Генерал дракон моей сестры (СИ). Страница 26

Там был только он.

Рука зажала мне рот еще крепче, не давая ни одному стону вырваться из моих пересохших губ.

Глава 56

Потом рука медленно сползла с моего рта, а мятая сорочка опустилась, прикрывая мои дрожащие ноги. Она прилипла к моим ногам, а я все еще беззвучно задыхалась.

Он прижимал меня к себе, а потом я отстранилась, чувствуя, как сердце в груди все еще бешено стучит.

— Мне ужасно стыдно, — прошептала я, вздыхая.

— Мне тоже, — послышался голос. Я почувствовала, как меня отстраняют. Теперь его глаза были обычными, словно зверь насытился и ушел. — Я пытаюсь успокоиться, пытаюсь не думать о тебе… Но не могу… Дракон внутри меня сошел с ума. Он желает тебя больше всего на свете.

— Ты даже не пытаешься, — прошептала я с обидой. Но эта обида была на себя. Я обижалась на саму себя за свою слабость, за то, что не смогла оттолкнуть. Опять. Снова.

— Не пытаюсь, говоришь? — прошептал Гессен. — Если бы я не пытался его остановить, то бы ты стонала бы подо мной всю ночь…

— Значит, — прошептала я, проходя по комнате и падая в кресло. — Вот она — цена твоей защиты?

Я подняла глаза, но его в комнате не было. Дверь на балкон была открыта, а я встала и закрыла ее, поворачивая ручку.

Когда-то, сидя в своей комнате и прижимая руку к лицу, я умоляла, чтобы кто-то за меня вступился. Я готова была на все, лишь бы этот ад закончился. И каждый раз я тайно надеялась, что кто-нибудь пристрелит наконец-то моего мужа!

Я снова увидела себя, свернувшуюся в кровати в клубочек, пока снизу слышались пьяные голоса и хохот: «Ваша ставка велика! Хотите рискнуть! Ну что ж! Я в игре!».

Я вспомнила, что была готова на все, лишь бы это закончилось. И, видимо, судьба меня услышала. Но готова ли я вечно лгать сестре? Готова ли я к тому, что теперь моя жизнь принадлежит ему? К тому, что дракон меня никуда не отпустит? Он не позволит мне уйти? Не позволит жить отдельно, выйти замуж второй раз?

Я чувствовала, как все глубже и глубже погружаюсь в свою ложь, как она терзает меня изнутри, как мучает каждое мгновение, каждую секунду.

И я понимала, что если бы можно было уехать, я бы уехала. Но мне некуда бежать. Только не в клетку мужа!

Но и оставаться здесь я не могу… То, что происходит по ночам, — это ужасно. И я чувствую себя предательницей.

Моя сестра — ангел, который идёт по свету и не замечает, что за ней плетётся дьявол в платье её сестры.

Глава 57. Генерал

Снег хлещет по лицу, будто небеса пытаются смыть с меня грязь. Но не смоют. Потому что грязь — не на коже. Она в душе. В каждой клетке. В каждом вздохе, что я выдыхаю, думая о ней.

Я стою. Один. За пределами этого проклятого поместья, где каждая доска, каждая свеча, каждый скрип половицы кричит мне: «Она здесь. Она рядом. Она — твоя. Возьми ее. Ты же видишь, как она хочет этого. Грубо, нежно, неважно… Ты же видишь, как она закрывает глаза от твоего прикосновения, как сладко стонет от твоих ласк, как ее горячее тело жаждет твоего…».

Даже сейчас я чувствовал её тело сквозь стены. Её пульс — словно отголосок моего собственного сердца. Её стон наслаждения — застрявший в моих ушах.

Она хотела.

Не просто позволила. Не просто терпела.

Она желала, отдавалась, таяла в моих руках.

Её бёдра подавались вперёд, как будто земля под ней исчезла, а я — единственная опора. Её пальцы впивались в мою ткань — не от страха, а от отчаяния. От желания быть глубже, крепче, ближе.

Она лгала.

Врала себе, миру, сестре… Но не своему телу, не моим губам, не моим пальцам. Я чувствовал, как она горит внутри, с каким желанием она принимала меня, как ее тело выгнулось в наслаждении. Как намокла ее рубашка от пота, как прилипла к ее бедрам.

