Под зонтом Аделаиды. Страница 2
Люди, вскоре узнавшие о происшествии из газет, диву давались. Все спешили поделиться друг с другом своим скромным мнением, но быстро выяснилось, что в конечном счете никто ничего не видел – ни один человек из пяти сотен присутствовавших на площади. Впрочем, любой криминалист, а равно и любой душегуб скажет вам, что прикончить кого-нибудь в толпе так же легко, как на пустынной улице. В тот день, 25 декабря, сложились оптимальные условия для убийства: столпотворение плюс рождественский спектакль. Уточним для ясности: пока две здоровенные черные руки сходились на голой бледной шее Розы Озёр, все смотрели в другую сторону.
Стало быть, все стоят и смотрят в другую сторону.
Представьте себе: взоры добрых горожан всех возрастов, всех мастей и сословий прикованы к сцене, покуда две руки – черные, могучие – смыкаются на нежной шейке Розы Озёр, пережимают ее сонную артерию, вызывают приступ удушья, ломают походя подъязычную кость, выдавливают из нее между двумя спазмами последнее дыхание жизни. Да-да, представьте себе, все это время глаза горожан устремлены в одну точку, на высокую сцену, возведенную в самом центре площади по приказу мэрии за счет пожертвований и доходов от внешней рекламы.
На этой деревянной сцене, раскрашенной в старомодные цвета с логотипа Регионального фонда инвестиционного банка «Сельскохозяйственный кредит», разыгрывается эпизод поклонения младенцу Иисусу. В скромных библейских одеждах, в гриме Иосифа и Марии можно узнать слева Жиля Траншана, справа – Карину; в реальной жизни это тоже семейная пара, оба вольные предприниматели-книготорговцы. Они покровительственно взирают на божественного Младенца, в роли которого выступает их сынишка Эдуар шести месяцев от роду, закутанный в белую простыню. Под простыню благоразумно подложено теплое шерстяное одеяло, чтобы малыш не простудился. Ветер, надо сказать, ледяной, и родители, вопреки своей истой приверженности христианству, решили не подвергать мальчугана знакомству с суровой исторической правдой в виде набедренной повязки, дабы избежать в будущем бессонных ночей.
За ними на усыпанных соломой подмостках топчется бычок, с аппетитом закусывая. Время от времени он поднимает голову на массивной шее и обводит взором публику, будто недоумевая, чего это все глазеют так увлеченно, как он обедает. Нельзя не заметить, что в яслях не хватает осла.
Но довольно о том, что происходит на сцене, поскольку настоящее представление, по крайней мере то, что нас с вами интересует в данный момент, разыгрывается вовсе не там. Вернемся к зрителям.
Аделаида Кристен, особа сорока четырех лет, зачарована, как и все вокруг, рождественскими яслями, хоть она и немка. А может, и больше всех, ведь это ее первое Рождество во Франции. Сама она родилась в квартале Салитерсхайм города Дингольфинг, или, как говорят баварцы, Дингльфинг. Но тамошние жители славятся не только тем, что любят глотать гласные. С 1908 года они успешно производят на заводе Андреаса Гласа, основателя Reparaturwerkstätte für landwirtschaftliche Maschinen mit Dampfbetrieb [2] , износостойкие механизмы – зерноуборочные комбайны. Да и саму Аделаиду с неменьшим успехом можно назвать образцовым продуктом немецкой инженерной мысли, то бишь «износостойким механизмом», а именно добротным, солидным, капитальным, повышенной надежности и, если верить техническому словарю, «изготовленным из прочных материалов и деталей, обеспечивающих длительное функционирование без повреждений и поломок». Все эти качества пригодились ей в профессии. Аделаида – сиделка, нянька, компаньонка. Она серьезна, компетентна, услужлива, но строга с подопечными, обладает двадцатилетним опытом, а ее curriculum vitae – жизнеописанию или, если хотите, житию – позавидовал бы и сам святой Бернар, не говоря уж о прочих сен-бернарах.
Контора, где служит Аделаида, – международное агентство «Бауэр и Гофманн» – исправно поставляет в самые зажиточные дома Европы за соответствующую плату сиделок и нянек повышенной надежности, износостойких в работе с капризными стариками, балованными детьми и озлобленными на весь мир и на свою судьбу инвалидами. Со дня открытия этой конторы, основанной в Гамбурге, ни разу не упала на нее тень, не было в ее истории ни одного скабрезного скандала (мужчинам, искавшим себе компаньонок определенного толка, незамедлительно предлагалось убраться восвояси). Репутация агентства была безупречна, чиста и молочно-бела, как кожа Аделаиды, которая в данный момент поглощена зрелищем: французы, переодетые в иудейских пастухов [3] , один за другим поднимаются на сцену в центре города М., под сень рождественских яслей; у одного на плече ягненок, другой несет иные дары, третий, утомленный странствием, опирается на длинный посох.
Немку толкают, но, поглощенная рождественским спектаклем, она отводит глаза от яслей лишь на секунду, чтобы бросить мимолетный взгляд на вставшую у ее правого плеча красивую молодую женщину. Аделаида не знает, что женщину зовут Роза Озёр и что через несколько секунд эту женщину задушат. Однако же терпение, дадим Розе насладиться последними драгоценными мгновениями жизни…
В заключении о вскрытии доктор Масон был весьма категоричен: Роза Озёр не могла покончить с собой. И не надо хихикать – бывают, знаете ли, всякие прецеденты. Периодически фиксируются случаи – и это установленный факт, – когда кому-нибудь в голову приходит идея совершить суицид, представив это как убийство (наоборот, конечно, тоже бывает, и гораздо чаще, смею вас заверить). Такой уж некоторые выбирают способ, не лучше и не хуже прочих, отомстить за себя post mortem [4] , подставив тех, кого они терпеть не могли при жизни. Или устроить напоследок розыгрыш (предельно безвкусный). Итак, установлено: Роза не покончила с собой. Доказать это было довольно просто. Багровые отпечатки восьми пальцев впереди и двух сзади на собственной шее жертва никак не могла оставить самостоятельно. Попробуйте. Как бы вы ни старались, вам не удастся соединить большие пальцы у себя под затылком, одновременно сжав другие на горле.
Такое расположение синяков вкупе с доказанным фактом, что Роза Озёр не наложила на себя руки, присутствуя на рождественском представлении (пусть даже оно было исключительно бездарным и скучным), указывало на то, что убийца стоял у нее за спиной (в противном случае следы больших пальцев оказались бы у нее на горле, а не под затылком). То есть он задушил ее сзади, что надо признать довольно редким случаем. Таким образом, можно сделать вывод, что Розу Озёр застали врасплох. Как в той детской игре, когда один ребенок подкрадывается к другому со спины и закрывает ему ладонями глаза, крича: «Угадай кто!» Только в данном случае ладони легли на шею. И сжали ее. Очень сильно. И убийца не стал кричать: «Угадай кто!» Впрочем, жертва физически не сумела бы ему ответить. Она не смогла бы издать ни звука. Но, так или иначе, знала ли она ответ? Вот это мы и попытаемся выяснить.
По следам, оставленным на шее задушенной жертвы, а именно по углу нажатия, судмедэксперт способен установить примерный рост преступника. Чем ниже злодей, тем, соответственно, ниже будут отпечатки больших пальцев под затылком и тем выше окажутся кровоподтеки от остальных пальцев под подбородком. Если же душегуб высок, то и следы от больших пальцев будут выше, а от прочих – ниже. Вывод эксперта был таков: рост убийцы составляет от метра шестидесяти пяти до метра восьмидесяти. Стало быть, речь может идти как о мужчине, так и о женщине. А попросту говоря, убить Розу Озёр мог почти кто угодно.