Русский диктат (СИ). Страница 22

— Зульфикар Кичли! — проборматал я себе под нос, когда галера, на которой я находился, проплывал рядом с турецким линейным кораблем.

Это же громадина! Когда я интересовался турецким флотом, то этот вымпел звучал везде и был одним из семи, по крайней мере по тем данным, что мне доступны, стопушечников. Такой приз — всем призам приз!

— Передай еще двум галерам резко свернуть вправо. Идем на обордаж. Остальным двигаться дальше в порт, — приказал я.

Как же безмятежно провожали нас взглядом турки, облокачивающиеся на борт линейного корабля. Этого исполина нужно брать. Он находится на самом дальнем причале и не может быть заблокирован, как другие турецкие корабли. Уйдет же, гад. А потом еще доставит кучу проблем. Так что…

— Пали! — приказал я стрелкам.

Тут же три десятка бойцов схватили свои штуцера, прицелились.

— Бах! Бах! Бах! — началась работа.

Матросы и офицеры с турецкого линейного корабля, почти каждый из любопытствующих, получили свою порцию свинца. Менее десятка спрятались за бортом. Линкор Зульфикар Кичли был втрое выше, чем галеры. Так что стрелять по туркам на палубе не было возможности.

— Готовь кошки! Лестницы готовь! — кричали командиры.

— Бах! — как только высовывалась голова на корабле, тут же в нее летели не менее трех пуль.

Сложный абордаж нам предстоит, но расчет на то, что он будет внезапным для турок оправдывался. Только через минуту после выстрелов стрелков корабельные рынды начали греметь, сообщая о тревоге. Но мы уже были у бортов огромного корабля.

Полетели кошки, цеплялись за крюки лестницы. Сразу не менее сорока бойцов только с той галеры, где я находился, полезли на турецкий корабль. Иные прикрывали абордажников. Чаще стали работать стрелки. Турок становилось на корабле больше, просыпались и тут же включались в работу. Они пытались скинуть кошки, или перерубить веревки, но неизменно получали меткие выстрелы.

С другого борта заходила еще одна галера и там так же русские бойцы взбирались наверх и были близки к тому, чтобы спрыгнуть на палубу одного из сильнейших кораблей Османской империи. Мы выигрывали. Но это может продолжаться ровным счетом до того, как не будут открыты затворки пушек и не заработает корабельная артиллерия.

— Пойдем! — приказал я Кашину и постучал по револьверам.

Я был, как тот ковбой в дешевых голливудских вестернах. Два револьвера висели на бедрах. В ножнах шпага, приносящая некоторый дискомфорт при движении.

Уже шел бой на палубе. Иначе я бы не решился идти в неизвестность. Нет, не трусость, целесообразность. И без того я сильно рискую, что вовсе участвую в абордаже. Но рядом Кашин, его плутонг, вооруженный револьверами.

Поднялся по лестнице. Впереди Иван, были бойцы, что прикрывали его, опережая на корпус. Я подтянулся, сделал выход на две руки, облокотился животом о борт корабля и перевалился на палубу. Вокруг дым от сгоревшего пороха. Где-то, но точно не повсеместно на корабле, слышится звон стали. Все больше стреляли.

— Тра-та-та! — словно бы пулеметная очередь прозвучала, так слились многочисленные пистолетные выстрелы.

Двенадцать человек разрядили свои барабаны по шесть пуль, отправляя подарки в столпившихся турецких матросов и морских офицеров. Те рассчитывали, что концентрируются для рукопашной схватки, но прилетело больше семидесяти пуль за раз и порыв к сопротивлению поугас.

Тут же кашинские башибузуки перезарядили барабаны и принялись уже не бить по скоплению врага, а выцеливать противника. И я присоединился, другие стрелки. Прежде всего, стреляли в тех турок, кто появлялся с ружьем, или с пистолетом. Пока что шло уничтожение турецкой корабельной команды с небольшой дистанции.

Нет, они пробовали рвануть вперед, навязать ближний бой, вот только это не удавалось. Стена из пуль вставала непреодолимой преградой. А в это время стрелки занимали позиции, причем и с выдумкой. Два человека умудрились залезть в гнездо впередсмотрящего турецкого линейного корабля и оттуда расстреливать врага.

