Якудза из клана Кимура-кай (СИ). Страница 40

Такуя шёл уверенно, точно зная пункт назначения, я шёл следом, поглядывая по сторонам в поисках чего-нибудь интересного. Видеосалоны с порнухой, ночные клубы, мелкие бары и забегаловки, рестораны, караоке, массажные салоны и многое другое. Один из уличных зазывал предлагал даже посетить «соапленд», где тебя вымоет специально обученная юная барышня. И, возможно, не только вымоет, но за отдельную плату.

— Пошли! Вот, самый лучший здесь! — широко улыбаясь, объявил Такуя.

Он показал на дверь не самого приметного бара, распахнутую настежь. У входа курили и общались несколько человек, внутри грохотал какой-то джей-рок. Насчёт «самого лучшего» у меня имелись огромные сомнения, но о вкусах не спорят, и мы вошли внутрь.

Было довольно многолюдно, несмотря на то, что сегодня был будний день. В пятницу или субботу тут, наверное, вообще яблоку негде упасть. За стойкой нашлось для нас место, Такуя поздоровался с барменшей, раскрашенной как индеец перед битвой.

— Два пива! — проорал он, подкрепляя слова жестами.

На мой вкус, музыка здесь играла чересчур громко. Но определённый шарм во всём этом точно был, пусть даже я не любитель шляться по барам.

Пиво оказалось что надо, и я, попробовав, показал Такуе большой палец.

— Я же говорил! — ухмыльнулся он.

Я наконец отпустил всё, что меня тревожило, позволяя себе сосредоточиться на музыке, слабом алкоголе и закусках. Сегодня больше ни слова о делах. Только отдых.

Выпили ещё, решили двигаться дальше, устроив барный тур вдоль улицы, чтобы попробовать пиво в каждом из здешних кабаков. Потом перешли на напитки покрепче, начали заходить во все заведения подряд, не только бары. А затем всё погрузилось в пьяный туман, из которого я помню только редкие яркие моменты. Как я ору в караоке «Dame Da Ne», рыдая над берущими за душу словами, как блюю в туалете ночного клуба, как нас выводят охранники.

В такси я уснул, и Такуя буквально выволок меня из машины возле моего дома. Мы распрощались, я постарался привести себя в порядок прежде, чем заходить. Пятернёй пригладил шевелюру, поправил пиджак, снял значок с лацкана. Только после этого ввалился в дом, стараясь сделать всё максимально тихо, но опрокинул стойку с обувью и чуть не сорвал со стены вешалку.

Мне казалось, что я знаю свою норму, но… Видимо, организм Кадзуки имел собственное мнение на этот счёт.

В гостиной меня снова ждала мать. В этот раз она ничего не сказала, только посмотрела с укоризной и отправилась наконец к себе в спальню. Я бросил быстрый взгляд на часы. Половина пятого утра. Спать я рухнул прямо в одежде.

Пробуждение оказалось мучительным. Я сполна расплачивался за вчерашнее веселье. Так, что стоял в душе и пил воду прямо из лейки, чувствуя, как всё дрожит внутри от ужасного похмелья. Не стоило мешать водку с шампанским, показывая братану и каким-то подцепленным бабам свою гусарскую лихость.

Однако я нашел в себе силы выйти к завтраку. В желудок ничего не лезло, кроме крепкого чёрного чая, да и то, зубы стучали о край чашки. Отец смотрел на меня с явным сочувствием, мать — с укоризной. Сестра тихонько посмеивалась.

— Отмечали приём на работу? — спросил отец.

— А? Ага… — каждое слово набатом гудело в голове.

— Да уж… — усмехнулся он. — И как, хорошо погуляли?

— Кацухиро, отстань от ребёнка, видишь же, ему плохо, — одёрнула его мать. — Пей чай, Кадзуки. С лимоном. Если сможешь, съешь хоть что-нибудь.

Я помотал головой, от одной только мысли о еде неприятно сжимался желудок.

— Тебе ещё и на работу, наверное, надо? — спросил отец.

Я посмотрел на часы, на календарь, висящий на стене и исчёрканный красным маркером. Четверг. Тренировка у Хонды-сана, и пропускать её никак нельзя. Внутри снова всё сжалось, закралась даже мысль позвонить в спортзал и сказаться больным.

— Ага… — простонал я.

