Император Пограничья 11 (СИ). Страница 34

Магистр развёл руками, изображая недоумение:

— Но самое опасное даже не это. Маркграф говорит о практической направленности. Звучит заманчиво, не правда ли? Но знаете, что скрывается за этими словами? Отсутствие фундаментальной теоретической базы. Непонимание глубинных принципов магии. Это как учить человека водить машину, не объясняя, как работает двигатель. Да, он сможет ехать… пока что-то не сломается. А когда сломается — а в магии это означает смертельную опасность — он не будет знать, что делать.

Николай Сергеевич повысил голос, в нём зазвучал праведный гнев:

— В прошлом году в Касимове самоучка-алхимик взорвал половину дома, пытаясь синтезировать Эссенцию без понимания энергетического баланса. Семь погибших! В Угличе три года назад недоучка-артефактор создал амулет, который вместо защиты высасывал жизненную силу из владельца. Покупательница впала в кому, из которой так и не вышла. Вот цена «практического обучения» без должной теоретической подготовки!

Он обернулся ко мне:

— А теперь представьте десятки, сотни таких недоучек, которых маркграф Платонов выпустит в мир с его «революционными» методами. Каждый из них — потенциальная ходячай катастрофа. И кто будет нести ответственность за искалеченные жизни? Кто ответит родителям погибших?..

Белинский вернулся к кафедре, его тон стал презрительным:

— Давайте будем честны. Всё это красивое прикрытие для банальной зависти и политических амбиций. Маркграф использует самые низменные чувства — зависть бедных к богатым, обиду отвергнутых на успешных, злобу неудачников на систему. Классическая демагогия! Пообещать всё и всем, натравить массы на институты власти, а потом на обломках построить собственную империю.

Он указал пальцем в зал:

— Не дайте себя обмануть! Система образования — это не игрушка для политических авантюристов. Это основа стабильности общества, гарантия безопасности, залог прогресса. Да, она не идеальна. Да, есть что улучшать. Но разрушить её ради популистских лозунгов человека, который неделю назад ещё никого ничему не учил? Это не реформа, господа. Это катастрофа, которую мы не имеем права допустить.

В зале поднялся ропот. Некоторые кивали в поддержку Белинского, другие хмурились. Секретарь кивнул:

— Прошу вас Прохор Игнатьевич.

Я чувствовал, что настало время контратаки.

— Красивые слова о традициях, — сказал я, поднимаясь. — Тысяча лет истории, великие имена, международное признание. Но давайте посмотрим на факты, которые магистр Белинский предпочитает не замечать.

Я достал из кармана сложенный лист и развернул его демонстративно медленно.

— Статистика приёма в Муромскую академию за прошлый год. Четыреста девяносто девять первокурсников. Из них четыреста шестьдесят четыре места заняли дети аристократов. Тридцать пять — простолюдины. Причём из этих тридцати пяти только четырнадцать получили гранты. Остальные двадцать один смогли оплатить обучение самостоятельно. То есть бедный талантливый ребёнок имеет шанс три процента попасть в академию. Три процента, господа! Это ваша «справедливая» система?

Я сделал паузу, давая цифрам осесть в сознании слушателей.

— Теперь о стоимости обучения — примерно пятьсот рублей в год в зависимости от выбранной Академии. Квалифицированный мастер зарабатывает два с половиной рубля в месяц. Стоимость обучения — это семнадцать его годовых зарплат без учёта еды и крыши над головой! Простой чернорабочий получает пятнадцать алтынов в месяц — ему понадобится пятьдесят шесть лет, чтобы накопить на один год обучения своего ребёнка! А ведь это только базовая плата. К ней добавьте двести рублей на учебники и материалы, сто пятьдесят на проживание, ещё сотню на лабораторные реактивы. Итого — почти тысяча рублей в год.

В зале послышался ропот. Некоторые студенты из простых семей опустили головы — они знали эту арифметику слишком хорошо.

