Русский диктат (СИ). Страница 11

В его личном плутонге все были с такими револьверами и поспешили сделать ровным счётом то, что и их командир.

— Гранатомёты! — прокричал Кашин, когда не менее трёх сотен янычар трусцой пробежали площадь и стали входить в узкие улочки.

Два десятка гранатомётчиков, опирая свое оружие на крыши домов, стали закидывать небольшие гранаты в сторону янычар.

— Бах-бах-бах! — гранаты попадали в скопление турецких элитных войск, взрывались там, разрывая тела, так как порой прилетали рядом и две и три гранаты, погибали некогда лучшие воины мира.

Похоже, что прямо сейчас ставилась точка в споре, какой воин лучше, сильнее, профессиональнее: русский или турецкий. Ответ был однозначным, причём, уже не только для русских бойцов, которые и так считали, что они сильнее, — теперь такое же мнение появится и у турок. Ну а кто боится — тот чаще смельчака проигрывает.

— Доклад с крыши! — прокричал Кашин. — Много их ещё? Дым, не видно ни зги!

Кашин и сам убил или ранил не менее пятнадцати турок, может, чуть меньше, но также много убивали врагов его солдаты. Казалось, что враги уже должны закончиться, а они всё прут и прут.

— В крепость заходят, разгребают нынче заторы из мертвяков. Вперёд не идут! — доложил солдат с крыши. — Янычары откатываются, закрепляются в первых домах у площади.

— Примкнуть штыки! — приказал Кашин. — За веру! Царя! И Отечества! Ура!

Выставив вперёд два револьвера, Иван первым пошёл в атаку, увлекая за собой не менее двух сотен русских стрелков.

— Бах-бах-бах! — удивительно быстро Кашин расстрелял все двенадцать зарядов.

Солдаты его плутонга сделали то же самое. Но такая плотность огня, да ещё от малого количества русских солдат, повергла в ужас даже мотивированных и сильных турецких воинов. Янычары выбегали с ятаганами, остервенело кричали, но тут же получали пулю, и не одну.

Уже меньше чем через минуту турецкая военная элита стала откатываться. А когда русские бойцы с пригнутыми штыками обрушились на остатки батальона янычар, бежали уже все: только русские шли вперёд и гнали, кололи в спину штыками турок, а турки улепётывали назад.

— Труби отступление! — на разрыв голосовых связок орал Кашин.

Тут же начали реветь трубы, звук которых привёл увлекавшихся русских солдат в чувства. Они разворачивались, и, может быть, менее быстро и нехотя, но бежали на позиции второй линии обороны. Посматривали с сожалением за спину, мало турецкой крови, не насытились.

— Часа два мы выиграли! — выдыхая, и скорее всего, сам себе сказал Кашин. — Залижут раны, попрут вновь, может и артиллерию подтащат. Но уже скоро генерал-лейтенант Норов, наш Командир, начнет бить турку.

— Командир, а турки начинают по стене в нашу сторону тянуть пушки, — еще через полчаса сообщили поручику Кашину.

Устало, с некоторой ленцой Кашин посмотрел на стену. Отсюда было не видно, что пушки тащат по крепостной стене. Две, еще три пробуют втащить на стену. Однако это был тревожный звоночек. Турки решили по стене расставить артиллерию, чтобы просто закидать бомбами и ядрами русских, пройти которых турки оказались не способны.

А в это время основные русские силы — в трёх верстах от Очакова.

— Вы мне можете объяснить, что происходит? — наблюдая за тем, как приближаются русские войска, заявил Ахмед-паша.

Обращался он к Мишелю де Костеллану. Француз неизменно был тем, на кого турецкий полководец перекладывал всю ответственность пока что за большие потери, но возможно, что скоро и за поражение. Вера в то, что победа ещё не упущена, теплилась в душе турка, или вернее сказать египтянина. Оттуда был родом военачальник.

— Я вас предупреждал. Я говорил, что входить в город опасно, — жёстко отвечал француз.

