Русская партия (СИ). Страница 4

И как только он узнал, что я без пяти минут канцлер, а ещё и генерал-аншев (хотя в письме это было указано), — тут же прибыл весь Черноморский флот к Хаджибею. Прибыл, поможет сделать то, что мне нужно. Но… Что-то мне кажется, что не тянет Петр Петрович быть командующим, несомненно в будущем, славного флота на Черном море. А даст Бог, так и Средиземного.

Флот — как много в этом слове для сердца русского… непонятного. Вроде бы Россия и морская держава, однако после Петра I флоту уделяется столь мало внимания, что его в расчёт не берёт практически никто. Морским офицерам, конечно же, это не нравится, и они стараются держать фасон.

К чести усопшей императрицы Анны Иоанновны нужно сказать, что, конечно же, флот при ней начал хоть как-то преображаться. Теперь же, если можно так выразиться, при мне, рассчитываю, что флот получит новый виток своего развития.

Но как развивать флот, если он весь сконцентрирован сейчас в Балтийском море? И хоть там есть небольшие успехи. Пришли сведения, что Архангельская эскадра смогла пройти, во многом благодаря датчанам, через Датские проливы и соединилась с остальным Балтийским флотом.

Уж не знаю, — в это я не лезу, — будет ли принято решение дать генеральное морское сражение шведам? Но, судя по всему, его не избежать. Впрочем, своё мнение генерал-адмиралу Головину я высказал, а там пусть поступает как хочет. Ему явно виднее.

— Морского сражения шведам давать никак нельзя. Победы русского оружия в войне с турками на земле сделают свободный проход для торговых кораблей иных держав, и лучше всего морское сражение давать тогда, когда русские войска будут в Стокгольме, — заявил тогда я.

Специально я Головина не посещал, просто не было на это никакого времени. Мы смогли с ним перекинуться парой слов на приёме у Елизаветы Петровны, когда была зачитана внешнеполитическая доктрина Российской империи.

— Я жду доклада! — настаивал я, не выдерживая, пока Бредаль перестанет перекладывать одну бумажку к другой.

Педант, мля.

— Черноморский флот, а скорее всё же эскадра, состоит из следующих кораблей… — начал зачитывать на почти родном для себя датском языке состояние дел вице-адмирал Бредаль.

Он норвежец. Знает больше датский. При этом, уже скоро будет сорок лет, как он служит в России. Говорит по-русски. Но так, что лучше молчать. Это что? Повальная неспособность иностранцев выучить русский язык?

Нет, всё-таки с этим надо что-то делать. Почему русские офицеры, вернее, различные немцы на русской службе, могут не знать ни одного слова на языке той державы, которой служат? Ну это же явно непорядок.

Даже представить себе не могу, если русский офицер пойдёт служить, например, куда-нибудь во Францию и не будет знать там языка. Разве его оставят на службе?

Между тем, ситуация с Черноморским флотом не такая уж и плачевная.

— На данный момент удалось собрать сорок две галеры. Они укомплектованы, гребцы есть, недостаёт только абордажных команд. Также в Черноморском флоте на данный момент два линейных корабля. С Каспийской флотилии были переброшены матросы и ряд офицеров, которые сейчас осваивают службу на новом месте. Полностью исправны и частично укомплектованы ещё три фрегата, два брига, три шнявы— доложил Бредаль.

Я ждал, когда он уточнит, кто же ему помог укомплектовать команды нашими матросами, кто нашёл деньги, кто оплатил ремонт кораблей — пусть срочный, быстрый, но всё же стоящий немалого количества серебра.

Нет, молчал. Конечно же, всё это делалось с моей подачи, так как распоряжался вице-адмирал теми финансами, которые были подведомственны мне. Но все же Артемий Петрович Волынский — этот человек включился в проблему и стал ее решать.

Это он додумался сделать такие условия для найма матросов, что даже крымские торговцы откликнулись на зов и направили своих моряков. Волынский соблазнил экономическими и налоговыми послаблениями тех купцов, которые будут, так сказать, проявлять себя патриотами новой родины. Ну а что может быть более патриотичным, чем служить в вооружённых силах или во флоте страны?

