Не отдавай меня ему (СИ). Страница 6

И вдруг — грохот. Входная дверь хлопает так, что дрожат стёкла. На пороге — он.

Джафар стоит в тёмной рубашке и серых брюках. Большой, грозный. Лицо — камень, взгляд — лёд.

— Джафар… сынок.

Он молчит. Сначала смотрит на неё. Потом — на меня. В комнате слышно только тиканье часов.

— Сынок, — шепчет она, — не слушай её. Она клевещет. Ты же знаешь, какой у нас Заур… вспыльчивый, но не злой.

Джафар останавливает её взглядом. Слова у неё застревают в горле. Он идёт вперёд. Шаг. Ещё. Останавливается между мной и матерью. Теперь я стою за его широкой спиной.

— Хватит, мама, — говорит негромко. — На сегодня точно.

— Но, Джафар, ты же…

— Я всё знаю. — Он не повышает голоса. — И если ты пришла забирать её — зря. Она останется здесь.

Зулейха-ханум прижимает ладонь к груди.

— Ты ради чужой женщины идёшь против своей матери?

Джафар смотрит прямо.

— А разве она мне чужая?

Я вздрагиваю. Я не хотела быть причиной ссоры.

— Ты проклянешь этот день, Джафар!

— Нет, мама, — отвечает он тихо. — Этот день я запомню. Потому что моя дочь, которая когда-нибудь выйдет замуж, будет знать, что всегда может вернуться в отчий дом, если в доме мужа к ней будут относиться неподобающим образом. Никто не поднимет руку на мою девочку, пока я жив.

Тишина.

Сердце бьётся так громко, что кажется, его слышно всем. Конечно, он говорил про Аишу. Но как прозвучало.

Глава 8

Как только за Зулейхой закрывается дверь, я не выдерживаю и убегаю в гостевую спальню. Это ужасно невоспитанно по отношению к хозяевам, но меня трясёт так, что я боюсь сорваться на глазах тех, кто был ко мне по-настоящему добр.

Всё внутри горит. Руки дрожат, дыхание сбилось. Я врываюсь в комнату, захлопываю дверь, бросаюсь на кровать и зарываюсь лицом в подушку. И тогда всё вырывается.

Рыдания, всхлипы, сдавленные звуки — будто из самой груди выходит то, что я годами прятала.

Меня трясёт. Не только от слов Зулейхи-ханум, но и от обид, унижений, воспоминаний о том, как я каждый день просыпалась рядом с мужчиной, который не любил меня, а я уже возненавидела его за жестокость.

Слёзы текут в подушку. Я задыхаюсь ими. Вдруг рядом тихо скрипит дверь. Слышны уже знакомые шаги.

На кровать рядом опускается Джала — тёплая, отчего-то такая добрая, родная. Кладёт ладонь мне на спину.

— Тсс, дочка… — шепчет она, медленно гладя меня. — Не плачь. Всё уже позади.

— Мне так больно, Джала, — всхлипываю. — Она назвала меня неблагодарной. Змеёй. Сказала, что я разрушила семью. А я ведь не хотела… Не хотела вставать между ними. Между двумя братьями. Но если я вернусь к Зауру — он просто живого места на мне не оставит.

— А таким порядочным выглядит, — Джала тяжело вздыхает. — Вежливый, хорошо одетый, всегда с улыбкой. Никогда бы не подумала.

Я закрываю глаза, потому что воспоминания возвращают меня в прошлое.

— Его измена стала моим спасением, — сажусь на кровати. — Ты не представляешь, как я боялась ночами и молилась — лишь бы не тронул. А если день был тяжёлый и он приходил злой, то всё… я знала, что он снова полезет на меня. И так было один-два раза в неделю. Я знала, что должна исполнить долг, как жена… но, Аллах, как это было больно.

Джала молчит. Только её рука продолжает медленно двигаться по моей спине.

— Ты была… сухая? — спрашивает она осторожно.

— Да. Я ничего не чувствовала, кроме боли. Я не умела и не знаю, как это может быть по-другому. Он говорил… — я сжимаю кулаки. — Говорил, что ему противно. Что я просто дырка, чтобы…

Слова тонут в рыданиях. Я прячу лицо в ладонях. Мне стыдно даже произносить это.

— Тише, тише, — Джала обнимает меня крепче, шепчет что-то ласковое — про милосердие Аллаха, про то, что теперь всё будет иначе. — Раз ты здесь, значит, так было угодно Всевышнему. Всё по Его воле, дочка.

