Под зонтом Аделаиды. Страница 4

Аделаида, даже не владея французским, догадывается, что по радио говорят о том страшном душегубстве, учиненном незадолго до полудня в нескольких сантиметрах от нее, и, пожав плечами, возвращается на кухню доваривать говядину.

С тех пор как в доме появилась Аделаида, дни там проходят в согласии с незыблемым ритуалом. Немка будит Базиля Бонито в девять утра, если, конечно, он не просыпается сам раньше, что не редкость; затем она готовит завтрак для всех, помогает Базилю умыться и одеться.

На самом деле Базиль довольно сильно от нее зависит. Водрузить на голову фетровый картуз он может сам, да и шею обмотать кое-как шарфом ему обычно удается – порой не без ворчания и пары пролитых слезинок от собственного бессилия и неуклюжести, – но вот справляться со всем остальным для него совсем сложно.

Аделаида, одев подопечного как следует, сажает его в коляску, хотя он несколько минут протестует, выражая желание перебраться за руль своей машины. Затем она укрывает Базиля пледом, кладет ему на колени любимый справочник по ботанике, и они отправляются на прогулку.

На выходе из дома немка, как уже рассказывалось выше, сразу поворачивает направо, к Большекаменной аллее, после чего – налево, на улицу Почтовую. Заставную улицу она неизменно обходит стороной – там всегда гололед в декабре, и коляска, которую Аделаида толкает перед собой, скользит по тротуару, что может привести к небольшой аварии. Далее они направляются к городскому парку отдыха Шамбор, где Базиль каждый день встречается со своими знакомцами, в числе которых можно упомянуть Элоди Прели, Мод Назарян, Фредерика Токена. И каждый день у них, похоже, есть что обсудить – все приносят с собой множество новостей. Аделаида же ни с кем в общение вступить не может. По-французски она способна выговорить лишь «добрый день», «до свидания» и «спасибо» – базовый набор для мнимого соблюдения приличий.

В парке они проводят не больше часа, потому что на обратном пути нужно сделать крюк, чтобы затариться на рынке овощами, фруктами, мясом и рыбой. Покупки Аделаида складывает в большую корзину из ивовых прутьев, подвешенную на рукоятки коляски. Базиль, который к этому времени успевает проголодаться, жадно таращится на прилавки во все глаза. Он требует остановиться (Аделаида понимает это по его жестам), он тычет пальцем в сторону громоздящихся там вкусностей – видимо, рассказывает о фруктах и овощах что-то очень умное из области ботаники; он хмурится, вдруг начинает хохотать, меняет интонацию, как актер, передающий разнообразные оттенки эмоций. Немка уже привыкла к таким внезапным шквалам звуков, к барабанной дроби слогов, которые для нее не имеют смысла.

Когда они наконец возвращаются домой, Аделаида отправляется на кухню. Когда все накормлены, она ест сама и моет посуду. Базиль обычно к этому моменту уже засыпает, и всю вторую половину дня надзирательница предоставлена самой себе.

Базиль Бонито делит свободное время между своей машиной и Брюно. Эти двое неразлучны. Другую важную часть его жизни составляют книги. Он их глотает одну за другой, без устали грызет гранит знания. Его все так и называют – «книгогрыз». Даже Аделаида со своим немецким акцентом и горловым «р», который на всех наводит ужас, научилась произносить это сложное слово, одно из немногих французских, известных ей: «книгогр-р-рис». В доме огромная библиотека, занимающая целый этаж. Там широко представлена художественная литература – сотни романов, – а также труды по медицине и ботанике. Последние богато иллюстрированы изысканными гравюрами, очень реалистичными; их-то Базиль и любит больше всего.

К пяти часам вечера, после короткой прогулки по аллеям парка, наступает время стирки, уборки, приготовления ужина и отхода ко сну. В доме засыпают к одиннадцати. Во всех комнатах гаснет свет, и Аделаида наконец-то может побыть в тишине и покое.

