Чернокнижник из детдома (СИ). Страница 16

— «Вот и началось», — пронеслось у меня в голове.

Я мысленно перебрал заклинания, которые могли бы помочь. «Внезапная диарея»? Слишком очевидно. «Заклинание всеобщей скуки»? Рискованно, обе могут просто уснуть, а вопрос не отложат.

— Понимаю, — кивнул я, глядя в стол. — Но мне тут… нравится.

— Это замечательно, — Мария Сергеевна сделала пометку в блокноте. — Но у нас есть возможность устроить тебя в приёмную семью. Есть очень хорошие люди, которые хотят взять подростка. Ты бы хотел обрести новых родителей?

Родители? Мне? Великому магу, который когда-то одним взглядом заставлял трепетать целые армии? Мысль была настолько абсурдной, что я чуть не фыркнул. Представил, как меня заставляют мыть посуду и делать уроки, пока я пытаюсь сотворить пространственный портал.

— Я… не уверен, — честно сказал я. — Мы с… э-э-э… с Эльвирой Захаровной ещё не во всём разобрались. И я тут в кружок записался. Радиотехнический. Мы там осциллограф чиним. У меня здесь уже друзья появились.

Завуч одобрительно кивала. Похоже, её очень интересует мнение органов опеки о приюте.

— Да, Мария Сергеевна, мальчик действительно проявляет интерес к технике. И, знаете, он очень… воспитанный. С самого начала установил образцовый порядок в своей группе.

Я чуть не поперхнулся. «Воспитанный» и «образцовый порядок» — это про то, как я всех и буянов из комнаты выгнал или пригрозил отправить самозваную старшачку в туалет с недержанием? Ну, если так можно назвать «установление социального равновесия магическими методами», то да, пожалуй.

Мария Сергеевна смотрела на меня с лёгким недоумением, как будто пыталась совместить образ «воспитанного технаря» с тем, что, вероятно, было написано в моём деле — «обнаружен в бессознательном состоянии, личность не установлена, память нарушена».

— Я понимаю, что тебе нужно время, Александр, — мягко сказала она. — Но подумай над моим предложением. В любом случае, мы пока никуда не торопимся. Необходимо завершить все проверки.

Проверки. Это слово прозвучало зловеще. Они будут копать. И если начнут слишком глубоко…

Впрочем, плевать. Выкручусь.

— Конечно, я подумаю, — пообещал я, изображая задумчивость. — Это очень ответственно. Мне нужно… взвесить все за и против. Составить таблицу своих знаний. Может, даже график дальнейшего обучения обдумать. Дождаться окончания поиска родственников и списаться с ними. А заодно узнать, кто ко мне вдруг интерес проявил? Я в этом городе ни с кем не знаком.

Марина Сергеевна улыбнулась, явно польщённая таким «взрослым» подходом.

— Прекрасно. Я навещу тебя через пару недель, и мы снова поговорим. А врача, который тебя лечил, ты и так прекрасно знаешь. Он тобой сильно заинтересовался. Поверь мне — это очень редкое и интересное предложение — попасть в такую замечательную семью! С нашей стороны подобное усыновление не встретит никаких препятствий.

— «Вот же… » — не хватило мне матерных слов на местном языке.

Воистину, не делай добра, и проживёшь спокойно. Наверняка это счастье с усыновлением мне за того мужика прилетело, которому я руку спас, вылечив магией. Ладно бы он сам мне усыновление предложил. Вроде, мужик-то он классный, этакий неунывайка, а врач… Не-е… на фиг на фиг. Целительство — не моя стезя.

Когда дверь кабинета закрылась за ней, я выдохнул. Отсрочка получена. Пара недель — это целая вечность. За такое время я могу и каналы прокачать, и осциллограф «починить», и, главное, найти способ стать настолько неудобным для передачи в семью, что меня предпочтут оставить в покое. Например, начать коллекционировать жуков. Или цитировать к месту и не к месту вслух философов, своих и чужих. Или, на худой конец, «случайно» поджечь пару табуретов на уроке труда.

Вернувшись в кладовку, я с новым энтузиазмом взялся за «пациента». Диагностика показала, что два конденсатора (Во, какие слова я теперь знаю! Справочники рулят!) выглядели так, будто пережили маленький апокалипсис, а пара резисторов (!!) почернела от усердия и перегрева.

