Чернокнижник из детдома (СИ). Страница 3

Угу, вот такие мы — чернокнижники. Нам только дай над каким-то вопросом задуматься, так мы целый цикл исследований проведём, чтобы до правды докопаться. Ладно, отставить думать про запахи, мне ещё нужно сообразить, в кого я попал и как с этим жить, чтобы внезапно не спалиться.

Косить буду на потерю памяти. Голову я уже ощупал, и она вся в бинтах. Одно радует, речь я понимаю, значит и говорить смогу, или научусь, на худой конец. Естественно, следующим было исследование половой принадлежности. Уф-ф… парень.

Осмотрелся ещё раз. Вокруг меня лежат трое, я четвёртый. У двоих какие-то трубочки к рукам присоединены, и судя по стеклянным пузырькам, что на стойке закреплены, в больных что-то закачивают. Интересное решение. Незнакомое. Разбираться не стал. Позже. Мне сейчас куда важней понять, что за тело мне досталось и как у него дела с магией обстоят.

Вытащил руку из-под одеяла. Рука, как рука. Пальцы в меру длинные. Запястье крепкое. Пощупал мускулатуру — не ах, но на первое время сойдёт. Рост достоверно оценить не смог. Зато руки и ноги на посыл к движениям отзываются, значит, не инвалид.

— А что у нас с магией? — чуть ли не вслух задал я вопрос, переходя к сладкому.

Хм… А вот с магией так себе дела обстоят. Резерв Силы… я эту косточку от вишни едва нашёл, и судя по её блеклому цвету, в настоящее время резерв почти что пуст. А уж энергоканалы и вовсе ввергли в уныние. Их было чрезвычайно мало, и они… нитевидные? Вот, пожалуй, самое мягкое слово, которым я смог их обозвать.

— Егор Павлович, у нас Соколов из тринадцатой очнулся! — увлёкшись, не обратил я внимание на скрип двери, в которую заглянула девица, в туго обтягивающем её белом халате.

Лишь когда она голосить начала, посмотрел.

— Иду, голубушка, иду, — послышался издалека ещё один голос.

Врач оказался невзрачным мужиком лет сорока. Он прослушал меня через какую-то хитрую приспособу, заставив то дышать, то не дышать. Заставил смотреть на свой палец, который смещал то влево, то вправо. И проделал ещё несколько малопонятных манипуляций, каждый раз диктуя что-то девушке, которая вписывала его слова в жиденькую тетрадь.

— Переводи в общую палату к терапевтам, — заключил он после осмотра, — К реанимации этот пациент уже отношения не имеет.

— Можно вопрос? — попробовал я свой голос и способность говорить, и удачно!

— Да, задавай, — кивнул врач, уже поднимаясь с места.

— А как меня зовут и откуда я здесь?

— Упс-с… — о, знакомое выражение, меня всегда напрягало, когда я его слышал от коллег, работающих с ядами или взрывоопасными смесями.

— А что ты помнишь?

— Меня руку попросили протянуть и откуда-то вытащили, — поделился я тем, что было достоверно.

— А не помнишь того целителя, что тебя около поезда лечил? — прищурился доктор.

Хм, на понт берёт. Я-то точно знаю, что не было никакого целителя. Я сам себя подлечил, как только в это тело попал, и тут же потерял сознание из-за магического истощения. Как только Дар при этом не убил.

— Целителя… — старательно закатил я глаза, изображая мыслительную деятельность.

— Мы тебя к операции готовили, судя по тому, какая у тебя знатная шапка из запекшийся крови на голове образовалась. А когда тебя подстригли, то операцию я отменил. Нечего было там оперировать. Такое впечатление создалось, что тебя или опытный целитель своим вниманием пожаловал, или чудо какое случилось. Рана затянулась так, словно неделя, а то и больше прошло.

— Боюсь, я вам не подсказчик, — чуть-чуть помотал я головой в бинтах, с радостью ощущая, что эти движения мне проблем и боли не создают.

— Софьюшка, сделай пометку в карте, пусть наш психолог с ним встретится, — выдал напоследок врач распоряжение девушке, что-то продолжающей записывать в тетрадку, — А ты не переживай, Соколов. Память — штука непредсказуемая. Глядишь, завтра — послезавтра вернётся, — оптимистично заметил доктор, но у меня его неоправданный оптимизм радости не вызвал.

