Судный день. Страница 6

– Мне не нужна работа. Чем бы это ни было, ты услышишь от меня только отказ.

– Ты еще не знаешь, о чем идет речь. Впусти меня на десять минут и на чашку горячего кофе. А если и после этого не захочешь – о’кей, я сразу же уйду. Без всяких обид. И зла держать не буду.

– Думаю, несколько преждевременно давать обещания не держать зла, не попробовав мой кофе… И тебе не понравится мой ответ. Мне это неинтересно, Берлин.

На улице шел дождь. Его старенький плащ промок насквозь, и с него капало на ковер на лестнице. У нас еще не было времени почистить ковры, и под его мокрым плащом среди натоптанной тут грязи уже понемногу образовывалось чистое пятно.

– Выслушай меня, Эдди. Пожалуйста, – сказал Берлин.

– Назови мне хотя бы одну вескую причину, по которой я должен тебя выслушать.

Он снял шляпу, посмотрел на меня своими тяжелыми влажными глазами и объявил:

– Потому что в противном случае погибнет девятнадцатилетний парнишка. Вернее, будет убит.

– Убит? Кем убит?

– Формально говоря, мной.

Глава 2

С плаща Берлина, висящего на вешалке в углу моего кабинета, по-прежнему капала вода. Он достал из кармана очки и принялся протирать их широким концом галстука. Если старый плащ был высоко ценимым даром от любимого человека, то галстук выглядел как подарок от смертельного врага. Я дал ему устроиться, закрыл папку, которая лежала открытой у меня на столе, и уделил ему все свое внимание.

– Кто этот парнишка и почему это ты будешь ответственен за его смерть?

– Это долгая история. Ты в курсе, чем я занимаюсь в правительстве? – спросил он.

– Вообще-то не могу сказать.

– Я тоже. Не разгласив секретную информацию и таким образом не совершив государственную измену. Все, что я могу тебе сказать, это что я вращаюсь во всяких государственных департаментах, решая различные проблемы.

– Да, я в курсе, что ты какого-то рода решальщик. И какого же рода проблемы ты решаешь?

– Такого рода проблемы, которые возникают у компаний из списка «Форчун-500» [7] с государственной политикой… Такого рода проблемы, с которыми сталкиваются правоохранительные органы, когда у них связаны руки, и такого рода проблемы, какие мы поимели два года назад.

Впервые я столкнулся с Берлином на севере штата Нью-Йорк, после того как там застрелили федерала. Берлин помог расхлебать заварившуюся при этом кашу.

– Один из ваших псов опять взбесился? – спросил я.

Он покачал головой, сказал:

– Скажем так: частично моя роль заключается в том, чтобы сохранять статус-кво. Правительство не любит перемен. И неважно, кто сейчас сидит в Белом доме, – повседневные задачи полиции и правосудия требуют порядка и стабильности. Как на уровне штата, так и на федеральном. Сфера действия у нас не ограничена. Есть один окружной прокурор в округе Санвилл, штат Алабама, некий Рэндал Корн, и мне достаточно ясно дали понять, что он должен быть избран на следующий срок.

– Так вы там мухлюете с результатами выборов на уровне округа?

Берлин закатил глаза.

– Я тебя умоляю, Эдди… Нам доводилось мухлевать с результатами выборов на национальном уровне, и в большем количестве стран, чем я могу сосчитать. Это-то как раз мелкая сошка… Есть компании, которые финансируют наших политиков, и они всегда прикладывают руку к местным выборам. Кто-то, обладающий авторитетом и деньгами, решил составить конкуренцию Корну, и я сделал несколько звоночков его сторонникам – намекнул, что стоит слегка тряхнуть мошной. Вот и все, что потребовалось. В США выигрывают выборы, тратя деньги. И обычно побеждает тот, кто тратит больше всех.

– Ладно, а дальше-то что?

– А дальше мне стало немного любопытно. Корн был окружным прокурором округа Санвилл последние семнадцать лет. И за время своего пребывания в должности привел статистику преступности к рекордно низкому уровню для округа. Вот почему он нам так нравился. Это хорошо для бизнеса, хорошо для цен на недвижимость в этом районе, хорошо для инвесторов. Позволяет сохранять статус-кво. Надо было мне оставить все как есть после выборов, но с этим мужиком что-то не так. Я копнул глубже, и то, что обнаружил, меня здорово напрягло.