Все это было невыносимой пыткой. Штаны вдруг стали такими тесными. Невыносимое желание вернуться, схватить ее, припасть к ее губам, бросить на кровать, сорвать с нее рубашку, раздвинуть ее колени и наконец-то почувствовать ее полностью. Не это мимолётное прикосновение, а всё — медленно, жестоко, до обнажения души…

Сегодня я едва сдержал зверя. Сковал его цепями чести, долга, клятв — и всё равно он рвался. Рычал изнутри, как будто пытался разорвать меня на части.

Я стиснул зубы так, что вкус металла разлился по рту. Не просто соль — кровь. Я чуть не зарычал, как зверь у клетки, увидевший добычу. И лишь последний остаток воли заставил меня сглотнуть этот рёв внутрь… Он осел в груди комом, будто я проглотил собственное сердце.

И я едва не сломался.

Когда её тело подалось вперёд, когда её пульс забился под моими губами, когда её пальцы впились в мои плечи — не чтобы оттолкнуть, а чтобы удержать — тогда я чуть не сорвался. Если бы она знала, что я был на волоске от того, чтобы забыть обо всем, прижать ее к двери и заставить ее почувствовать все мое желание, всю мою страсть.

Я сжал кулаки так, что ногти впились в плоть. Кровь потекла по ладони — тёплая, живая. Как будто дракон внутри рвался наружу, требуя: «Забери её. Сожги всё. Неважно, что под нами руины — лишь бы она была в моих руках».

Боль рвёт меня на части: человек против зверя, долг против желания, честь — против любви.

— Чёрт возьми… — хриплю я сквозь стиснутые зубы, глядя на замерзшие окна её комнаты. — Ты погубишь меня, Вилена…

Глава 58. Генерал

Я решительно направился в дом.

Если Витта спит, я ее разбужу.

Но я так не могу…

Я просто изнемогаю при мысли, что однажды наступит то самое мгновенье, когда ее сестра будет умолять меня о пощаде, при этом всем телом шепча, что хочет еще.

Я прошел по коридору, поднялся на второй этаж, дошел до двери, за которой спала Витта. Я ведь могу просто поднять Витту на руки, поцеловать ей лоб и сказать:

«Прости. Я не твой. Я никогда не был твоим. Моё — там. За этой дверью. И я больше не могу дышать, пока она не станет моей. Но я люблю тебя. Не той любовью, нет… Она другая… Я не знаю, как тебе ее объяснить… Я готов сжечь весь мир, посмевший тебя обидеть, я готов дарить тебе все, на что покажет твой пальчик, готов носить на руках, дарить тебе котят, видя твои сияющие глаза. Да, это другая любовь. Она просто другая».

Витта.

Я стоял возле ее комнаты, как дурак, вспоминая, как Витта сияет, смеётся. Она дарит платья сестре, потому что хочет, чтобы та чувствовала себя достойной. Она не знает, что её жених каждую ночь стоит у балкона, чтобы услышать дыхание другой. Что он мечтает не о ней, а о той, что прячет слёзы под холодной вежливостью. Что он целует её руку на людях — и мечтает в тот же миг растерзать всех мужчин, которые прикасались, прикасаются или прикоснуться к ней.

И я замер, понимая, что мои слова — это приговор. Приговор для той, которая этого не заслужила.

Я так и не постучал. Не смог.

Я снова вышел на улицу в снег. И снова посмотрел на окна Вилены.

Однажды я не выдержу. Однажды зверь возьмёт своё. И тогда я не просто приду в её комнату и позволю зверю насытить свою страсть. И пусть рухнет небо. Пусть все вокруг сгорит в огне. Пусть Витта возненавидит меня. Я всё равно возьму ту, которую хочу.

Но не сегодня.

Сегодня я ещё человек. Офицер. Генерал. Аристократ. Я еще не зверь и не чудовище.

А завтра… завтра я не знаю. Буду ли я человеком завтра?

Я поднимаю руку — и резко хлопаю ладонью по сугробу. Снег поднимается облаком, но холода не чувствую. Только жар. Только пламя, что пожирает меня изнутри.

Мне нужен совет. Я поднимаю голову к небу. Луна — бледная, холодная, беспощадная. Как Вилена, когда пытается врать себе, что не желает меня.

Я откидываю голову назад — и рву молчание рыком. Не громким. Тихим. Глубоким. Так, что земля дрожит под моими сапогами.

Крылья вырастают из плоти — не как проклятие, а как спасение. Чешуя пробивается по рукам, по шее, по скулам, но я не сдерживаю её. Пускай. Пускай зверь выйдет наружу — хоть на время. Пускай небо увидит, что я — не герцог. Не генерал. Не жених.