Мой запретный форвард (СИ). Страница 3

Не срабатывает. Не прогибается. И это бесит.

После катания – кросс, потом зал, потом еще лед.

Василич сегодня реально психует. Кричит так, что голос сорвал.

Я падаю на скамью в раздевалке, когда все заканчивается. Руки трясутся, спина горит.

— Ты живой? — спрашивает Демьян, похлопывая меня по плечу.

— Я вообще существую? — протяжно стонет Пашка.

— Нас как будто не к финалу готовят, а к полету в космос, — смеется Димон.

И тут дверь резко распахивается, а на пороге появляется тренер. В раздевалке повисает молчание, все парни мгновенно напрягаются.

Василич заходит медленно, руки сложены за спиной, чеканит шаг. Он осматривает каждого игрока хмурым взглядом, а потом останавливается на мне.

— Ну что, охламоны, — с нажимом произносит он, — у меня для вас одно очень важное объявление.

Мы молчим, переглядываемся. Неужели он уже знает с кем нам предстоит играть в полуфинале?

— Моя дочь, Полина, временно будет жить на базе. Здесь, в общежитии.

Он делает паузу, еще раз прожигая каждого строгим взглядом. И снова он зависает на мне.

Да я че, самый белый из всей команды?

— Если хоть один из вас, озабоченных, попробует подкатить к ней, вылетит из команды быстрее, чем пробка из бутылки.

Никто даже не шевелится, а Василич добавляет:

— Это не шутка и не просьба. Это приказ.

Я почти слышу, как у Димона внутри что-то лопается. И замечаю, как несколько голов поворачиваются…

На меня.

И вот сидим мы, молчим, а у меня внутри два Яра сцепились.

Один – тот самый дерзкий ублюдок, которому похрен на все запреты. Хочет ее. Хочет, чтобы она посмотрела не как на очередного клоуна в форме, а чтобы… да сам не знаю что.

Второй – тот, кто пашет с одиннадцати лет ради этого шанса, ради этой команды. Ради того, чтобы однажды оказаться в ВХЛ, а потом, если повезет, и выше. Для меня хоккей – не игра. Это воздух. Это жизнь. Это все.

И если я вляпаюсь в историю с дочкой тренера, Василич меня не просто выкинет. Он похоронит все мои мечты, и билет в большую лигу сгорит прямо у меня в руках.

Я стискиваю зубы так, что слышу их скрежет. Надо держаться. Надо помнить, ради чего я здесь. Ради чего я просыпаюсь в пять утра, дохну на льду и в зале, глотаю боль и кровь.

Но, блядь!

Мне ведь хватит и одного раза. Только одного!

ГЛАВА 4.

Яр

У пацанского вайба есть три обязательных условия:

1. Жрать вредную фигню.

2. Орать на весь этаж.

3. Не закрывать рот про девчонок.

Мы соблюдаем все три.

В комнате валяется пустая коробка из-под пиццы, на столе стоит бутылка газировки, мокрые после душа бошки и потные носки под кроватью, которые Демьян гордо называет «счастливыми».

Димон лежит поперек своей кровати, обняв подушку. Я сижу у окна, рассматривая свои фотки и думая, не сбрить ли нафиг все волосы?!

Из-под шлема течет, как из ведра. И челка на лоб часто прилипает.

— Яр, я возьму твой планшет?

— Ага.

Пашка прыгает на свое место, снимает блокировку с моего планшета.

— Анисимов, ты серьезно? — усмехается друг. — Опять у тебя на заставке твоя клюшка?

— Это мой личный бог, — отвечаю я с широкой улыбкой. — Она дает мне все: деньги, славу, любовь фанаток.

— А ты ей что?

— Свои волшебные руки.

— Ты лечиться пробовал? — подкалывает меня Димон.

— Я пробовал побеждать, Дим. Тебе не понять.

И тут, как гром, только не с неба, а из коридора, в дверь вваливается Федя. Точнее, Фред. Так его прозвали за странную любовь к американским сериалам и тупым шуткам. Но заходит он так, как будто сорвал джекпот.

— Парни! Вы слышали?!

Все пялимся на него в ожидании сенсации.

— Что, в столовке по утрам вместо каши будут давать красную икру? — ржет Димон.

— Лучше, — Фред сияет от счастья. — Терехова. Она теперь...

Он делает драматическую паузу.

— Медсестричка!!!