— А-а-а! — прокричал один из турецких офицеров и рванул в нашу с Кашиным и другими бойцами сторону.

— Бах! — хладнокровно, задержав выстрел на секунду, стреляю в отважного турка.

Он заваливается на спину, увлекая за собой еще двоих смельчаков. Слышаться множества выстрелов. Продолжалось истребление противника, вот только те турки, что оставались в середине толпы смельчаков, прикрываясь своими раненными или уже убитыми, но не успевшими упасть, оказывались вплотную с плутонгом Кашина.

В одну руку переложил револьвер, в правой шпага. Началась толчея. Тут же двоих стрелков сразили укороченными клинками. Но это был последний успех турок. Преимущество множества выстрелов сделало свое дело и…

Вдруг враги кончились. Были еще не убитые и не раненные турки, но они уже стояли на коленях и молили о пощаде. И это единицы. Уничтожено было было как бы не две сотни противника.

— Видать, уходить собирались, коли вся команда на борту, — резонно заметил Кашин.

— Быстро оказать помощь нашим раненным и дальше. Порт нас ждет и сейчас в городе умирают русские люди! — вот так пафосно, но справедливо, взывал я собраться и продолжить уже начатое.

Но приз… Какой же приз заполучили. Что мне только за это стребовать с Дефермери или с его командующего Бредаля? Флотские должны прыгать от радости. На вид корабль был годным. Я бы только с носа и кормы убрал бы статуи. Ну зачем они здесь вообще? Для красоты?

Быстро, но не отказал себе в удовольствии, зашел в капитанскую каюту.

— Просторно, — заметил я, когда заходил в помещение не менее пятнадцати квадратных метров.

Не видел еще таких больших кают на кораблях. Погубит все же турок их стремление к прекрасному и роскошному.

Быстро посмотрев, что тут находится, найдя немалого размера сундучок с серебром и золотом, я решил оставить охрану. Все мое! Пиастры!

— Поднять Андреевский флаг! — приказал я, когда взошел обратно на галеру.

Тут же и Андреевский флаг был поднят на всех девяти галерах, и русский триколор. И эти действия были вызваны не только тем, что мне противно было идти под турецким флагом. Было ещё одно рациональное зерно — показать, что к порту приближается русский десант. Впрочем, бой в порту уже начинался.

Таким образом я раздёргивал оборону города. В современных условиях ведения войны, когда одной из главных проблем является связь, точнее почти полное её отсутствие, при множестве событий командование обязательно растеряется.

И мне было бы крайне тяжело сориентироваться, где же наносится главный удар по городу. С одной стороны, казаки должны ломиться в приоткрытые двери. И, судя по выстрелам, удалось всё-таки станичникам зайти в крепость.

И теперь, если дать возможность сонному врагу сконцентрировать большие силы на одном направлении, то они бы вышибли казаков с большими потерями для станичников. Так что, если я сейчас не начну активно действовать со своим десантным отрядом, то всех оружных православных из города прогонят, город закроют. И потом только и останется, что ждать подхода моих основных сил с артиллерией.

— Бах-бах-бах! — метров за триста до причала стали отрабатывать и те стрелки, что были со мной.

Были ещё сумерки, но солнце постепенно вступало в свои права. Однако, на руку, а, скорее, на глаз русским метким стрелкам работали ярко-красные мундиры турецких солдат.

Да и было их здесь не так чтобы много. Город явно не узнал о поражении турецкого войска, оттого о повышенной бдительности говорить не приходилось. Спали многие, это точно.

А что нужно? Встать, одеться, найти командира, узнать обстановку, принять решение, куда вообще бежать. А тут еще и с порта атака, линкор на абордаж берут. Так что уверен, что еще с полчаса растерянности врага нам будет подарено. А разве нужно больше, если решительно действовать?

Кроме того, если есть ещё какой народ в мире, отличающийся разгильдяйством и не всегда сознательным отношением к службе больше, чем это есть у русских, то речь идёт о турках. Там этого добра много.