Очень похоже на то, что мне самому предстоит напрячься, чтобы попробовать память реципиента хотя бы частично вернуть. Заклинание ментальной магии на себя? Вполне может сработать. Вот только как мне это сделать, если резерв пуст? Проблема, однако.

Глава 2

Больница

С памятью реципиента всё получилось, но не вдруг.

Когда меня перевели в другую палату, на восемь мест, то жизнь в какой-то степени наладилась. Здесь никто ни за кем не следил, и если ты мог передвигаться, то и внимания особого на тебя не обращали. Главное ­– быть на месте во время утреннего и вечернего врачебного обхода, и не забывать расписание столовой.

Терапевтов моё состояние радовало, оттого мне ничего из лекарств не назначали, кроме витаминов. Три раза в день я получал пару жёлтых кисло-сладких шариков, и на этом всё лечение заканчивалось. Впрочем, ясность по этому вопросу мне быстро внесли:

— Через два дня Соколова нужно выписать. Срок его страховки заканчивается, а наша железнодорожная больница не резиновая, — услышал я как-то раз мнение врача, завершающего вечерний обход.

Хм, как я понимаю, срок моей адаптации подходит к концу, а я ещё ни на шаг не продвинулся к возвращению памяти реципиента. Мне срочно нужен Источник Силы!

Сказать, что магический фон этого мира изрядно беден — это ничего не сказать! Крохи… Вот как можно правильно назвать моё естественное пополнение резерва. Впрочем, тут два в одном, и оба мне в минус. Во-первых, я даже во время медитации пополняю резерв очень слабо, а во-вторых, магический фон здесь и в самом деле — величина невеликая.

Мысль о скорой выписке заставила меня действовать решительно. Ожидать, что воспоминания реципиента всплывут сами собой, было наивно и опасно. Мне нужен был прорыв, а для него — Сила. Мизерного естественного притока было катастрофически мало. Тех крох, что я сумел собрать за сутки, едва хватило, чтобы подстегнуть Регенерацию.

Врачи радовались моему «выздоровлению», но их радость была радостью садовника, наблюдающего за сорняком: скоро его выдернут, и дело с концом. У меня оставалось всего два дня.

Вечером, притворившись спящим, я начал экспериментировать. Я сосредоточился не на пассивном поглощении ничтожного фона, а на поиске его источника. Магия не возникает из ниоткуда. Даже в этом выхолощенном мире она должна где-то концентрироваться, а то и вовсе — откуда-то браться.

Я закрыл глаза, отбросил назойливый гул ночной больницы — скрип тележек, приглушенные разговоры медсестер, храп соседа по палате — и погрузился в глубочайшую медитацию. Я искал не яркий всполох, а хотя бы тусклую, едва теплящуюся искру — это тот максимум поиска, на который я могу рассчитывать, исходя из своих нынешних возможностей.

И я её нашёл.

Накинув на плечи больничный халат, и нацепив на ноги потрёпанные шлёпанцы, я отправился на поиск. Моя искра светила издалека. И это точно не больничный корпус. Я мысленно начал перебирать варианты — через парадный вход не пройти, закрыт. Служебный? Там охрана и персонал, не выпустят. Окно туалета на первом этаже? Что-то мне подсказывает, что оно намертво заколочено на гвозди, а форточка… Нет, не для меня. Крупноват буду. Пожарный выход. На торцах здания есть лестницы, которые облюбовали пациенты — курильщики. А что у них внизу?

Внизу оказались двери и их состояние удручало. Замок, как несомненная дверная принадлежность, отсутствовал напрочь, о чём свидетельствовала дыра на месте замочной скважины, а сама дверь была заперта с помощью швабры, просунутой в обе ручки двери. Негодовать на столь вопиющее нарушение я не стал, более того, поблагодарил местную администрацию, и их завхоза в частности, за понимание. Минута, и я на свободе!

Моя искра — звёздочка путеводная, светит уже ярче, и я к ней бегу! Ну, насколько позволяют шлёпки…

Хм… Добежал. Заросшее травой и крапивой кирпичное здание в углу больничного парка.