Барышня из забытой оранжереи. Страница 8

– Не «мамочка», а беги за полотенцем! Мамочка тут не поможет!

Марк вскочил, перегнулся через стол и выхватил чайник из моих рук.

– Полотенце! Живо! – рыкнул он на меня.

Я отмерла и бросилась на кухню.

Берри отобрал у меня полотенце. Сам вытер лужу и осторожно снял скатерть.

– На, застирай, пока не впиталось, – сунул мне в руки, продолжая убирать последствия чайного потопа.

Причём выходило у него весьма ловко. Красивые ладони с длинными пальцами мастерски управлялись с полотенцем. Разделавшись с лужей, Марк разлил отвар по чашкам. Одну поставил перед госпожой Берри, вторую подвинул к себе.

Затем бросил мне мокрое полотенце, угодив точно в руки.

– И это тоже сразу простирни, – окончательно забыв о вежливом обращении, велел он, а сам уселся, взял с блюдца кекс и откусил едва ли не половину.

Неожиданно я заметила, что Азалия улыбается, глядя на племянника. Такой Марк, забывший об аристократических повадках, ей нравился.

Я решила не спорить и отправилась в прачечную. В главном Берри был прав – скатерть действительно стоит застирать, чтобы не осталось пятна. А тётушке Азалии нужно поговорить с племянником.

Замочив вещи, я позвала Графа, и мы отправились на улицу.

– Где мы с тобой остановились? – спросила я, усаживаясь обратно на пенёк.

Пёс плюхнулся на правый бок, левый подставляя мне. Я принялась водить щёткой по густой шерсти, осторожно вычёсывая колтуны, и размышлять о госте.

Он приехал и сходу начал склонять Азалию к продаже оранжерей. Речь явно шла о них. Зачем ему это? Десять лет они стояли, никому не нужные, и вдруг такая срочность. Может, появился выгодный покупатель? За оранжереи дают хорошую цену, вот Марк и решил, что лучше продать их, чем они продолжат бесцельно стоять и разрушаться.

С такой причиной я бы согласилась. Если земля заброшена, лучше найти ей нового хозяина, который станет вкладывать в неё силы и время.

Однако для госпожи Берри оранжереи были не просто забытыми теплицами, для неё они олицетворяли жизнь. Её и её семьи. Их построили её отец и возлюбленный – это память о них. Отказаться от памяти о том времени, когда была счастлива, весьма не просто. Особенно в таком преклонном возрасте.

Уверена, Азалия скажет племяннику что-то вроде: «Вот умру я, тогда и делай с ними всё, что захочешь. А пока пусть стоят».

Я заставила пса перевернуться на спину и продолжила работу. Торопиться было некуда. Поэтому вычёсывала я основательно, пока шерсть Графа не заблестела, лоснясь. Сейчас ещё искупаю, и вообще получится красотища.

Стоило мне отложить щётку, хлопнула дверь дома. На крыльцо вышел Марк. Вид у него был весьма недовольный. Похоже, как я и думала, тётушка ему отказала.

Берри окинул двор хмурым взглядом и заметил нас с Графом. Застыв на пару мгновений, Марк что-то решил для себя и двинулся к нам. На этот раз сам, не принуждая меня идти ему навстречу. Значит, невоспитанному племяннику что-то от меня нужно. И я даже догадываюсь, что именно. Наверняка начнёт уговаривать, чтобы я убедила Азалию продать оранжереи.

– Послушай, Кения, – начал он сходу.

– Ксения! – перебила я, поднимаясь, чтобы хоть немного сгладить разницу в росте. – Меня зовут Ксения!

– Что? А, неважно, – отмахнулся Марк, – мне нужно, чтобы ты поговорила с тётушкой. Скажи ей, что такой цены нам больше не дадут. Нужно продавать сейчас, пока закон не приняли. Осенью мы вряд ли и четверть выручим за них. Если поможешь, я в долгу не останусь.

Берри достал из кармана сюртука бумажник, набитый банкнотами. Протянул одну мне.

– Вот, на, после подписания договора получишь ещё столько же.

Я заметила, что купюра по размеру намного крупнее привычных мне, и что на ней нарисована цифра сто. Это мне ни о чём не говорило. С тем же успехом Марк мог предложить мне любую бумажку с любой суммой. Я ведь понятия не имела, как выглядят местные деньги и чего они стоят.

Однако шаг назад я сделала вовсе не поэтому. И руки за спину завела по иной причине.