В ту ночь 25 декабря она проснулась в полной тьме – ей показалось, откуда-то доносятся приглушенные завывания. Погода выдалась безветренная, так что подобные звуки не могла издавать калитка в саду, которая, бывало, скрипела, покачиваясь на ветру. Некоторое время Аделаида, замерев в постели, настороженно прислушивалась, затаив дыхание и стараясь уловить малейший шорох. Завывания раздались снова. И долетали они, судя по всему, из комнаты ее подопечного.

Аделаида, поднявшись с кровати, бесшумно выскользнула в темный коридор. Остановившись у спальни «герра Базиля», она услышала за дверью прерывистое тяжелое дыхание и приглушенные рыдания человека, пребывающего в полном отчаянии. Первым, что она увидела, когда вошла, были широко раскрытые, поблескивающие во мраке беспомощные глаза. Базиль лежал навзничь, раскинув конечности, подобно морской звезде. Аделаида, приблизившись, включила прикроватную лампу, в свете которой на белых пижамных штанах Базиля обнаружилось большое желтоватое пятно. Стало ясно, что он обмочился. Тогда Аделаида, словно любящая мать, зашептала ему на родном языке: «Ничего страшного, герр Базиль, ничего страшного, не надо плакать», – хоть и знала, что он ее не понимает. Но Базиль, наверное, уловил утешительную интонацию, потому что тотчас успокоился. Аделаида принялась менять ему штаны, а он тем временем что-то ей объяснял. «И о чем же это он мне толкует?» – недоумевала немка. А потом Базиль ей улыбнулся, и это уж она сразу перевела как Danke schön – «большое спасибо». Улыбнулась ему в ответ, пожелала доброй ночи и вернулась в свою спальню тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить остальных домочадцев.

Итак, теперь вам известно о незыблемом ритуале, о четком распорядке, которому все было подчинено в доме при Аделаиде. Поэтому когда однажды – а точнее, на следующее утро после убийства Розы Озёр – она внезапно собралась со всей поспешностью и уехала из города, все остались в полнейшей растерянности и в превеликом беспокойстве, которое просто так не уймешь. Всех терзали вопросы: кто теперь будет заботиться о Базиле Бонито, о Брюно? Где найти столь преданную своему делу помощницу? А готовить кто будет? А прибираться в доме?

Что сталось с Аделаидой, никто не знал. Скажем только, чтобы покончить с ее историей, что больше в городе М. эту немку никто никогда не увидит, да и в любом случае ее дальнейшая судьба никого не волновала, о ней быстро перестали жалеть, ибо в скором времени ей нашлась замена помоложе да пофранцузистее.

В общем и целом явление Аделаиды в городе М. было мимолетным и почти никем не замеченным, будто промелькнул и исчез призрак.

Часть вторая

Мишель Панданжила

Я еще ничего не знала о деле Розы Озёр, об обстоятельствах драмы, о Базиле Бонито и об Аделаиде Кристен, когда из-за совсем другого человека, из-за некоего Мишеля Панданжила, мне пришлось с размаху окунуться в эту захватывающую историю.

С самого начала было понятно, что, если когда-нибудь я решусь издать книгу на сюжет столь памятной трагедии, какой стало дело Розы, ведь некоторым моим коллегам уже доводилось с большим или меньшим успехом писать о реальных расследованиях, – издать под псевдонимом, не раскрывая своей личности конечно же, и с прочими надлежащими умолчаниями, – мне придется начать рассказ о тех страшных событиях с сильнейшего впечатления, которое произвел на меня упомянутый выше человек, Мишель Панданжила.

Когда я впервые его увидела, он, окутанный тьмой, сидел в дальнем углу камеры под надзором нескольких стражников в униформе, наблюдавших за ним сквозь маленькое окошко, вырезанное в дверной створке. Произвести на кого-либо благоприятное впечатление при подобных обстоятельствах затруднительно, но я тогда уже научилась не судить по внешним признакам и воспринимать людей за тюремной решеткой как обычных мужчин и женщин, которых могла бы встретить на улице или в каком-нибудь магазине. Ведь, по сути, до того как на них надели наручники, такими они и были – простыми горожанами, вроде нас с вами.