Назад в СССР: Классный руководитель 2 (СИ). Страница 26

Дома я решил нажарить себе картошки, варёной колбаски, как люблю, сварганить пару бутербродов, и выпить чаю. Кофе на ночь лишило бы меня последнего желания спать. Завтра — воскресенье и я хотел отоспаться, наконец.

Пока уминал ужин, услышал, как хлопнула дверь и в кухню вплыла жена в новом халате, чем-то напоминающим индийское сари ярко-красного цвета с узорами, вышитыми золотыми нитками. На голове жёстко накрученные на бигуди локоны. Подошла к окну и какое-то время то наблюдала за мной, как я уминаю картошку, то смотрела во двор. Утолив голод, я соизволил поднять на неё взгляд, пытаясь понять, чего она на этот раз хочет от меня.

— Не хочешь узнать, что сказал Пётр Михайлович о твоём посещении? — наконец, подала она голос.

— Он пришёл в ужас? От моего невежества?

— Нет, — жена поджала губы, не оценив мою иронию. — Он остался очень доволен.

— Правда? Не ожидал. Вроде ничего особенного я не делал.

— Он сказал, что ты — отличный специалист. И ему хотелось привлечь тебя в качестве консультанта для закупок техники его трестом за границей. Но посетовал, что у тебя нет партбилета.

— Ну, а в чем же дело? — я откусил большой кусок бутерброда с сыром и колбасой, зажмурившись от удовольствия, прожевал. — Пусть берут консультантов с партбилетом.

— Олег, ты иногда реально выглядишь идиотом, — она усмехнулась, но в голосе не было обычной злости. — Естественно, у них таких консультантов с партбилетом пруд-пруди. Но ему нужен специалист, а не очередной партийный чиновник.

— Интересно, а почему он мне лично об этом не сказал?

— Потому что, не успел. Нужны были согласования там-сям.

— Но к моему сожалению, дражайшая супруга, выехать за бугор я не смогу. По той простой причине, что с такой характеристикой, какую мне дал ректор МГУ, меня просто из страны не выпустят.

— Надо с этим что-то сделать, — задумчиво пробормотала Людка. — Это твоя характеристика уже поперёк горла встала.

— Увы, дорогуша. Я из-за этого не могу стать секретарём-референтом у одного известного учёного, который метит в члены Академии Наук СССР! Вот! — я важно поднял вверх указательный палец. — Он мне тоже предлагал ездить за границу. Так что карьера учёного мне тоже не светит.

Она почему-то не стала орать, что я — идиот, что испортил жизнь себе и ей, что она потратила на меня лучшие годы, глаза сузились, ушла в себя, будто обдумывала какой-то план.

— Ну, ладно, посмотрим, — наконец, сказала она. — Приятного аппетита.

И уже собралась выплыть из кухни, но я решил её затормозить:

— Люда, слушай. Мне тут поручили в школе букет найти для нашей одной учительнице. У неё юбилей. Не знаешь, где можно купить свежие цветы? Розы там или гвоздики.

Людка коротко рассмеялась:

— Мог, что-нибудь более убедительное придумать. Деваху какую решил охмурить? Да ладно, знаю я вас, псов шкодливых.

Она вышла из кухни, вернулась через пару минут и выложила передо мной две бумажки:

— Вот талон. Вход со двора. Позвонишь и скажешь, что от Степана Игоревича. А это адрес.

Я схватил оба листка, пробежал глазами:

— Там за чеки или за рубли?

— А у тебя и чеки имеются? — выщипанные дугой брови жены поднялись аж до самой линии волос. — Ого, вижу мой муж становится приличным человеком. — За рубли там.

— Отлично! Спасибо, дорогая! Ты просто прелесть.

Жена как-то странно хмыкнула, скорее с грустью, чем с обычным для неё презрением и вышла.

А я после её ухода быстро все убрал со стола, и вытащил стойку для пересъёмки, фотоаппарат «Зенит-Е» (у него съёмный объектив), пачку журналов, которые дал мне Бессонов, лампы. Вытащил из своих закромов несколько черно-белых фотоплёнок «Свема» низкой чувствительности — 100 единиц, прихватив и пару цветных «Орво». Мышечная память позволила мне сразу зарядить плёнку. Но тут же я задумался. Как определить с какой диафрагмой снимать? Выдержку я всегда для такого случая ставил 1/25. Ведь результат я увижу только после того, как проявлю плёнку. Да, это проблема. Но тут вспомнил, что у меня где-то валялся экспонометр. Решил сделать несколько снимков одной и той же картинки, но с разной диафрагмой. Проявлю плёнку, посмотрю. Вытащив несколько пакетиков с проявителем и фиксажем, сразу их развёл в воде, как указывалось на этикетке. Решил, что буду снимать всю плёнку и сразу проявлять.

