Не отдавай меня ему (СИ). Страница 11

— Доброе утро, Латифа.

— Доброе утро, Джафар-бей, — отвечаю я.

От его появления воздух на кухне сгущается, становится звенящим. Я инстинктивно выпрямляюсь, снова чувствуя ту самую бешеную энергетику, что исходит от него.

— Латифа — ранняя пташка. Кофе сегодня она готовила, — с гордостью говорит Джала, поставив перед ним чашку на блюдце. — Запомнила, как ты любишь, Джафар-джан.

Он берёт чашку, его взгляд скользит по мне, и я чувствую, как по спине бегут мурашки.

— Не нужно было беспокоиться, — хрипло замечает он.

— Я хочу быть полезной, — тихо, но твёрдо признаюсь я. — Хочу помогать по дому. Я не могу только брать.

Он делает глоток и ставит кружку с глухим стуком.

— Тебе нужно беречь себя, — его тон не допускает возражений, но в нём нет грубости. В нём есть… забота? Или просто чувство долга? — И ребёнка.

В груди упрямо ёкает. Я лишь благодарно улыбаюсь.

— Спасибо.

Джафар-бей не отводит глаз. Его тёмные, пронзительные глаза изучают моё лицо. Длится это всего несколько секунд, но и этого хватает, чтобы дыхание сперло в груди.

Внезапно напряжённую тишину разрывает ураган в виде Аиши. Она влетает на кухню, как яркий солнечный зайчик, и бросается к отцу.

— Доброе утро, папочка! — она обнимает его и звонко целует в щёку.

Я вижу, как суровые черты его лица мгновенно смягчаются. Он наклоняется, отвечает ей поцелуем, и в его глазах появляется та самая, редкая нежность.

— Доброе утро, джаным.

— Пап, а мы сегодня с Латифой идём по магазинам. Мне нужно платье на выпускной! — объявляет Аиша, запрыгивая на свой стул. — Ты не против?

Джафар переводит взгляд на меня. Тот самый, тяжёлый и пристальный.

— Конечно, нет. Если тебе что-то будет нужно, Латифа, не стесняйся, — говорит он. Его предложение звучит как приказ, но в нём я слышу искреннее желание помочь.

— У меня всё есть, Джафар-бей, — тихо отвечаю я. — Спасибо.

Но внутри меня что-то происходит. От его внимания, от этой странной заботы, от того, как его взгляд, всего несколько секунд назад такой нежный с дочерью, становится обжигающим, когда он смотрит на меня.

От Заура я никогда не видела ни ласки, ни участия. Уходил рано, приходил поздно. На людях держался холодно. А его старший брат… Аллах, почему моё сердце так стучит сейчас, ведь раньше оно молчало в его присутствии?

Солнечный свет ярко льётся через окна в коридоре, где я стою у кабинета Джафара. Завтрак окончен, Аиша убежала собираться, в доме воцарилась утренняя тишина. Я стучусь в тяжёлую дубовую дверь и слышу из-за неё его низкое: «Войди».

Он сидит за массивным столом, погружённый в документы. Поднимает на меня взгляд, и ощущаю тот мгновенный, едва заметный щелчок напряжения в воздухе.

— Джафар-бей, можно вас на минуту? — мой голос звучит тише, чем я хотела.

Он откладывает ручку и откидывается в кресле, его поза выражает готовность выслушать.

— Говори, Латифа. Садись.

Я опускаюсь на край кожаного кресла напротив, спина прямая, руки сложены на коленях.

— Процесс по разводу запущен, — начинаю я, глядя на него. — И я хотела бы обсудить с вами своё будущее. Я планирую устроиться на работу. А позже, когда всё окончательно решится, снять небольшую квартиру.

Его брови резко сдвигаются. Он не понимает.

— Зачем тебе это? — его голос глуховат. — У тебя здесь есть всё, что нужно. Ты в безопасности.

— До замужества я работала в школе, учителем музыки, — объясняю я, стараясь говорить чётко. — Сейчас, конечно, в конце учебного года меня никуда не возьмут. Но я списалась с бывшей одногруппницей, она дала контакты частной музыкальной школы. Им как раз требуются педагоги.

