрела на брешиста, что тот отпрянул. Ничего он не понимал.

– Барышня, вы бы не сидели на земле-то, – сказал он. – А то застудите себе чего-нибудь. Давайте помогу подняться…

Он протянул Кларе руку. Чуть замешкавшись, она взяла его за запястье, и брешист сильным рывком поставил ее на ноги. Конечно, он был прав: не стоило сидеть на земле, холод мостовой чувствовался и через пальто, и через юбку. Но как же глупо об этом беспокоиться! И не просто глупо, а стыдно. Слезы наворачивались на глаза, стоило подумать о девочке в фургоне, о девочке, которой она не смогла помочь… А вместе со слезами пришла и злость.

– Где вы были? – выкрикнула Клара. – Почему так долго?

– Спокойно, барышня, тише, – попытался урезонить ее брешист. Клара в сердцах отбросила его руку.

– Если бы вы… – Она прикусила язык, прекрасно понимая, что ищет виноватых там, где их нет. Эти парни прибежали так быстро, как могли. Чьи-то руки легли ей на плечи: Флип. Клара отвернулась и уткнулась лицом ему в грудь, всхлипывая и дрожа от рыданий. Флип смущенно обнял ее за плечи.

– Слышь, приятель, – обратился к нему брешист. – С твоей девкой все в порядке или она того? Не в себе? Что-то я ни черта не понял, о чем она лопочет? Какой еще фургон?

– Молочный фургон, – объяснил Флип. – Тут были какие-то бандиты, и они похитили ребенка. Затолкали его в грузовик и увезли. Мы не смогли их остановить.

Клара прижалась к нему сильнее. Она чувствовала себя такой слабой и беспомощной, словно у нее вырвали некий внутренний стержень, который только и помогал ей держаться. Однако на Флипа произошедшее подействовало совсем иначе. Его задумчивая растерянность ушла, уступив место холодной ярости, и, быть может, впервые после смерти отца Клара почувствовала, что рядом есть кто-то, на кого она может опереться.