И тут же с сожалением осознал перед тем, как печатать, плёнку нужно хорошо просушить, поэтому напечатать фотографии — увы, не успею. А я уже разогнался, представляя, как буду священнодействовать в ванной при красном свете, наблюдая, как проявляется картинка в ванночке. И ощущать совершенно непередаваемый какой-то даже пьянящий химический запах реактивов. Хотя. Ехать на день рождения Марины где-то после обеда. Может быть, и успею днём что-то сделать, если смогу справиться с волнением. Я пытался представить место, где отец Марины, второй человек в области, мог устроить праздник для своей дочери? В собственном доме, в ресторане, в кафе? Кого я там увижу? Лишь членов семьи, или каких-то известных людей? Подумал с иронией, что переживаю, как Наташа Ростова перед первым балом.

Штатив для пересъёмки я нашёл на нижней полке — деревянная доска с планками, к которой с краю по центру крепился стержень с рамкой. И всё! Никаких электронных примочек, ничего. Естественно, объектив «Гелиос-44», который стоял на моем «Зените», ни в какую не хотел фокусироваться на маленькой картинке. И тут я вспомнил, что для этого нужны переходные кольца. Их я нашёл в одном из отделений старого серванта в коридоре.

Поэкспериментировав с парой штук, сумел сделать так, что изображение полностью попало в объектив. И сделал снимок. И тут же понял, что как я не стараюсь, но все это хлипкое сооружение дрожит от щелчка затвора. Лихорадочно начал вспоминать, существовали ли в этом времени дистанционные пульты, и тут же едва не расхохотался. Какие пульты? У нас даже для телевизора не было пульта, а уж тем более для фотоаппарата. Поискав в ящике, где хранил всякие прибамбасы, обнаружил пару тросиков. Один из них уже совсем разлохматился, обнажив металлическую трубочку. Но зато один оказался совсем новым. Я прикрепил его к фотоаппарату и дело пошло на лад. Щелкал несколько раз одну и ту же картинку с разной диафрагмой. Экспонометр, который я нашёл, показывал какую-то чушь, пришлось действовать по наитию.

Отщёлкав все тридцать шесть кадров плёнки, ушёл в ванную, и зарядил в бачок, аккуратно влил проявитель, зафиксировал время. Решил не отвлекаться на пересъёмку и вначале все сделать правильно — аккуратно вращал катушку с намотанной на неё плёнкой. И вот, наконец, знаменательный момент моей новой жизни — после проявителя, тщательной промывки, залил фиксаж. И через отмеренное время, с замиранием сердца, наконец, открыл крышку и снял плёнку, ставшую из серо-стальной черной с белёсыми пятнами. Повесил на струну кухонной шторы, стал рассматривать с лупой. Понятно, что некоторые кадры получились слишком темными, некоторые слишком светлыми, но всё-таки я угадал с диафрагмой. Успех окрылил меня так, что я очень быстро справился со всеми картинками. Принёс ещё пару своих конвертов с пластинками и переснял их.

Но потом решил сделать и пару цветных плёнок. Нашёл среди штабелей коробочек негативную цветную плёнку «ORWO» и нащёлкал цветных картинок. Подумав с сожалением, что на заводской типографии Тетерина вряд ли есть цветная печать, но вдруг это пригодится на будущее?

Удовлетворённый своей работой, унёс все проявленные плёнки в свою комнату, повесив их аккуратно на натянутые бельевые верёвки. Оставлять в кухне побоялся, жена могла их сдвинуть, уронить, прилипла бы пыль. Не хотелось терять результаты своего труда.

Только ко второму часу ночи, но совершенно счастливый, я добрался до своего продавленного дивана, залез под одеяло, и мгновенно провалился в сон. Меня больше не мучила бессонница, я засыпал почти мгновенно — прекрасное свойство молодости.

Проснулся часов в десять, без будильника, решил, что вначале съезжу за цветами. Хотя внутри ворочался червячок сомнения, не обманула ли меня жена, не дала ли адрес какой-нибудь халупы, или вообще не существующего дома. Но когда я раскрыл карту Москвы, то обнаружил, что дом такой имеется. Находится в центре Москвы, так что, если я даже и проедусь зря, потеряю не так уж много времени. Заглянул осторожно в большую комнату — Людка куда-то уже намылилась, постельное белье было сложено в тумбочку, царила тишина и порядок.