Якудза из клана Кимура-кай (СИ). Страница 13

Это там, на вершине, можно приезжать на деловые встречи в футболке и тапочках, и все только посмеются с твоей эксцентричности и раскованности. А здесь, на самом низу, всё должно сиять, люди должны с первого взгляда понимать, с кем имеют дело. Никто не станет платить за защиту парнишке в футболке с Ганбастером. И юноше в школьном костюме-двойке тоже платить не станут.

Оружие, которым я озаботился бы в первую очередь, будь я в любой другой стране, здесь в предметы первой необходимости не входило. С оборотом оружия, хоть легального, хоть нелегального, тут всё было очень сложно, и проще носить с собой отвёртку или что-то в этом духе.

А вот транспорт определённо нужен. Хотя бы велосипед, на всё остальное тут нужна водительская лицензия, и что-то мне подсказывало, что получить её будет непросто. Ещё и левостороннее движение подкидывало сложностей.

Ну а всё остальное — уже просто хотелки. Реально нужно мне было озаботиться только внешним видом, транспортом и вооружением.

После обеда вернулись все остальные члены семьи Кимура, и в доме снова стало шумно. Отец присоединился ко мне в гостиной, смотреть фильм, сестра умчалась в свою комнату, мать снова шуршала на кухне.

— Как твой поход в спортзал? — осторожно поинтересовался Кимура-сан.

— Отлично, — сказал я.

— В какой ходил? — спросил отец и похлопал себя по брюшку. — Мне бы тоже, наверное, не помешало.

— Возле начальной школы, — сказал я.

Кимура Кацухиро вдруг потемнел лицом, нахмурился.

— Не мог чего получше найти? — спросил он.

— Что не так? — хмыкнул я.

— Это же зал для бураку, — поморщился он. — Если дело в деньгах, я тебе дам. Лучше иди в зал при университете искусств. Там приличнее.

Сомневаюсь, что при университете искусств меня научат эффективно бить людей в голову. Чтобы понять, о чём вообще говорит Кимура-сан, пришлось покопаться в памяти Кадзуки.

Косоглазые островные макаки даже некоторых своих соотечественников за людей не считали, не говоря уже о корейцах, китайцах и других иностранцах, особенно темнокожих. Бураку, или буракумин, входили в одну из этих групп, ничем с виду не отличаясь от остальных японцев. Всего лишь потомки неприкасаемой, нечистой, касты.

— Что нашёл, — пожал я плечами. — Всё уже оплачено вперёд.

— Ничего страшного, не обеднеем, — сказал отец. — Найди другой зал. Соседи будут судачить.

Захотелось выругаться матом. Вслух, громко.

— Я сам решу, в какой зал мне ходить, — процедил я.

— Советую при университете искусств, Фукуда-сан ходил туда одно время, показывал очень хорошие результаты, — порекомендовал отец, как будто Фукуда-сан, его начальник, был для меня каким-то авторитетом.

Я уже заметил, как японцы обожают ссылаться на авторитетные источники. Тут никто даже и слушать не будет лично твоё мнение, но если ты скажешь то же самое, подкрепив это ссылкой на какого-нибудь политика, поэта, Владимира Ильича Ленина или хотя бы телезвезду, воспринимать твои слова будут совсем иначе. У нас что-то такое тоже есть, но японцы возвели это в абсолют.

— Я рассмотрю твоё предложение, — сказал я, просто чтобы успокоить отца, и это сработало.

Мы стали дальше смотреть, как молодой и ещё не облысевший Брюс Уиллис мочит террористов.

Аккурат к завершению фильма мать позвала нас обедать.

— Вот, на скорую руку соорудила, — извинилась она, приглашая нас всех за стол, хотя с моей точки зрения обед из пяти блюд это практически ресторанная подача.

— Наконец-то, — проворчал Кимура-сан. — Я голоден, как ёкай.

Я не стал ничего говорить. Они могли бы поесть и во время прогулки, но, похоже, госпожа Кимура восприняла бы это как личное оскорбление.

После сытного обеда я ушёл в свою комнату. Вечером меня ждёт серьёзное дело, и мне следовало подготовиться. Продумать запасные варианты, как минимум.

