Русская партия (СИ). Страница 2

И это восхищение плугами было куда как больше, чем той румяной девкой, или даже паровой машиной. Пусть Мясоедов по большей степени всё-таки купец, но не так чтобы сильно отошёл он от сельского хозяйства. Поэтому вполне разбирался и в плугах, и во многом другом, что сейчас предоставляется на выставке.

— Меха-ни-ческая сеял-ка! — прочитал Колыванов табличку, которая стояла возле на вид очень сложного агрегата.

И давай его рассматривать, рукой водить от одной детали к другой, прекрасно понимая, что вот тут зерно должно выпасть, вот тут оно должно притоптаться. Колёса только не понравились. По мнению мужика, который только три года назад занялся торговлей, колёса должны быть больше, а то будут утопать, и коню будет тяжелее тащить.

— Ох и зело дорого! — сокрушался Мясоедов.

— А сколь, по-твоему, такое чудо стоить должно? И без того, как по мне, так и дёшево. Пять рублёв? Ну, будет дохлая корова за эти деньги. А сеялка эта заменит сразу трёх, а то и пятерых сеятелей. Сложность только в одном, что коли поломается — кто её чинить будет? — размышлял вслух Колыванов.

Размышлял, вопросы сам себе задавал, но и ответы у него были на многое. Ведь объясняли же и не раз и про условия покупки и то, где можно научиться пользоваться. При заводах, как знал Никита Иванович, при том же Ахтынском Петербургском заводе есть учебные классы. И уже всем было сообщено, чтобы они не боялись, что не смогут разобраться с тем или иным механизмом. Научат.

— Сам отучусь, да и сына своего отправлю учиться, вот и разберёмся во всех этих механизмах. Пока дают — бери! — наставительно сказал Колыванов.

— Ну а коли бьют — то беги! — пошутил его товарищ.

Многое на выставке впечатляло. Всё было продумано, казалось, до мелочей. В какой-то момент прямо на улице, под навесами, там, где стояли в ряд столов двадцать, не меньше, вынесли как бы не полсотни самоваров. Да каждый дымится! Ароматом отдает…

— Неужто чаем поить будут? — удивлялись люди.

Причём не только те, которые отродясь чаю не пробовали или делали это редко — не позволяли ни средства, ни возможность купить. Восхищались щедростью и те, кто чай пьёт каждый день, так как имеет большие прибыли от своих дел. И может себе позволить такое излишество.

С другой же стороны, прямо сейчас рекламировались эти самые самовары. Многие из присутствующих теперь их купят. Ну и сам чай, поставки которого ожидаются под крылом сегодня же создаваемой Русско-Американской компании.

Но организаторы, конечно же, не рассчитывали на то, что все мероприятия окупятся. Более того, и финансовую душу министра Шувалова это сильно коробило: явно будут немалые убытки.

Впрочем, Пётр Иванович Шувалов прекрасно знал, зачем именно всё делается. Уже знал, проникся идеями Норова. И если бы не открытие Императорского Банка, который еще капитализировать нужно, то махнул бы рукой. Такой праздник — дело нужное. Но денег в казне почти и не было.

— Вот же Алексашка окаянный. Как есть дурень! — зло шептал Шувалов. — На кой все эти интриги, коли есть для России шанс превеликий для развития? Тут думать потребно о величии державы, а не разрушать ее заговорами.

— Ты что-то сказал, Пётр Иванович? — спросил у своего товарища Акинфий Никитич Демидов.

— Нет, всё в тревогах, чтобы прошло так, дабы канцлер не осерчал, — отмахнулся Шувалов.

Он, вместе с самым значимым промышленником России, чинно прохаживался между изб. Избы — это отдельные стенды, на которых выставлялись те или иные новшества, что предполагалось внедрять в России.

Конечно же, Демидов на такое мероприятие прибыл. Особенно он ускорился из Москвы, когда пошли слухи, что Норова, отправившегося вновь воевать с турками, государыня своим указом намерена вот-вот назначить канцлером Российской империи.