— Магистр Белинский говорит о безопасности и контроле. Но знаете, что действительно опасно? Когда девяносто процентов магически одарённых детей Содружества никогда не смогут развить свой потенциал. Когда в каждой деревне есть мальчишка или девчонка с искрой дара, которая угаснет, потому что у родителей нет тысячи рублей.

Я повернулся к залу, где сидели члены Академического совета:

— Вы говорите о Великом Гоне восемьдесят лет назад? А помните, кто остановил прорыв Бездушных под Костромой, когда одна из стен получила пробоину? Не Архимагистр из знатного рода, а простой пастух Семён Кривой, у которого проявился мощный стихийный Талант земли в момент смертельной опасности. Он поднял каменную стену и удержал её больше получаса, пока не подоспела подмога из Академии, способная залатать крепостную стену. Семён умер на месте от истощения. Герой, который спас тысячи жизней. А знаете, что было бы, если бы он получил нормальное магическое образование? Он бы выжил. И спас бы ещё больше людей.

Я шагнул вперёд, мой голос стал жёстче:

— Месяц назад Пограничье пережило Гон. Мои ученики, многие из которых простолюдины с минимальной подготовкой, стояли в рядах защитников. Они сражались с Бездушными, пока ваши лицензированные выпускники отсиживались в безопасных городах за крепкими стенами. И знаете что? Мы выстояли. Потеряли товарищей, но выстояли. А теперь представьте — что если бы эти храбрецы получили полноценное образование заранее? Скольких смертей можно было избежать?

Я обвёл взглядом зал:

— Угроза Бездушных никуда не исчезла. Они атакуют каждую неделю, пусть и не такими волнами. И что мы им противопоставляем? Горстку лицензированных магов, которые учились побеждать в теоретических диспутах, а не в реальных битвах? Или армию талантливых магов всех сословий, готовых и умеющих защищать свою землю?

Я достал ещё один документ:

— Вот письмо от старосты деревни Каменка. У них двое детей с магическим даром. Ни один не может позволить себе Академию. Во время последней атаки Бездушных эти дети без обучения, на одном инстинкте, сожгли троих Трухляков. Троих, господа! Представьте, на что они были бы способны с нормальным образованием. Однако система считает их недостойными, потому что их родители пашут землю, а не носят родовые перстни.

Я повернулся к Белинскому:

— Вы правы в одном, магистр. Система образования — это действительно основа стабильности общества. Именно поэтому преступно ограничивать доступ к ней узким кругом избранных. Каждый неразвитый талант — это не просто личная трагедия. Это ослабление всего Содружества. Это наша неготовность к будущим вызовам. Ваша элитарность — не защита качества, а приговор для нашего выживания.

Председательствующий Секретарь поднял руку, призывая к тишине.

— Господа, время второго раунда истекло, — объявил он.

Пока он вещал, я мысленно оценивал ситуацию. Белинский оказался сильнее, чем я ожидал — его аргументы о безопасности и международном признании явно нашли отклик у консервативной части зала. Члены Совета кивали, когда он говорил о традициях, а несколько пожилых магистров даже аплодировали.

Но студенты…

Я видел, как менялись их лица, когда я озвучил цифры. Семнадцать годовых зарплат — эта фраза пробила броню академического снобизма. В задних рядах, где сидели стипендиаты и дети из обедневших родов, я заметил сжатые кулаки и горящие глаза. Они узнавали свои истории в моих словах.

Журналисты строчили в блокнотах — завтра эти цифры будут на первых полосах. Но битва далека от завершения. Белинский умён — он будет бить по моей репутации, попытается представить меня опасным радикалом. Нужно быть готовым перевести дискуссию в практическую плоскость, где его теоретические познания станут слабостью. И главное — не дать ему увести разговор в философские дебри, где он чувствует себя как рыба в воде.

Секретарь Совета поднял руку, призывая к тишине:

— Третий раунд. Перекрёстные вопросы. Стороны имеют право задавать друг другу уточняющие вопросы. Начинает магистр Белинский.

Николай Сергеевич поправил мантию, его глаза сузились: