Двадцать два несчастья (СИ). Страница 15

От такого сна я проснулся в холодном поту, весь мокрый.

Синдром отмены во всей красе.

Руки тряслись так, словно я два часа подряд отбойным молотком работал. Подушка промокла насквозь, а затылок был холодный и липкий. Я перевернулся на спину, уставился в потолок, чувствуя во рту привкус табака, хотя вообще-то не курил уже три дня. А тело помнило и все еще требовало дозу.

Я знал, что со мной происходит, но так как в прошлой жизни не злоупотреблял, получить подтверждение Системы было интересно.

В глазах на секунду потемнело, и я увидел сообщение:

Абстинентный синдром: зафиксировано снижение уровня дофамина и серотонина.

Рекомендуется обильное питье для восстановления водно-электролитного баланса.

Рекомендуется дыхательная гимнастика для снижения уровня кортизола.

Не рекомендуется прием алкоголя, никотина и других психоактивных веществ, так как это отменит положительную динамику восстановления организма.

Внимание! Положительная динамика!

Зафиксировано улучшение показателей после отказа от никотина и этанола (36+ часов):

— сердечно-сосудистая система: +4% (снижение нагрузки, стабилизация ЧСС и АД);

— центральная нервная система: +6% (начало восстановления рецепторов дофамина);

— дыхательная система: +7% (выведение угарного газа, восстановление реснитчатого эпителия);

— печень и метаболизм: +5% (снижение АЛТ/АСТ, активация регенерации гепатоцитов);

— системное воспаление: −9% (снижение уровня С-реактивного белка);

— микроциркуляция и оксигенация тканей: +9%.

Так что сегодня на работу я шел гораздо бодрее, чем вчера. И даже не опоздал. В пакете у меня был ланч-бокс с гречневой кашей и куриной котлеткой. А вторую я съел на завтрак. Так что жизнь была вполне ничего. Потихоньку пообвыкнусь. Если выживу.

День шел своим чередом, но Система ни разу не включилась. Впрочем, большой нужды в ней и не было, а вот после обеда…

После обеда, перед самым концом смены, в приемный покой неотложки привезли девушку без сознания.

Медбригада на ходу докладывала:

— ДТП, лобовое столкновение. Без сознания с момента аварии. Глазго — восемь, зрачки расширены с вялой реакцией. АД 85/50, пульс 110, сатурация 92%. Начата инфузия. Высока вероятность внутричерепной гематомы.

Я подскочил к каталке. Передо мной лежала красивая девушка восточного типа, с длинными черными волосами, частично заляпанными кровью. На лбу — глубокая рассеченная рана, на шее — следы от ремня безопасности. Верхняя часть дорогого платья была пропитана кровью.

— В операционную, срочно, — скомандовал я, начиная беглый осмотр. — Подготовьте все для экстренной трепанации.

В этот момент я почувствовал вибрацию Системы. Впервые за сегодня интерфейс развернулся перед глазами, выдавая данные о состоянии пациентки:

Попытка активировать диагностический модуль…

Успешно!

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 35,8 °C, ЧСС 54, АД 170/100, ЧДД 8.

Обнаружены аномалии:

— Тяжелая черепно-мозговая травма.

— Острая правосторонняя субдуральная гематома (максимальная толщина 15 мм; выраженный масс‑эффект со смещением срединных структур 8 мм; компрессия базальных цистерн).

— Отек головного мозга (сужение борозд, компрессия желудочковой системы).

— Вдавленный перелом лобной кости (вдавленный, депрессия до 8 мм).

— Субфальцинальная дислокация (начальная стадия).

Черт. Состояние девушки ухудшилось с момента осмотра бригадой — классическая триада Кушинга налицо. Широкое пульсовое давление, гематома растет, мозг сдавливается, и счет идет на минуты. Когда внутричерепное давление зашкаливает, организм пытается компенсировать это, повышая артериальное давление и замедляя пульс, это последняя отчаянная попытка протолкнуть кровь в сдавленный мозг. Еще немного, и начнется вклинение ствола, когда мозг буквально выдавливается через отверстие в черепе. После этого уже ничего не исправить.