И теперь Демидов решил раскошелиться куда как по-серьёзному, да закупить многие из механизмов. Не во все эти механизмы он верил, однако внедрять их будет. Если угодно канцлеру Норову, который так лихо забрался на вершину российской власти, чтобы механизмы присутствовали на заводах Демидова, то они там будут обязательно. Ну а помогут ли они производству… Не попробуешь — не узнаешь.

Вот только, как рассуждал Демидов, если не он будет внедрять, то Норов найдет того, кто будет это делать. Раз уж так важны всякие приблуды механические новому канцлеру.

— Смущает меня только то, что Александр Лукич негодует, что крепостные трудятся на заводах моих. Вот где же мне взять рабочих, дабы они трудились славно? И даже если пошлю в учебные классы многих из своих мастеровых, то и этого не хватит, чтобы было в достатке тех, кто в механизмах разбирается, — говорил Демидов.

Он не сказал о том, что боится: крепостное право вовсе могут отменить, и тогда его заводы опустеют. Но то, что и в этом направлении должны быть какие-то преобразования, всё русское общество уже знало, с тревогой смотрело на возможные резкие изменения.

— А не угоститься ли нам кренделем сахарным? Сахарок-то этот наш, не привозной. В поместье родителя Александра Лукича научились из свеклы делать. Мало пока сахорку-то и не дешевле он выходит заморского, но лиха беда началом, — сказал Шувалов, схватив с подноса предложенное лакомство.

Сладких кренделей напекли больше тысячи. Большие, по фунту весом. Таким можно и насытиться. И не хватило, чтобы накормить тех людей, которые прибыли на выставку. Потому, когда закончился концерт и хлынула основная масса людей, кормить их было уже нечем.

Обед, конечно, готовился, рестораны будут работать «на выезде», и Рыжая Марта суетилась и бегала, надрывая свой голос, призывала поваров и обслугу ускориться. Еще кормить будут из полевых кухонь, которые тут так же представлены.

— А что там по Американскому Товариществу? — вдруг спросил Демидов. — Отчего меня не зовете? Аль не люб стал чем?

Пётр Шувалов не стал спрашивать у промышленника, откуда он знает, что и такой вопрос был поднят. Понятно, что Акинфий Никитич держит ухо востро, и немало людей могут ему сообщать, что происходит в Петербурге и какие слухи ходят.

— Так сегодня жа вечером в приватном зале Мангазеи будет накрыто. Вот там и поговрим, — сказал Шувалов.

— Миллионом вложусь! — резко и громко сказал Демидов.

Купцы и промышленники, которые были недалеко, а некоторые так старались и быть поближе к министру, остолбенели.

— Слыхал, сват? Миллионом вкладывается! — услышав слова Демидова, заговорщицким шёпотом говорил Колыванов.

— Ну да тож Демидов! — отвечал ему Мясоедов, наставительно подняв указательный палец кверху.

— А слышал ли ты про Америки, о которых они говорят? — вновь заговорщицки спрашивал Колыванов.

Сват, конечно же, слышал. Министр и главный русский промышленник и не скрывали своих разговоров. И в купеческой среде уже ходили слухи, что может быть и податься в Америки, да посмотреть, что же там такого важного есть. Где не изведано, там и мехов много, золота, да железа. Но мало было таких, кто готов сорваться и отправиться на край Света. А может и за край.

— А что думаешь? — спросил Илья Фомич Мясоедов.

— Думаю я, что и мы должны вложиться, — отвечал ему родственник.

— Чем? Куда? — усмехнулся Мисоедов.

— Всем, что есть! — жёстко припечатал Колыванов. — Нынче будет образовано Русско-Американское товарищество. Серебра у нас есть, все двадцать пять тысяч мы и вложим в Америки!

— Сбрендил ли ты, сват? Кто ж последнее вкладывает? — возмутился Мяседов.

Возмутился, но не сказать, что был категорически против. Ведь всё, или почти всё, что начинает делать Норов, да его окружение, всё это обрастает новыми деньгами, новыми прибылями и возможностями. И потому нужно урвать и вкладываться.

— Эти… Как их? В акции вложим! А ещё возьмём механизмы для обработки стволов и нарезов, и в Красноярске откроем производство! — сказал Колыванов.

Говорил он тихо, почти шёпотом, чтобы никто больше не услышал такую величайшую идею, способную принести огромные прибыли.