— Что? — выпрямляюсь я.

— Кто? — переспрашивает Демьян.

— Ну, типа помощник врача. Вся такая в белом халате. Бинтики, лед, все дела. Только не в сериале, а прямо тут, у нас на базе. И, сука, парни, она в этом халате, как шоколадка в фольге: хочется медленно разворачивать и разворачивать.

— Откуда инфа? — я встаю со стула так резко, что тот отшатывается назад.

— Я видел собственными глазами! Сегодня, когда выходил из зала, а она шла по коридору с подносом и с ледяным компрессом. У меня сразу возникло желание коленом об стенку шарахнуть, чтобы она меня полечила, — улыбка у Фреда до ушей, а у меня возникло желание пересчитать ему зубы. — И Терехова специально, как будто знает, что ее нельзя трогать, рассекает по базе как вызов.

Я стою и тихо наблюдаю, как друзья оживляются. Смешки, шутки, перестрелки глазами, для них это просто развлечение. Для меня – сигнал.

— О, я понял, — цокает Пашка. — Она как красная кнопка. Не нажимай, убьет.

— Да нафиг надо, проблем потом не оберешься, — подытоживает Димон.

— Согласен, — кивает Демьян, — никто к ней и не сунется. Зачем портить себе карьеру из-за стервочки с лицом ледяной статуи?

— Вот именно, — подтверждает Димон. — Она красивая, не спорю, но с ней не заиграешься. Она сожжет тебя взглядом, пока ты только подумаешь подкатить.

Все кивают. Все, кроме меня.

— Вы, конечно, можете и дальше лапать свои клюшки по ночам и дрочить на фотки голых телок, — медленно тяну я, скрещивая руки на груди. — Но лично мне жизненно необходимо уложить эту куколку в постель.

— Че ты сказал? — Фред ржет, принимая мои слова за шутку, но я серьезен как никогда.

— Что слышал.

— Яр, это ж дочка Терехова! — с ошарашенными глазами пялится на меня Димон.

— И она, как девчонка с огнеметом. А я – бензин, — усмехаюсь. — Зато красиво сгорим.

— Да ты сдохнешь, даже не взлетев! — Фред хлопает меня по плечу. — Анисимов, ты реально на это решишься?

— Не решусь. Я уже решился.

— А если тренер узнает?

Я смотрю на каждого поочередно.

— Не узнает, если вы ему не проболтаетесь.

Все молчат, смотрят на меня, как на идиота. А потом раздается синхронный ржач.

— Анисимов сошел с ума!

— Кажется, ему сегодня шайба в голову прилетела…

— И каким же образом ты собираешься уложить ее в постель? — ехидно спрашивает Демьян. — На вечеринке она сразу показала себя, та еще штучка.

— Слушай, Дём, я пока не знаю, — задумчиво тру подбородок. — Но узнаю. Такие, как она, всегда думают, что выше всех. А потом...

— А потом? — интересуется Пашка.

— А потом начинают ждать, когда ты посмотришь в их сторону, — уверенным тоном произношу я. — Но чую, что с ней надо по-другому. Типа там ухаживать, знаки внимания там всякие делать… Короче, Яр Анисимов ненадолго станет джентльменом.

Делаю театральный поклон, парни подхватывают мое настроение и аплодируют мне, присвистывая.

— Слышь, джентльмен! Мы держать свечку, конечно же, не будем, но комната 317 до сих пор пустует и у меня есть запасной ключ, — Фред подмигивает мне.

А я улыбаюсь, потому что я не блефую.

Мне не просто хочется.

Мне надо.

ГЛАВА 5.

Полина

Есть вещи, которые не обсуждаются.

Например, что понедельник – зло, что спорт – это боль. И что Ярослав Анисимов – ходячее недоразумение с прессом.

Да, я видела этот пресс уже несколько раз. Увы, я живу с ним на одном этаже.

Сидеть без дела в общежитии не мой формат. Я не из тех, кто бесцельно гоняет сериалы и жалуется, что «жизнь – не сахар».

Я с шести лет жила на жестком графике. Подъем, лед, тренировка, сбалансированное питание, учеба, сон, все по кругу. Поэтому спустя три дня без расписания я начала нервно грызть ногти.

Папа это заметил и предложил «немного поработать».

Ключевое слово – немного.

— Помощник врача? — переспросила я с холодной вежливостью, глядя на отца через стол.