Единение. Страница 3

– Звездолет у тебя пока безымянный, сам назовешь, – предлагает мне дядя Витя.

– А можно «Верой» назвать? – тихо интересуюсь я.

Это не совсем правильно, именами у нас крайне редко корабли называются, но это же мама. При рождении у нее другое имя было, ну так то при рождении… Я вижу задумчивость адмирала, затем он улыбается. Он меня очень хорошо, на самом деле, понимает, потому что такое отношение к маме – обычное в нашей семье дело. А Синицыны и Винокуровы – это, почитай, одна семья.

– Регистрация, – сообщает дядя Витя свое решение. – Бортовой три девятки два нуля сорок шесть, присвоить наименование «Вера». Командир – Д’Бол Синицын, подчинение – группа Контакта, Гармония.

– Регистрация завершена, – отвечает ему разум Главной Базы. – Бортовой три девятки два нуля сорок шесть, наименование «Вера». Наложений нет.

Это значит, что нет других звездолетов с таким же именем, что очень хорошо, потому что название корабля – штука уникальная. Сейчас мне последние инструкции выдадут, и отправлюсь я скучать в Пространстве, потому что заняться у «горловины» или «устья» совсем нечем.

– У тебя сутки отдыха, – информирует меня дядя Витя. – Побудь с мамой, это важно. Возьми кристалл синтезатора, потому что у тебя там все новое, муха не…

Любит он такие словечки, но он прав, а то я мог и забыть. Все-таки тепло семьи и забота – это очень важно, о чем дядя Витя напоминает мне даже сейчас. Поблажек мне, понятно, не будет, но он все равно заботится… ну а я прощаюсь, отправляясь… К звездолету своему новому я отправляюсь. Надо хотя бы осмотреться да произвести начальную настройку. Может, и домой на нем полечу, похвастаюсь заодно.

Есть во мне что-то подростковое еще, есть, как будто и не вырос. Но дядя Витя, по-моему, все учитывает, а родители и так знают. Именно поэтому я сейчас спешу к своему новому звездолету, параллельно запрашивая с коммуникатора его параметры. Кое-что мне кажется странным, когда я ответ получаю. Во-первых, это разведчик. Причем разведчик скоростной, а такое бывает редко. Пушка у него, кстати, есть, и системы защиты мощные. При этом даже собственный катер, хотя куда его там приткнули, даже не представляю себе.

«Звездолет оснащен мозгом типа А шестого класса, имеет вспомогательные мощности», – это вообще сказкой звучит, потому что мозги такого класса, насколько я помню, только на крейсера и выше ставили. Значит, уже необычный корабль. Но еще веселее то, что у него есть установка временного смещения. Это, кстати, метод Семенова – в случае экстренной ситуации скользнуть в прошлое. Курсант Семенов пять лет назад на экзамене по боевому искусству такой метод применил, до него до такого никто не додумался, отсюда и название метода.

Вот и моя ласточка, моя «Вера», в мамину честь названная. Увидев, как выглядит звездолет снаружи, через экраны галереи, я моментально в него влюбляюсь. Ну красиво же!

Вышибут меня теперь как не явившуюся на практику. Точно вышибут… И буду я напланетницей, не иначе. И опоздала же совсем ненамного, но этого оказалось достаточно – люк буквально перед носом закрылся. Не захотели практикантку ждать. Правильно, опоздала же. Что теперь будет, не представляю даже. Ведь чувствовала же я, что командир «Волопаса» меня с ходу невзлюбил, так нет, надеялась еще на что-то. Вот и получила…

Я врач… Ну, почти. Практика у меня перед защитой диплома, месяц на звездолете. Распределили на «Волопаса», а там командир, Вячеслав Игоревич, злой такой. Вот увидел меня и сразу невзлюбил. «Незачем экипаж расхолаживать», – сказал. Ну еще много чего. Так нет, решила же доказать! А рейсовый на кольце задержался, вот и опоздала я. Никто ничего даже слушать не захотел, просто закрыли люк перед носом, и все… Вон он, маневрирует в очереди на выход из Базы.

