Единение. Страница 10

– Осадочек остался, – кивает мой командир, а я предпочитаю помалкивать, потому что довольно плохо в этом разбираюсь. – И что, он привлек курсанта?

– Нет, все грустнее, – вздыхает товарищ Феоктистов, а затем обращается ко мне. – Скажи, Виктория, тебе знаком некий Игорь Выховцев?

– Да, – киваю я, припоминая не самую приятную личность. – Он со мной в одной группе учился… Он скользкий, противный, хотел, чтобы мы стали парой, бр-р-р, – меня передергивает.

– Подождите, Игорь Валерьевич, – останавливает уже желающего что-то сказать главу «Щита» Д’Бол. – Отвергнутый решил отомстить? Кстати, учитывая характеристику, его надо будет изучить. Я бы его изнутри изучил бы.

Я даже поражаюсь злости в голосе нового командира. Ему действительно хочется за меня отомстить, но товарищ Феоктистов иначе решает. Он говорит моему командиру, что планируется трансляция. То есть узнает все Человечество. Оно же будет судьей, ну и приговор, да… Мне очень интересно услышать, как это пройдет, но меня вряд ли позовут.

– Синицын, берешь девочку и топаешь в полсотни седьмой, – приказывает глава «Щита». – Там сидишь до приказа, понял?

– Есть, понял, – по флотской традиции отвечает Д’Бол и снова меня на руки берет.

Вот странно: я уже не плачу и вообще при большом начальнике нахожусь, а в руках Д’Бола хочется просто свернуться в клубочек, и все. Я еще не осознаю, что именно он сказал и о чем догадался, поэтому не могу себе объяснить собственного поведения. Это для меня не очень нормально – так себя вести, но мне комфортно…. А Д’Бол действует так, как будто он меня каждый день на руках носит. Словно это для него привычно.

Необычно все… Вот он заносит меня в довольно большой зал, но не сажает за стол, а на диван укладывает. Он, наверное, отойти хочет, но у меня желания странные – хочу еще хоть немного в его руках побыть. Вот бы остаться в них навсегда, потому что он надежный, как папа. И гладит еще так ласково-ласково, что я даже слегка урчать начинаю. Странно, ведь до сегодняшнего дня мы не были знакомы, но вот он меня гладит, и я тихонечко урчу, потому что совсем не урчать не получается почему-то.

– Здравствуй, доченька, – слышу я и распахиваю зажмуренные глаза.

– Мама, мамочка! – я тянусь к неизвестно как оказавшейся здесь маме, мне ведь столько рассказать надо!

Д'Бол хочет отойти, а мне от этого грустно почему-то становится и немножко даже плакательно. Мама это как-то чувствует. Она ловит моего нового командира за руку, что-то показывая ему. И, почувствовав его руки, я снова расслабляюсь. Что со мной? Что происходит? Почему я так реагирую?

– Вика сейчас плакать будет, – произносит он, начиная снова меня гладить, а мама просто садится рядом.

– Ты чувствуешь? – негромко спрашивает она.

– Почти сразу, – кивает Д’Бол. – И она чувствует, только я не очень понимаю, что с нами происходит, а у котеночка вообще паника.

– Я не знаю, что со мной, мамочка, – жалуюсь я самому близкому существу на свете. – Я почему-то очень Д’Болу доверяю и даже урчу… А он заботливый, как папа. И надежный еще… Что со мной?

– А ты как? – непонятно спрашивает его мама, не отвечая мне при этом.

– Она чудо, – столько ласки в его голосе, что я просто всхлипываю от эмоций. – Просто настоящее чудо. Будто маленькая совсем…

– Защитить хочешь и заботишься, – констатирует мамочка. – Ну, совет да любовь, дети.

– Это любовь? – удивляюсь я. – Она… такая? Но почему, мы же не встречались, и он не хочет мне хвост гладить!

– Это любовь, – кивает она. – Вот с тем, кто хочет гладить, где ты сказала, мы будем разбираться.

Мама рассказывает мне, что любовь – она именно такая, а вот к хвосту лезть – это не любовь, а что-то странное. Она объясняет Д’Болу, что это означает, а я чувствую: он злиться начинает. Сильно очень злиться, и еще кому-то хочет хвост вырвать. Ну как-то так мне представляется. При этом я не пугаюсь совсем.

– Товарищ Феоктистов, – вдруг произносит Д’Бол, и я понимаю: он через коммуникатор связался, – запрос психиатрической экспертизы Выховцева и мнемограмму.