В целом хорошо Артемий Петрович развернулся. Действительно грамотный исполнитель. Да и не только исполняет. Очень здравые инициативы исходят от Волынского. Пускай пока поработает в Крыму, потом мы посмотрим: может быть, такое деятельное управление понадобится и в правительстве.

Если два главных порока Артемия Петровича будут изведены или забыты, то, конечно же, я этого человека буду продвигать дальше по карьерной лестнице. А пороки такие: воровство и жажда власти. Может, достаточно суровое пребывание в Петропавловской крепости немного вразумило, заставило Волынского пересмотреть жизненные приоритеты.

— Сколько из галер шестнадцативёсельные? — спросил я на немецком языке, который оказался для нас обоих знакомым.

— Восемнадцать, — быстро ответил мне Бредаль.

Ну, хотя бы хорошо изучил матчасть, раз знает, какие именно корабли в его распоряжении. Может быть, я несколько предвзято отношусь к Петру Петровичу. Если посмотреть со стороны на то, что я предлагаю делать, то опытный, а самое главное — осторожный, морской офицер, будет против такого риска.

— Восемнадцать шестнадцативесельных галер мне мало. Я предполагаю отправить под Измаил речным путём сразу семь тысяч солдат и офицеров, да ещё и артиллерийские орудия. Только для орудий мне понадобятся две галеры, — вслух размышлял я.

В целом же шестнадцативёсельные галеры вмещали в себя максимально до ста пятидесяти солдат. Допустим, даже если бы сами солдаты гребли, хотя этого позволять никак нельзя, то всё равно мало.

— Пройдут ли по Дунаю тридцатидвухвёсельные галеры? — спросил я, и на этот вопрос ответа не было.

Я же общался со знакомым мне греком, которого и хотел взять лоцманом, чтобы он указывал передовой галере, как правильно идти по Дунаю. В своём устье река, конечно, широкая. Измаил здесь находится достаточно недалеко от устья, и если идти на вёслах и быстро, то переход может составить не больше дня.

Дело в том, что если шестнадцативёсельные галеры имели осадку чуть больше метра, то уже тридцатидвухвёсельные — чуть больше двух метров. И быть полностью уверенным в том, что по всему Дунаю будет такая глубина, я бы не стал.

Алексис Дамионис, грек, торговый партнер моего деда, а сейчас и мой, говорил о том, что за примерно пятнадцать вёрст до Измаила и недалеко от него можно сказать, что были броды, ну или многие мели. И хуже всего, если мы пойдём на Измаил и посадим корабли на брюхо. Получится, что ни туда ни сюда. Придётся оставаться на месте или вызывать кого-то, чтобы нас забрал. Но кого? Только что самих турок! Позору не оберёмся.

— Хорошо. Пойдут два брига, две шнявы, все шестнадцативёсельные галеры, пять двенадцативёсельных, — всё-таки я принял решение.

План мне нравился практически во всём, кроме того момента, что нам рискованно идти рекой на крупных кораблях. Осадка самого тяжелого нашего корабля, который войдет в Дунай — два метра.

— Не зря сами турки редко входят большими галерами в Дунай. Там пройти можно везде, но знать нужно десять, может больше поворотов, — сказал Алексис Дамионис.

Вот почему он знает русский язык? Уже выучил?

— Господин Дефремери, вам следует плотно поговорить с господином Дамионисом. Мы поведете бриги и шнявы. Прочертите карту и все запомните, вдруг отстанете от колоны. Все же у вас парус, а галеры будут идти быстро, — сказал я.

Француз Дефремери только кивнул головой. Не зазнается, но и не тушуется в моем присутствии. А ведь я могу вспомнить некоторые особенности нашего с ним общения. Были нелицеприятные моменты. Но… кто старое помянет, тому и глаз вон? Не всегда такое правило действует, но чаще все же, да.

— У самого Измаила должно находиться не менее чем пять галер, — сообщал вводные уже я. — В устье раз в три дня входят по три галеры. Потом они выгружаются, уходят в Варну. Мы пойдем в то время, как они уже разгрузятся и должны будут уйти. Пойдем по турецким флагом.