Прижавшись спиной к стенке у самого люка, плачу. Постороннему человеку не видно, что я плачу, меня только уши выдают, но с ними ничего не сделаешь. Правда, ходящим вокруг разумным не до моих прижавшихся к голове ушей, они делом заняты, а я просто не знаю, что теперь будет. Кажется, рушится моя мечта, доказывая папину правоту. Он так и сказал, что я слишком красивая для Пространства. Наверное, оттого и все мои беды – видят красоту и неспособны воспринять ум.

– Что с тобой? – вдруг слышу я мужской голос совсем рядом. – Что случилось?

Тревога искренняя в этом голосе звучит, и я поднимаю голову. Передо мной стоит кхрааг, их еще «зубастиками» называют. Он смотрит на меня… Как-то по-особенному смотрит, но мне просто спрятаться хочется. Одет зубастик в комбинезон флотский, с отметками командира корабля и шевронами лейтенанта. Значит, недавно из Академии, почти как я. Почти, потому что он закончил, а я еще нет. Вот, тянет портативный анализатор из кармана. Придется признаваться, а то он сейчас медслужбу на уши поставит, и будет стыдоба вообще на весь Флот.

– На корабль опоздала, – тихо отвечаю я ему. – На «Волопаса», а он…

– Пойдем, расскажешь, – зубастик мягко берет меня за руку, ведя в какой-то другой люк.

За люком коридор небольшой, две каюты и рубка. Дальше тоже коридор есть, но что там, я не вижу. Значит, звездолет или местный, или поисковый. На разведчиках экипажа почти нет, так что очень похоже. Но доктором на разведчике – это очень престижно, именно потому что нет экипажа, сюрпризы могут быть самые разные, поэтому они часто только Вэйгу обходятся.

– Присаживайся, – он почти силой усаживает меня на диван небольшой прямо в рубке. – Рассказывай. «Вера»! Расконсервировать системы, – командует зубастик явно только что полученному звездолету.

– Производится расконсервация систем, – отвечает ему звездолет приятным женским голосом. Это значит, что разум осознавший себя, иначе бы голос был без обертонов вообще.

– Я… – я не знаю с чего начать, а потом просто вываливаю ему и о Вячеславе Игоревиче, и о том, что задержали рейсовый у кольца, и о том, что выгонят. – А он просто люк закрыл перед носом, и все!

– Интересненько, – задумчиво тянет незнакомый пока командир звездолета. – Плакать заканчиваем и думаем, как исправить ситуацию.

– Да как тут исправишь… – всхлипываю я.

– Есть варианты, – хмыкает он. – Ты не в пустыне живешь. «Вера», запрос «Щиту» о причинах задержки у кольца рейсового.

– Запрос выполнен, – отвечает ему разум звездолета, а я просто замираю, забывая плакать.

– Дальше… Запрос адмиралу Винокурову разрешить Д’Болу Синицыну прибыть срочно, – продолжает он отдавать приказы, и вот тут до меня доходит: он для меня это делает.

Он может все то же самое через коммуникатор сделать, будет даже быстрее, но он это делает специально для меня, чтобы я все слышала и не чувствовала себя одинокой и брошенной. Он… Он… Он, как папа! Вот в точности так же действует! И я действительно не плачу уже, а слушаю. Д’Бол получает разрешение от адмирала, но сразу никуда не спешит, а… Он спрашивает, не голодна ли я!

– Нет, я ела недавно, – отвечаю ему. Но сам факт вопроса, заботы, тепла этого необъяснимого, буквально размуркивает, хотя мурчать мне не с чего.

– «Щит» не имеет информации о плановых задержках, – звучит голос звездолета, а у меня пол из-под ног уходит. Как так? Ведь именно из-за этого я задержалась! Слезы буквально сами текут, хотя теперь пугаюсь я только того, что он подумает, я неправду сказала.

– Соединить со «Щитом», – будто поняв, что я чувствую, Д’Бол приобнимает меня, и мне совсем не хочется вырываться. Он меня поддерживает. – Подозрение на преднамеренное нарушение навигации.

Кому-то покажется – при чем тут щитоносцы, но на самом деле обвинение страшное. Преднамеренное нарушение навигации это опасность для всех, поэтому, хотя код не назван, но «Щит» будет реагировать немедленно. Так и случается – приходит сигнал-требование немедленной связи, и на экране появляется сам Синицын. Глава всех следователей! Легендарный просто человек. Ой, а у Д’Бола та же фамилия…

– Что случилось, внук? – интересуется легендарная личность, никак на меня не отреагировав.