— «Ну, ничего, друзья, — мысленно обратился я к платам осциллографа, — Сейчас доктор вас подлатает. Главное — дальше не хворать».

Замену конденсатором я нашёл, порывшись в ящиках с хламом, где нашёл точно такие же, а вот с резисторами пришлось мудрить. Цифры на них выгорели, но я и тут вывернулся, замерив мультиметром их сопротивление.

Через пару часов, заменив детали и аккуратно всё прикрутив обратно, я с замиранием сердца щёлкнул тумблером включения. Осциллограф издал довольное гудение, и на его экране загорелась зелёная линия развёртки.

— Во даю! — не удержался я от возгласа.

Что с ним дальше делать, я, естественно, не знал. Я и так выше собственного роста прыгнул, воспользовавшись пару раз заклинаниями Быстрой Памяти, когда штудировал спецлитературу по радиоделу. Больше всех помогла «Энциклопедия радиотехники», изданная лет этак двадцать назад. А что касается осциллографа, то мне бы не помешала пара практических уроков, чтобы разобраться, что он их себя представляет и насколько мне может оказаться полезен.

В этот момент дверь снова скрипнула. На пороге стоял Василий.

— Ты что, оживил этого железного зомби? — спросил он, с недоверием глядя на светящийся экран.

— Ещё как, — с гордостью ответил я. — Теперь он будет служить верой и правдой. Или хотя бы создавать видимость бурной деятельности, пока мы тут с тобой будем творить… э-э-э… научные открытия. Но мы пока молчим. Лишь на следующей неделе признаемся, что починили, понял?

Василий молча кивнул, но в его глазах я увидел интерес. Похоже, вскоре у меня появится не только доступ к оборудованию, но и первый потенциальный ученик. А с учётом того, что опека начала проявлять активность, это было как нельзя кстати. Ведь лучший способ избежать нежелательного внимания — это окружить себя нужными людьми и стать настолько полезным, чтобы тебя попросту не захотели отпускать. Ну, или настолько странным и непредсказуемым, чтобы боялись трогать. В идеале — и то, и другое одновременно.

Всё когда-то проходит. Прошли и мои «каникулы». Не знаю, кто больше извернулся — завуч или кладовщик, но в понедельник, перед обедом, мне под роспись выдали полный перечень всего необходимого для учёбы. Вот ведь гады…

Во вторник, сократив утреннюю тренировку и насладившись скудным завтраком, поплёлся вместе со всеми в школу. Ходьбы до неё — пять минут.

Как мне и было сказано Эльвирой Захаровной, направился сразу к кабинету школьного завуча. Часть документов ей уже отправили, а остальные у меня с собой.

Местная начальница припыхтела к своему кабинету минут через двадцать после начала уроков.

Видимо, торопилась, или излишняя полнота ей отдышаться мешает.

— Ты кто? — чуть не в грудь уперла мне палец невысокая полная женщина, с непривычно короткой стрижкой крашенных волос. Давно крашенных, отчего часть из них, по мере роста, уже приобрела тёмный цвет.

— Новенький, из детдома. Вот документы, — показал я ей тоненькую картонную папку, выданную Эльвирой.

— Совсем сдурели? У меня все классы перегружены! Преподаватели увольнением грозятся, а тут ещё вы…

Хм. Мы — это дети из приюта?

— Я могу и сам программу изучить, а потом экзамены сдать, — предложил я с надеждой.

— Экстерном? — задумалась дамочка, — Нет, не получится. Если ты хотя бы год у нас проучился, то ещё может быть. Могли бы порекомендовать. А иначе нельзя. Хотя… Ты точно сам сможешь школьную программу освоить?

— Готов первую пару экзаменов сдать через неделю, — заверил я её.

— На вечернюю школу согласен? — всё-таки ткнула она меня своим пальцем.

— Э-э-э, я не знаю, что это такое, — вынужденно пришлось мне признаться.

— Три-четыре урока, но вечером. Программа сокращённая, а диплом об образовании тот же самый, — коротко обозначила она плюсы и минусы своего предложения.