– Послушайте, Маркс, – начала я, намеренно сделав паузу.

– Марк, – ожидаемо поправил меня племянник Азалии.

– А, неважно, – отмахнулась я с тем же выражением и той же интонацией, что и он минуту назад. И с удовлетворением заметила, как Берри скривился. – Ваша тётя – очень хороший человек. А вы – её полная противоположность. Вы много лет её не навещали, а теперь приехали, чтобы заставить продать оранжереи, которые очень дороги ей. Я ничего у вас не возьму и ничего для вас не сделаю. Особенно, если это против желания Азалии.

Мы схлестнулись взглядами. Мне для этого пришлось задрать голову. Спустя полминуты от неудобного положения заныла шея, но я продолжала смотреть, не собираясь отворачиваться первой.

Глаза Марка потемнели от гнева. Ему не понравился мой ответ и мой вызов. Кажется, я нажила себе первого врага в этом мире. Вот так просто, не выходя из дома. Это могло быть даже смешно, если бы в молчании не копилось напряжение, заставлявшее меня понемногу съёживаться. В красиво очерченных карих глазах с густыми ресницами чувствовалась угроза, отчего вдоль позвоночника пробежали холодные мурашки.

К счастью, Марк первым оборвал соединение взглядов. Он молча отвернулся и пошёл прочь. Я следила за ним взглядом до самой калитки. Однако Берри не собирался оборачиваться. Такие мужчины идут только вперёд. Их не интересуют те, кто остаётся позади.

– Гав! – тихонько сидевший у моих ног пёс подал голос.

– Ты прав, Графинчик, – кивнула я, – ужасно неприятный тип. Хорошо, что он уехал.

Глава 6

Мы с Графом собрали инвентарь. Точнее я подняла щётку и сунула ему в пасть, а он понёс домой.

Госпожа Берри сидела на том же месте, что и прежде. Рядом на столе стоялои пустое блюдце из-под кексов и недопитая Марком чашка с отваром. Свою чайную пару Азалия возила по скатерти, невидяще уставившись в полотно.

– Госпожа Берри, – позвала я, но она не услышала.

Я подошла ближе, намереваясь коснуться её плеча. Однако Граф меня опередил. Он уронил щётку, которая грохнулась на дощатый пол, заставляя Азалию поднять голову.

– Ты пришла, детонька, – заметила она, продолжая задумчиво вертеть чашку. Затем, что-то для себя решив, произнесла: – Собирайся, завтра мы переезжаем в усадьбу.

– В усадьбу? – уточнила я, занимая стул, на котором сидел Марк.

– Да, мой племянник утверждает, что осенью будет принят закон, по которому сельскохозяйственные земли отходят в государственную казну, если не возделываются больше десяти лет. Гевин умер полгода назад. Марк унаследовал его половину усадьбы и, случайно узнав о законе, поспешил ко мне, чтобы предложить избавиться от оранжерей по отличной цене. Забавно, ты не находишь? – она грустно усмехнулась.

– Что именно?

– Что я узнала о смерти брата таким образом.

Я заметила, что в глазах госпожи Берри стоят слёзы. Потянулась и накрыла её ладонь своей, слегка пожав.

– Спасибо, детонька, – она прерывисто вздохнула. – Гевин очень изменился в столице. Его стали интересовать только деньги. Нас он называл апельсиновыми фанатиками. Однако неизменно обналичивал чек со своей долей прибыли. К нам Гевин приезжал крайне редко, в последний раз он был на похоронах отца. А когда умер Валентин, и деревья погибли, Марк тоже перестал приезжать. Сейчас я думаю, Гевин посылал его, чтобы наблюдать за нашей работой и получением прибыли. Неудивительно, что Марк стал таким равнодушным.

Она вздохнула. Мы сидели до самых сумерек. Госпожа Берри вспоминала забавные случаи, связанные с братом и племянником. Я смеялась. И у меня в мыслях возникал совсем иной образ Марка Берри. Даже жаль, что я не знала его таким.

И никогда не узнаю.

На следующий день мы начали готовить переезд. Сборы заняли около недели. Пришлось нанять прислугу, чтобы привести в порядок усадебный дом. Госпожа Берри согласилась с моими доводами – вдвоём нам там не управиться.

Как-то вышло, что я взяла управление сборами в свои руки. Сообщила поставщикам, что продукты теперь нужно привозить на другой адрес. Пока в том же количестве, а затем, возможно, придётся увеличить доставки.