Я пытаюсь успокоиться. Слёзы уже просто текут, без силы. Только тихие всхлипы.

И вдруг — резкий, уверенный стук в дверь.

— Латифа? — гремит, подобно раскатам грома. — Я могу войти?

Джала мгновенно выпрямляется.

— Это Джафар-бей, — шепчет. — Надо бы открыть.

Я смахиваю слёзы, встаю. Платье сминается, я его приглаживаю, но руки всё равно дрожат. Джала идёт к двери и медленно поворачивает ручку.

Джафар-бей появляется на пороге — грозный, огромный, словно весь дверной проём становится ему тесен. Взгляд — холодный, но не равнодушный. От хозяина дома исходит такая сила, что мне хочется спрятаться.

— Всё в порядке? — спрашивает с опаской.

Я открываю рот, но слова застревают. Джала отвечает за меня:

— Немного расстроилась, Джафар-джан. После визита Зулейхи-ханум. Я посижу с ней, пока не успокоится.

Он смотрит на меня пристально. Мне кажется, он видит всё: каждую дрожь, каждую слезинку на щеках.

— Спасибо, Джала, — говорит он, не сводя с меня глаз. — Можешь оставить нас.

Джала мнётся.

— Может, не стоит?..

— Всё в порядке, — отрезает он. — Иди.

Она опускает глаза, выходит, тихо закрыв за собой дверь.

Мы остаёмся одни. Я стою, не зная, куда деть руки. Он подходит ко мне. Не близко, но достаточно, чтобы я ощутила тепло его тела, тяжесть его взгляда.

— Не бойся, — говорит он негромко. — Никто больше тебя не обидит.

Я опускаю глаза, но сердце бьётся так сильно, что отзывается в висках.

— Заур был у меня, — говорит Джафар-бей. — Приходил в офис.

Я поднимаю глаза.

— Что он сказал?

— Ничего нового, — в голосе Джафара сталь, под которой слышна усталость. — Я не стал слушать. Сказал ему одно: ты настроена на развод. И что это твоё решение.

Я ощущаю, как кровь приливает к лицу.

— Да, — говорю твёрдо. — Я хочу развод. Пусть даже если меня проклянёт ваша мать и моя родня тоже.

Он смотрит на меня, не моргая, долго.

— Пока ты здесь, — произносит негромко, — я никому не дам тебя в обиду.

— Джафар-бей, — выдыхаю еле слышно, — благодарю вас. Я не хотела вставать между вами и вашей семьёй. Я понимаю, на что вы идёте, чтобы помочь мне.

— Я сам отец, Латифа. Я хочу, чтобы моя дочь знала: на любую силу найдётся другая сила. И я, как отец, смогу ее защитить, — говорит он. А я понимаю, что мой папа вряд ли сделает это. — Я отправлю Джалу и ребят за твоими вещами. Подумай, что тебе нужно.

Он разворачивается и идёт к двери.

Я стою, не дыша. На щеках горит огонь, кожа всё ещё помнит его присутствие. Он доходит до двери, а я отворачиваюсь к окну. Сердце всё ещё стучит в висках. Хочу сделать шаг, вдохнуть, но голова кружится, к горлу подкатывает тошнота.

Мир плывёт. В глазах темнеет. Я хватаюсь за стул, но он с грохотом падает.

И вдруг густая тьма накрывает меня.

Глава 9

Джафар

Обхватив дверную ручку, вдруг слышу за спиной сдавленный вздох и глухой стук. Оборачиваюсь — и сердце падает в пятки. Латифа, только что стоявшая у окна, лежит на полу, бездыханная и бледная.

— Латифа!

Я бросаюсь к ней в тот же миг и поднимаю её на руки. Она до ужаса лёгкая, хрупкая, будто хрустальная. Голова беспомощно запрокинулась назад, руки безвольно болтаются, как у тряпичной куклы.

В горле стоит тугой, болезненный комок. Гнев к Зауру, к матери, к этому несправедливому миру смешивается со щемящей, всепоглощающей жалостью.

Прижимаю её к груди, не в силах сдержать порыв. Укладываю на кровать, пытаюсь привести в чувство, зову по имени. Рука сама тянется к её лицу — большим пальцем касаюсь щеки, смахиваю влажную прядь волос. Кожа невероятно нежная, горячая от слёз. В этот миг, пока никто не видит, я позволяю себе то, чего не позволил бы никогда: касаюсь её не как подопечную, не как невестку, а как женщину, чья боль отозвалась в моей душе.