Сразу после диагностики я снова едва не упал, потеряв равновесие, и Система сразу отключилась. Я отдышался, стараясь скрыть свое состояние от остальных, потому что ситуация была критической.

Девушке требовалось немедленное хирургическое вмешательство: краниотомия с эвакуацией острой субдуральной гематомы, ревизией и репозицией вдавленного перелома, установка субдурального дренажа. Говоря простым языком, нужно вскрыть черепную коробку, чтобы получить доступ к мозгу, убрать кровяную гематому, которая сдавливает мозг девушки, после чего поднять и выровнять вдавленные фрагменты кости черепа, установить под мозговую оболочку дренаж, чтобы отводить кровь и жидкость и не дать гематоме образоваться снова.

Я начал отдавать распоряжения, когда заметил, что медперсонал вокруг как-то странно замер. Все смотрели куда-то мне за спину.

Обернулся и увидел Михаила Петровича. Его лицо было белее мела.

— Это дочь Хусаинова, — тихо произнес он.

— Какого Хусаинова? — не понял я.

— Ильнура Хусаинова, — выдохнул Михаил Петрович. — Если с ней что-то случится…

Я понятия не имел, о ком речь, но, судя по шокированным лицам, этого Хусаинова знали — и боялись! — все.

К нам подбежала Диана Шарипова. Одного взгляда на пациентку ей хватило, чтобы оценить ситуацию.

— Нужна срочная операция, — твердо сказала она. — Я вызываю нейрохирургов.

— Не успеют, — возразил я. — У нее субдуральная гематома и вдавленный перелом лобной кости. Счет идет на минуты.

Диана недоверчиво посмотрела на меня:

— Вы настолько уверены в диагнозе?

— Абсолютно.

Михаил Петрович схватил меня за локоть, отводя чуть в сторону.

— Сергей, послушай. — Его голос был тихим, но твердым. — Это огромный риск, а ты и так вот-вот вылетишь. Если что-то пойдет не так, не только уйдешь из больницы и из профессии, но и реально отправишься на зону. И ни я, ни кто-либо другой не сможем тебе помочь.

Я посмотрел на бессознательную девушку на каталке. Без хирургического вмешательства ее ждала неминуемая смерть в течение часа. Альтернативы не было.

— Понимаю, — ответил я. — Но, если мы будем ждать нейрохирургов, она умрет. Я берусь за операцию.

Диана, услышав наш разговор, подошла ближе.

— Я ассистирую, — сказала она неожиданно, не обращаясь ни к кому конкретно.

Михаил Петрович секунду смотрел на нас, затем кивнул:

— Да поможет вам Бог, — прошептал он и отдал команду: — Готовьте операционную! Немедленно!

Пока мы спешили по коридору, толкая каталку, я успел заметить, как он достает телефон и набирает номер, явно собираясь сообщить отцу девушки о случившемся. Мы с Дианой переглянулись — в ее глазах я прочитал смесь страха и решимости.

— Сергей Николаевич, — заговорила она, не сбавляя темпа, — я надеюсь, вы знаете, что делаете.

— Знаю, — ответил я.

Лишь бы руки этого тюфяка не подвели!

Глава 7

В отделении неотложной помощи время имеет другое измерение. Минуты растягиваются в часы, а часы сжимаются до мгновений. Когда перед тобой пациент с тяжелой черепно-мозговой травмой, каждая секунда становится решающей.

Но сейчас все было иначе, потому что, казалось, коллеги думали не о жизни человека, а о том, как прикрыть свою задницу. Это было заметно даже по колебаниям Мельника.

А я стоял над бессознательным телом девушки, чье лицо, несмотря на маску из крови и ссадин, оставалось поразительно красивым, и думал, что этой девушкой была дочь самого влиятельного человека в городе — Диана ввела в курс дела. И из-за этого она может умереть.