— Ты же в положении, — его тон становится твёрже, в нём слышна нотка раздражения. — Зачем тебе лишние нагрузки? Тебе нужно беречь себя.

Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как дрожь поднимается изнутри, но не подаю вида.

— Я не могу вечно сидеть у вас на шее, Джафар-бей. Вы и так проявили ко мне невероятную доброту. И как только развод будет официально оформлен, я не смогу оставаться в вашем доме. Это будет неправильно. Люди начнут сплетничать, а вам и вашей репутации не нужны лишние пересуды. — Я смотрю ему прямо в глаза, вкладывая в слова всю свою решимость. — А так я смогу подготовиться, начать зарабатывать. Самое главное… я стану по-настоящему свободной. Не хочу зависеть ни от кого, понимаете?

Помню, попросила Заура ещё в начале замужества привезти моё фортепиано. Свекровь тогда сказала, что у неё и так давление, а тут я ещё играть собралась.

«Жена должна заниматься домом, а не музыкой», — сказала она тогда, и её сын с ней согласился.

Джафар-бей не отвечает на мой монолог. Его лицо становится непроницаемой маской. Но я вижу, как рука, лежавшая на столе, медленно сжимается в мощный кулак. Суставы белеют. Мне становится страшно, но я не отвожу взгляда.

— Я никогда не смогу отблагодарить вас за то, что вы сделали, — говорю я тише. — Вы спасли меня. Но я не могу злоупотреблять вашей добротой. Я должна встать на ноги. Ради себя. И ради ребёнка.

Он молчит. Молчит так долго, что я уже готова подняться и уйти, решив, что разговор окончен. Но вдруг он резко встаёт. Его высокая, мощная фигура заслоняет свет от окна. Он делает несколько шагов вокруг стола и останавливается прямо передо мной.

Я замираю, сердце заходится в груди. Он медленно протягивает руку. Его пальцы, сильные и тёплые, касаются моей кожи — он берёт меня за подбородок, совсем легко, почти без давления, и заставляет поднять голову, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Ты думаешь, меня волнуют сплетни? — его голос низкий, обжигающий. — Или что твоё присутствие здесь — обуза?

Его прикосновение парализует и одновременно заставляет всё внутри трепетать. Я не могу вымолвить ни слова, просто смотрю на него, пока он перемещает ладонь на щёку. Аллах, что он делает?

Он удерживает мой взгляд ещё несколько секунд, а затем так же медленно убирает руку. Кожа всё ещё горит, будто он поставил на ней своё клеймо.

— Хорошо, — говорит Джафар-бей отрывисто, возвращаясь за свой стол. — Ищи работу. Но никуда не торопись, пока не получишь документы о разводе.

Я киваю, не в силах говорить, и быстро выхожу из кабинета, прижимая ладонь к тому месту, где только что были его пальцы. Щека всё ещё пылает, а в голове звенит один-единственный вопрос: что скрывалось в его взгляде? Гнев? Или что-то ещё, от чего становится так страшно и так… сладко?

. И Артуру придется иметь дело с новой, сильной и непробиваемой бывшей женой, которая вызывает в нем не столько раздражение, сколько интерес, ревность и желание.

Глава 15

К полудню в торговом центре яблоку негде упасть. Аиша держит меня под руку и показывает пальцем то на один бутик, то на другой. Она заряжена энергией и предвкушением, а в нескольких шагах за нами неотступно следует молчаливый и внимательный телохранитель в темном костюме.

Аиша тянет меня в магазин вечерних платьев. Она мечется между стойками, как бабочка, выбирает и примеряет разные платья — я насчитала штук пять. Всё это время я сижу в кресле, а она выходит в новом наряде, встает на круглый высокий подиум и демонстрирует мне наряды.

В последнем — изумрудном атласном — ей не нравится вырез.

— Папочка не одобрит! — поджимает она губы.

— Может, есть что-то менее откровенное? — спрашиваю у консультанта, и она, задумавшись, говорит, что есть кое-что из новой коллекции.

Девушка просит Аишу вернуться в примерочную, а я вновь сажусь на место в ожидании очередного выхода. Через несколько минут будущая выпускница выходит в бордовом платье с длинными рукавами из тонкого шифона.