– И что это было?

Не успев ответить, Берлин помедлил, отвлекшись на какой-то шум за дверью моего кабинета. Обычное дело в нашей лавочке. Я встал и приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, что там происходит. Гарри крыл почем зря этот новый цифровой ошейник, который он купил для Кларенса, поскольку по-прежнему не мог активировать встроенный в него GPS-трекер через свой телефон, и его возбуждение передавалось псу, который тявкал всякий раз, когда Гарри прибегал к ненормативной лексике. Ксерокс опять зажевал бумагу, и Блок самозабвенно колотила по стенке аппарата кулаком. Надрывался телефон, и Кейт наконец ухитрилась снять трубку, держа в другой руке лэптоп и прижав свой мобильник головой к плечу. Организованный хаос, одним словом. Я закрыл дверь. Сел. Жестом предложил Берлину продолжать.

– Живенько тут у вас, – заметил он.

Берлин тянул время. Ему нужно было что-то сказать, но он чувствовал, что не способен это сделать. Пока что.

– Просто расскажи мне все как есть. Здесь на тебя распространяется привилегия адвокатской тайны в отношении клиента. И эта комната защищена от прослушки.

Берлин покосился на фотографию у меня на столе. Моей дочери Эми – в летнем лагере, на каноэ с веслом в руках. С некоторых пор я перестал выставлять здесь фото своей бывшей жены. Она ушла к другому мужчине.

– Симпатичная девчонка, – сказал Берлин. – Сколько ей сейчас?

– Пятнадцать. Ну так что: ты уже достаточно набрался духу, чтобы все выложить?

Его глаза на миг встретились с моими. Они были встревоженными и красными. Мешки под этими глазами вдруг показались мне еще более набрякшими.

– Округ Санвилл лидирует в США по количеству смертных приговоров. Мелких и не особо мелких городков там пруд пруди, но крупных городов нет. Рэндал Корн отправил в камеру смертников больше людей, чем любой другой окружной прокурор в мировой истории. В настоящее время каждый двадцатый из числа приговоренных к смертной казни в Соединенных Штатах – это работа Корна. Сто пятнадцать обвинительных приговоров за семнадцать лет.

Я ничего не сказал в ответ. Мне уже приходилось слышать о чрезмерно рьяных прокурорах на Юге, которые превыше всего ценят брак, церковь, семью, огнестрельное оружие и смертную казнь. Но даже в данном случае эти цифры вряд ли могли соответствовать действительности.

– Всего лишь два-три процента округов Соединенных Штатов ответственны за подавляющее число обитателей камер смертников по всей стране. И округ Санвилл тут в безусловных лидерах. Когда я узнал об этом, мне пришло в голову то же самое, что сейчас и тебе: чушь собачья. Это не может быть правдой. Однако, Эдди, это на сто процентов точно. Я лично проверил статистику.

– Это, должно быть, какая-то ошибка.

– Послушай: ты же знаешь, что прокурор вправе по своему усмотрению решать, заслуживает ли какое-либо тяжкое преступление переквалификации в разряд тягчайших, наказуемых смертной казнью. Так вот: Корн никогда не привлекал к ответственности за убийство, не требуя высшей меры наказания. Эти приговоры ни разу не были успешно обжалованы, и он не проиграл ни одного дела.

– А на кой черт ему всякий раз требовать смертной казни? И почему никто этого раньше не замечал?

– О, еще как замечали… Когда я проверял Корна, то наткнулся на кое-какие хлебные крошки, оставшиеся от предыдущих расследований. Все они закончились ничем, потому что Корн по-прежнему является окружным прокурором исключительно благодаря мне. Ты спрашиваешь, почему этот хер всякий раз требует смертной казни? Разве это не очевидно?

– Только не для меня, – сказал я.

– Почему люди становятся военными? Большинство говорят, что хотят служить своей стране, многие из них выбирают эту стезю из-за того, что служил их отец или дед, еще больше из-за зарплаты или обучения; но есть еще крошечный процент людей, всего два процента, которые идут в армию по одной простой причине – они хотят кого-нибудь убить.