Ахмед-паша сжал кулаки, закрыл глаза и сделал несколько вдохов-выдохов. Постарался взять себя в руки и успокоиться. Да, говорил француз, но не сказал же, почему нельзя заходить в город. И когда турок предложил сперва уничтожить русскую армию, что подошла к Очакову, француз и на это нашел аргумент не в пользу предложения. Мол, тогда гарнизон Очакова пойдет на вылазку.

— Так что предлагаете? — уже спокойным голосом спросил турецкий военачальник.

— Я готов послать свою роту лучших стрелков, — принял непростое решение Костеллан. — Они исход боя не решат, но выбьют русских офицеров. С передней линии.

— Так посылайте же! — выкрикнул турок.

Французский подполковник тут же отдал указания. Ему не хотелось до последнего раскрывать возможности всего лишь одной единственной роты французских метких стрелков. Нельзя было русским знать, что здесь, в Османской империи, французам удалось найти причины русских побед.

В битве у Перекопа нашлись французские офицеры, которые заметили, как русские метко и эффективно работают из штуцеров с большого расстояния. Хватило ума и профессионализма, чтобы понять: русские используют не просто штуцеры, которые, действительно, могут бить далеко, но заряжаются крайне долго, — русские изобрели новое оружие.

Были найдены пули, которые после некоторого анализа, опытов, признаны простым и необычайно эффективным способом решения проблемы поражения противника издали. Конечно, бумаги с выводами и даже с чертежом пули были отправлены во Францию. Но там могут и не поверить, и не заморачиваться. Нужны прямо сейчас военно-полевые испытания, а лучше так и громкая, пусть и очень локальная, победа.

Мишель де Кастеллан, находясь в Константинополе, смог наладить небольшое производство таких пуль, конусных, с расширяющейся юбкой. Правда, на нужды французов работала лишь одна мастерская. Подполковник не хотел делиться секретом нового оружия со своими союзниками.

Потому-то и получилось вооружить лишь только одну роту стрелков, в надежде, что во Франции сейчас вовсю производят штуцеры и новые пули к ним.

Уже скоро рота французских стрелков заняла позиции. Предполагалось, что они будут стрелять не дальше, чем триста шагов от наступающих русских. Однако всё равно не укладывалось в голове французского подполковника, как можно воевать в абсолютно рассыпном строе, когда между стрелками могут быть и десять, и двадцать шагов. Так что французы стояли скученно, выдвинувшись сильно вперёд изготавливающейся к бою турецкой артиллерии грудью встречали русских.

— Бах! Бах! Бах! — неожиданно первыми стали стрелять по французам русские.

— Шестьсот шагов… — пробормотал себе под нос подполковник.

Он хотел было начать поедать себя, корить за то, что не поверил в сказки, что русские стреляют чуть ли не с полверсты. Испытаний нового оружия было немного, но зашоренность восприятия военной науки не позволяла думать о том, что стрелять можно настолько издали.

Но не попадали французы с пятисот шагов. А дойти до того, чтобы целиться не во врага или мишень, а сильно ниже, в землю, или вовсе в место в пяти шагах от цели, — до этого французский гений не додумался. А ведь пуля не летит по прямой, знал об этом Кастеллан.

— И зачем было мучиться и выводить роту солдат, чтобы так бесславно умирать? Попросили бы меня, и я бы с почестями и под барабанный бой расстрелял бы ваших несчастных, — съязвил Ахмед-паша.

Даже в звуках нарастающего боя можно было услышать, как скрипят плотно сжатые зубы француза. Что-то он не учёл, есть какой-то секрет у русских, особая выучка стрелков. Иначе, кроме как ещё и колдовством, француз не мог объяснить, почему его стрелки сейчас массово умирают.

Между тем, французские штуцерники за просто так погибать не желали, открыли почти что беспорядочную пальбу в сторону русских.

— Так есть же! — воскликнул французский инструктор.

Может быть, одна из десяти французских пуль, выполненных по русским образцам, достигали целей и поражали противника.

— Целиться нужно иначе, — пробурчал француз.

Турок был занят другими делами и наблюдал за тем, как конная лавина, составленная в основном из подчинённых России степных народов, заходит на атаку сильно западнее, где расположились турецкие обозы. Так что Ахмед-паша не придавал никакого значения, что там себе под нос бормочет этот француз.