– Молодец, – слышу я ответ, но не в коммуникаторе. Подняв голову, вижу стоящего у двери главу «Щита». – Не ошибся в тебе Виктор Сергеевич.

И тут я чувствую опять эмоции Д’Бола. Он удовлетворение испытывает, а еще радость большую. Ну радость понятно – похвалили же, а удовлетворение почему?

Пора в путь. Варамли

С ума они не сошли, потому что для них, кроме добавочной боли, ничего не изменилось. Вот как со старшей девочкой будет, непонятно, потому и хорошо, что она спит. Сердце у близняшек, конечно, тянет, но с проблемами, впрочем, медикаменты этому помогают, а против того, что нужно больше отдыхать, они не возражают. Малышки вообще возражать, по-моему, не умеют, но мы научимся.

Пока дети в очередной раз спят, я отправляюсь на станцию – нужен технический робот на всякий случай, и сервисного забрать тоже стоит. Кроме того, надо настроить автоответчик станции, чтобы никто не попал в беду, если окажется вблизи планеты. Не дай Звезда, занесет кого-нибудь, химаны могут просто массой задавить, если, конечно, доживут. Хочется просто уничтожить, но я не кхрааг. Вот те бы не постеснялись.

Оказавшись на техническом уровне, замечаю обоих техроботов, вручную запустив процесс расконсервирования. Две коробки на ножках с захватами. Ржавая и серебристая, хотя, как он умудрился в консервации заржаветь, для меня загадка. Откинув панель на «спине» серебристого, ввожу программу смены места приписки. Ржавому же задаю расконсервацию собрата. Все, здесь мне больше делать нечего.

Отправляюсь в лифт, чтобы отправиться на командный уровень. Мне нужно запрограммировать станцию, включить запрет стыковки, настроить автоматическое сообщение… Наверное, стоит поберечь ресурс двигателей и остановить вращение. Точнее, поддержание этого вращения, раньше или позже корабль замрет на своей орбите.

Вот и робот. Сервисный механизм безропотно позволяет мне открыть грудную пластину и выдернуть маленькую совсем клавиатуру, с помощью которой я ввожу команды смены корабля приписки. Теперь это робот «Лиары», а не номерной платформы. Стоит мне закончить, и сервисный робот отправляется прочь. Это он на базовый свой корабль отправился. К нему вскоре и технический присоединится, причем уже автоматически.

Вздохнув и прихватив стакан с бодрящим напитком, иду в сторону модуля управления. Прихлебывая на ходу горячую терпкую жидкость, настраиваюсь на работу, ведь использовать хочу недокументированные функции. В первую очередь… Вот и дверь.

Итак, в первую очередь делаю запрос анализа переговоров. Это я занял вычислитель станции в прошлый раз. Вот он и выдает мне результат: группировок четыре, две уничтожены за последние три дня, еще одна готовится к решающей битве, потому как подозревают друг друга в чем-то непонятном. Можно, конечно, послушать, разобраться, но не хочется.

Я начинаю быстро работать, помня, что девочки могу проснуться в любой момент. Мне хочется закончить сейчас и больше на платформу не возвращаться. Желательно никогда. Поэтому я программирую сообщение, положение станции и ввожу абсолютный запрет стыковки и открывания люков. Снять этот запрет может только главный администратор, то есть я. В целом работа довольно простая, если не считать того, что я фактически ломаю платформу, переписывая протоколы доступа.

Синий экран отображает мои действия, являясь единственным источником света в сером полумраке модуля управления. Вот и все. Я включаю трансляцию передаваемого сообщения и сюда, чтобы проверить, все ли правильно. Некоторое время ничего не происходит, вызывая у меня желание разбить пульт, но затем звучит механический голос:

– Внимание всем! Приближение к планете запрещено! Планета населена крайне агрессивной цивилизацией! – доносится до меня сквозь хрипение отчего-то умирающего динамика.

Удовлетворенно кивнув, поднимаюсь на ноги. В последний раз оглядев модуль управления, быстрым шагом покидаю помещение. Идя по едва освещенным коридорам, думаю о том, что Прародину представлял себе совсем не такой. История химан, получается, врала о том, как была покинута родная планета. Это не очень весело, но как-то уже все равно. Химан больше нет, они остались на Омнии, Варнелии, Астрануме, Линаре и Велласоне, а здесь их уже нет, только дикие звери.