Сущее бедствие. Страница 8

Проснулась от петушиного крика ― сто лет этих звуков не слышала. Вспомнила гоголевского «Вия» ― там с первыми воплями петухов вся нечисть по норам пряталась. С удивлением обнаружила, что посуда со снедью со стола исчезла. Теперь там на деревянной дощечке стоял закопчённый пузатый чайник, а рядом расположились белая чашка в красный горошек, такого же дизайна сахарница, непочатая пачка пакетированного чёрного чая и плетёная корзинка, в которой обнаружились шоколадные пряники и конфеты в неповреждённой фабричной упаковке ― должно быть, таким образом гостеприимные ведьмы давали мне понять, что травить меня никто намерения не имеет. А в чайнике плескалась самая обычная вид кипячёная вода ― ещё горячая. Я залила ею пакетик чая, влезла в тёплый свитер и вышла на улицу с намерением посетить аварийно опасный нужник за домом.

Вышла и обомлела. От вчерашних зарослей крапивы не осталось и следа. Вместо них во дворе зеленел сочный мятлик, а вдоль аккуратных, отсыпанных речным песком дорожек цвели ромашки. Не внушавшее доверия крыльцо чудесным образом выпрямилось и радовало взгляд свежими досками и опорами. Я на всякий случай потёрла глаза кулаками, вернулась в дом и вышла снова ― ничего не изменилось. Кто-то за ночь навёл во дворе идеальный порядок и даже сложил в аккуратную поленницу у забора дрова, которые ещё вчера были свалены большой бесформенной кучей. Забор, кстати, тоже выглядел новеньким и только что покрашенным в синий цвет, хотя краской не пахло. «Ладно», ― подумала я и пошла за дом. Почти не удивилась, когда увидела обновлённое отхожее место, уже не кажущееся готовым рухнуть на голову тому, кто осмелится войти под его крышу. Внутри теперь всё было устроено более чем прилично и имелись даже пластиковое сиденье с крышкой и упаковка двухслойной туалетной бумаги не самого плохого качества.

Мне начало казаться, что я всё ещё сплю. Даже ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не так.

– Нравится? ― с привычным уже урчащим звуком прозвучало за спиной.

– Это всё ты сделал? ― спросила я у Уголька, безошибочно определив собеседника.

– У меня таких возможностей, увы, нет. Это Малинка постаралась. Она у нас на подобные дела мастерица, ― прозвучало в ответ.

– Малинка? ― переспросила я.

– Ты сходи, куда собиралась, а я тебя в доме подожду. Сегодня велено про общину тебе всё рассказать.

Большущий чёрный котяра развернулся и с важным видом потопал по песчаной дорожке за угол, а я подумала: «Ну и чёрт с ними. Раз не понимают, что обилием сведений и окультуриванием территории меня в этой дыре не удержишь, то это уже не мои проблемы. Пусть рассказывают свои сказки ― мне это только на пользу». Но нужник они хороший за ночь отгрохали, придраться не к чему.

Уголёк и правда ждал меня в доме, но уже не в кошачьем обличье. Утро выдалось довольно прохладным, поэтому вместо вчерашней чёрной майки на нём сегодня была чёрная водолазка, а обтянутые чёрными же джинсами ноги всё равно остались босыми.

– Ты обувь вообще не носишь? ― спросила я, зачерпнув железным ковшиком немного воды из ведра и плеснув её в таз, чтобы вымыть руки.

– Она мне ни к чему, ― ответил парень-кот. ― Менять облик иногда приходится экстренно. Шерсть легко трансформируется в одежду по погоде, а таскать с собой повсюду ботинки или кроссовки на случай, если придётся измениться, коту как-то не слишком удобно. Да и при обратной трансформации куда я обувь дену? Бесполезная трата хозяйских средств.

– А зимой ноги не мёрзнут? ― осведомилась я, представив, как он босиком шлёпает по сугробам.

– А зимой и ходить-то особо некуда, ― прозвучало в ответ. ― На прогулку можно валенки взять, но я предпочитаю дома сидеть и без особой нужды по лесу не шастать. Если и выхожу, то в истинном облике, чтобы на подобные мелочи не заморачиваться.

– Удобно, ― согласилась я, присела за стол и придвинула к себе чашку с чаем. ― Ну начинай.

– Что начинать? ― не понял он.

– Про общину рассказывать и ещё сильнее долговую петлю на моей шее затягивать, ― напомнила я будничным тоном. ― Пряники будешь? Я шоколадные не люблю.