Допил чай, дрожащими руками поставил чашку на стол. Давать себе фальшивые обещания больше не пить я не стал, хотя очень хотелось навсегда завязать с алкоголем. По крайней мере, в этот момент.

Поблагодарил родителей, ушёл в комнату, собрался кое-как, взял сумку со сменной одеждой и обувью. У меня была одна надежда, что всё похмелье выйдет с потом во время разминки и тренировки. Если нет, то можно ложиться и помирать.

И всё-таки я поплёлся на тренировку. На одной только силе воли, да и той оставались жалкие крохи. Такого сильного похмелья у меня не было никогда, даже в той далёкой юности, когда мы могли пить всё, что горит. Надо будет это учитывать в будущем. А лучше — вообще не пить по возможности.

В спортзал я успел почти вовремя, за пару минут до начала тренировки. Переоделся в раздевалке, вышел на разминку. Хонда-сан был уже тут, в зале. Увидев мой бледный вид, он сразу понял, что к чему.

— Что, весёлая была ночка? А ну-ка, ещё двадцать кругов, — хрипло засмеялся он.

И я бежал. Дрожал, страдал, проклинал всё на свете, себя, тренера, водку с шампанским, но бежал. Постепенно даже начало отпускать, организм мобилизовал все резервы.

Зато Хонда-сан только посмеивался и щурил глаза, даже не думая меня жалеть. После разминки, показавшейся мне целой вечностью, мы перешли к работе с грушей, и я колотил по ней с таким остервенением, словно бы это она была виновата в моём нынешнем состоянии. Затем бой с тенью, небольшой спарринг, в котором я пропустил в голову и около минуты лежал на холодном полу. Хонда-сан поначалу даже решил отказаться от спарринга, но я, пошатываясь, встал и заявил, что могу продолжать.

— Давай-давай, — подстёгивал он меня. — Боец должен уметь драться в любом состоянии.

С этим трудно было спорить. Далеко не всегда бывают идеальные условия. Вернее, на улице их вообще никогда не бывает. Под ногами мешается всякий мусор, солнце непременно светит прямо в глаза, а вместо равного соперника против тебя выходят сразу несколько отморозков.

Тренировку закончили заминкой, я долго ходил по беговой дорожке, восстанавливая дыхание и чувствуя, что похмелье всё-таки отступило. Даже не верилось.

— Всё, свободен, — сказал мне Хонда-сан. — Жду в субботу.

— Да, Хонда-сан, — сказал я в ответ и отправился в раздевалку.

Смыл вонючий похмельный пот в душевой, забросил грязные шмотки в сумку, чтобы постирать дома. Начал одеваться. Рубашка, брюки, пиджак, туфли. Я как раз застёгивал часы на руке, удивляясь, как только я их вчера не посеял по пьяной лавочке, и в этот момент в раздевалку вошёл Хонда-сан. То ли что-то забыл, то ли что-то хотел ещё мне сказать, но, увидев меня в пиджаке со значком клана, он побагровел и с силой толкнул меня на шкафчик. Я врезался спиной, ничего не успев сделать, ни уклониться, ни увернуться, и тренер схватил меня за горло, замахиваясь правой рукой. Удар с правой у него был по-настоящему зверским.

— Ты что, с-сука, якудза? — прошипел он, с неудержимой яростью глядя мне в глаза.

Глава 21

— Отвечай, мать твою! — прорычал тренер.

Удар пришёлся по шкафчику рядом с моей головой, громыхнуло так, что я едва не оглох. На металлической дверце осталась глубокая вмятина.

— Одзава-кай, отделение клана Ямада-гуми, — пересохшими губами произнёс я.

На лице Хонды-сана явственно читалось глубокое разочарование.

— Выметайся. Чтоб я тебя здесь больше не видел, — холодно процедил он, отпуская меня брезгливым жестом. Будто я извозился в дерьме. Кажется, к дерьму он отнёсся бы гораздо спокойнее.

— Хонда-сан… — произнёс я.

— Заткнись, — фыркнул он. — Я не имею дел с якудза, кем бы они ни были.

Я стоял, как оплёванный. На смену этому чувству вдруг пришла ярость, сравнимая с его собственной.

— Да много ты понимаешь, старый мудак! — прорычал я. — Смотри на того, кто перед тобой, а не на костюм или значок!

Хонда-сан хрипло рассмеялся, пристально глядя на меня.

— Вы — отбросы общества. Вы все одинаковые. Пошёл вон из моего зала, — бросил он.