Я приготовил одежду, которую нужно будет выбросить после дела, то, во что переоденусь, выложил в ящик стола документы. Не хватало ещё выронить паспорт рядом с домом Ватанабэ. С собой только сменная одежда, сигареты, зажигалка, рабочие перчатки, плоская отвёртка покрепче, на случай, если придётся ломать замок зажигания, да остатки денег. Этого должно хватить, чтобы всё прошло, как надо. Надеюсь, мне хватит денег, чтобы взять такси от Фунабаси до Кита-Сэндзю, иначе мне придётся всю ночь идти пешком, потому что туда я приеду на байке, а вот обратно…

Сборы и приготовления заняли остаток дня. Закончил аккурат к ужину.

— Кадзуки-кун! Пойдём ужинать, я уже всё накрыла! Там твои любимые булочки! — позвала Кимура-сан из-за двери.

Чёрт побери. Не предупредил, что не стану ужинать.

Из комнаты я вышел уже собранный в путь.

— Спасибо, но я собирался в лапшичную Ироха-сана, мы с Масахиро-куном уже договорились, ещё вчера, — поклонившись матери, сказал я.

Кимура-сан заметно расстроилась.

— Хотя бы сядь попробуй, немножко, — сказала она.

Вот так и раскормили кабана.

— Я уже опаздываю. Оставьте мне несколько, буду очень благодарен! — сказал я.

— Надолго ты? — крикнул из гостиной отец.

— Пока не знаю, — ответил я.

— Если Юрико-тян все не стащит, то оставим, — улыбнулась мать.

— Спасибо! — ещё раз поклонился я. — Мне пора бежать!

Удалось благополучно смыться, и я, покинув отчий дом, закурил на ходу, направляясь точно туда, куда и сказал, в лапшичную к Масахиро. Играть роль порядочного японского юноши и любящего сына оказалось не так уж просто, во всяком случае, для меня. Всякий раз мне приходилось бороться с каким-то внутренним сопротивлением. Ничего, съеду в отдельное жилище, станет гораздо проще. А пока придётся жить по уставу этого монастыря, и никак иначе.

Я не просто так во всеуслышание сообщил о пункте назначения. Если кто-то вдруг возьмётся за расспросы, то им будет, что рассказать. Что сынуля ушёл не неизвестно куда, а вполне по конкретному адресу. И Масахиро в лапшичной тоже подтвердит, что Кимура Кадзуки был, кушал якисобу, пил зелёный чай. Сидели, общались, до самого закрытия. Ватанабэ? А он вообще в другой стороне живёт, меня там не было.

В лапшичной было немноголюдно. Субботний день, выходной, и только одинокие пожилые мужички захаживали, чтобы взять на вынос порцию удона или рамёна. Мой верный друг, уставший за день и оттого менее энергичный, чем обычно, пересчитывал кассу, готовясь к закрытию.

— Привет, — сказал я, усаживаясь напротив, за стойку.

— Ага, — хмыкнул он, не отвлекаясь от подсчётов.

Мы были одни, и я перевернул на двери табличку «Закрыто». Масахиро поднял взгляд, но тут же вернулся к пересчёту кассы.

— Ты до скольки сегодня? — спросил я.

— Видишь же, что кассу считаю, — буркнул он.

Что-то он не в духе.

— Сегодня опять эти… Были, — захлопнув кассу, сообщил он. — Про тебя спрашивали.

— Какие ещё эти, — поморщился я.

— Якудза, — посмотрел на меня Масахиро. — Спрашивали, не вздумал ли ты пропасть. Ещё спрашивали, где ты живёшь, я сказал, что без понятия.

— Про долг что сказали? — спросил я.

— В том и дело, что ничего, — ответил Масахиро. — И про дядю не спрашивали даже.

Если тут кто и был, то наверняка Такуя и Хироми. И, похоже, они заранее решили, что я свою часть уговора не выполню, хотя времени у меня пока было в достатке. Не очень приятно.

— Понял, спасибо, что сообщил, — сказал я. — Дай пожрать чего-нибудь.

— Рамён будешь? Остался вон, — предложил друг.

— Давай, и соуса побольше, — попросил я.

Сожжённые в зале калории нужно было восполнить, так что я принялся за еду, то и дело поглядывая на часы.

— Можешь ещё одну просьбу выполнить? — спросил я, когда утолил первый голод.

— Какую? — нахмурился Масахиро.

— Часов до двенадцати здесь посидеть, — сказал я.

— Ну… Могу. А зачем? — спросил он.

— Много будешь знать — скоро состаришься. Посидишь тут, а я будто бы с тобой был, если кто вдруг спрашивать будет, — сказал я.

Масахиро понимающе закивал.