Не прожорливый он, ага. Пока я одну конфетку двумя глотками чая запила, этот «не прожорливый» успел все пряники умять, после чего разорвал упаковку и начал её облизывать. Я не возражала ― не мне упрекать кого-то в странных привычках. И всё же не удержалась, спросила:

– Вкусно?

Он смутился. Смял облизанную плёнку, сунул её в «буржуйку», смёл рукой на пол крошки со стола и попытался оправдать своё поведение:

– Я просто сладкое люблю.

– А я разве возражала? ― с напускным безразличием отозвалась я. ― Так что там с общиной? Или ты передумал поручение хозяйки выполнять?

Он не передумал. За время чаепития я заочно познакомилась со всеми обитательницами Брусничного и была поставлена в известность об их способностях и образе жизни.

Жалейка или Сама ― глава, самая сильная и самая старая ведьма этого ковена. Не слишком умело играет на одноимённом музыкальном инструменте, но в магии и перевоплощениях ей равных нет. Может обернуться молодухой, зверем или бесплотным призраком, но к последнему умению прибегает редко, поскольку с возрастом увеличивается риск не вернуться к нормальной физической форме. Получает пенсию по старости, но не тратит её на себя, а полностью вносит в копилку общины.

Ключница ― правая рука главы. Ей сорок девять. Хранительница ведьмовского общака и специалистка по бесконтактному взламыванию замков любой сложности. Эта может даже банкомат уговорить, чтобы он ей без пин-кода и карты деньги выдал. Её дар притягивает финансовую удачу и позволяет богатству общины приумножаться.

Малинка ― всесторонне одарённая ведьма с хронической и неизлечимой клаустрофобией. Интроверт по натуре, но добрая, щедрая и безотказная. Она следит за порядком на придомовых территориях, может даже самое гнилое болото превратить в дивный, благоухающий сад, но слаба здоровьем, поскольку живёт не в доме, а на сеновале, где из четырёх стен в наличии имеются только две. Этой пятьдесят четыре года. Обожает малину в любом виде, за что и получила своё прозвище. На своём приусадебном участке выращивает разные сорта этой ягоды, а саженцы продаёт через Интернет. В городе у неё есть сын ― он помогает давать объявления, раз в неделю приезжает за заказами в ту самую деревню, где я провела одну ночь в обществе кошатника, и занимается рассылкой.

Филомена ― травница, специалистка по зельям и ядам. Поскольку мой магический талант имеет схожую природу, обучать меня будет, вероятнее всего, именно она, но характер у этой дамочки весьма неприятный. Если увидит во мне конкурентку ― добра не жди. Ей всего тридцать два года. В общину пришла несколько лет назад, но сразу же со всеми здесь перессорилась и в случае, если чем-то недовольна, угрожает бросить всё и уйти. Так, оказывается, тоже можно, но последствия выхода из общины одного из «источников» будут непоправимыми, поэтому другие ведьмы скрипят от злости зубами и во всём потакают зазнайке. Дружит она только с Малинкой, поскольку способности той полезны для выращивания редких растений. Материальная выгода от её проживания в Брусничном заключается в выполнении заказов на разного рода снадобья.

Веснушка ― укротительница всех видов зверей и назойливых насекомых. Её дар имеет только одно направление, но он очень сильный. Благодаря ей на ведьмовских подворьях активно несутся куры, плодятся гуси, утки и барашки, а единственная на всю деревню свиноматка приносит по двадцать поросят за раз. Мясо сдаётся какому-то городскому предпринимателю по очень выгодной цене. Белке сорок три года. Своё прозвище она получила за огненно-рыжие волосы и россыпь веснушек по всему телу. Это её воле подчиняются здешние медведи и другое зверьё. Её же стараниями в Брусничном никогда не бывает клопов, комаров, муравьёв, оводов и слепней, мошкары, змей и мышей. Но по деревне шастают ёжики ― их здесь все любят.

Целительница Софья ― единственная обладательница нормального для моего слуха «псевдонима». Ну, тут всё понятно ― это она вправила мне вывихнутую лодыжку, пока я валялась без чувств. Заговаривает зубную боль, без рентгена вправляет грыжи и сломанные кости и в принципе способна вылечить почти любой недуг, кроме душевного. Малинка ― её постоянная пациентка в том, что касается здоровья телесного, но исцелить клаустрофобию Софья, увы, не в силах. Ей шестьдесят семь. Источник дохода тоже понятен ― пенсия и неплохой заработок на тех, кто согласен на что угодно, лишь бы не идти в поликлинику. Софья уже нашла себе преемницу, которая сейчас завершает свои мирские дела и скоро должна приехать на ПМЖ в Брусничное. А нормальное имя ей разрешили иметь потому, что ненормальное не вызывает доверия у пациентов за пределами общины.