Перековка. Перевернутое Небо (СИ). Страница 23

Я кивнул, принимая его ответ, но ничего не отвечая. Время ответов и время Толы ещё не пришло. Для начала стоит его на самом деле столкнуть лицом к лицу с сектантами.

Коротко приказал:

— Смени халат ордена на что-то серое, более подходящее вольному идущему.

Конечно, покрой халатов здесь несколько отличается, но сейчас это неважно. Сам я сел там, где и стоял, ровно в центре спящих формаций и Массивов Пути и приложил к лицу маску.

Прежде чем двигаться дальше, нужно сменить лицо, соединить вместе лицо и имя.

Атрий выполнил то, что обещал и вернулся из Пробоя, получив силу. Не его вина, а его заслуга в том, что вернулся он не Предводителем, а Властелином. Не его заслуга, а его вина в том, что вернулся он, неся в себе странный артефакт.

В прошлый раз лицо мне делала Фатия. И как я помнил, изрядно польстила Атрию, сделав меня более красивым, словно картину из детской сказки про героев.

Мне подобное было не нужно. Как не нужно было и зеркало. Глядя на себя со стороны, я быстро лепил себя таким, каким помнил. Немного мрачный молодой мужчина. Две синие пряди по бокам. Колец-зажимов у меня не было, и я свернул их из двух каких-то завалявшихся в кольце пластин, просто сжав их пальцами вокруг прядей волос.

Ну и хватит. Серый халат с синим и чёрный плащ, которые я надел ещё по пути к Роднику, сойдёт и здесь. Даже сильнее, чем на землях Пятого пояса. Невзирая на покрой. Атрий вернулся из дальних краёв.

Поднимаясь на ноги, коротко приказал:

— Спускаемся.

Пару недель назад я шёл по Полю Битвы и с удовольствием выискивал редкие небесные травы, вспоминая, как жил ватажником и искателем. Сейчас я равнодушно проходил мимо них, и дело было вовсе не в том, что они были слабы или ещё не набрали силу. Нет, совсем не в этом.

Первый раз мы остановились, когда дошли до границы Хребта Трав, до невидимой моему глазу, но отчётливо различимой границы формации, что накрывала его.

Невидим был сам барьер, но не его последствия: даже не приглядываясь, я без труда видел разницу в оттенке травы на этой стороне и на той. Точно такую же, как и в прошлый раз.

Повёл рукой, приглашая Пересмешника шагнуть вперёд:

— Справишься?

Справился. И легко. Да уж, это не Мастером бегать по Хребту и прятаться, словно квыргал в каменных норах. Властелину старших звёзд с опытом проникновения через подобные барьеры, не пришлось долго возиться с невидимой преградой. Тридцать вдохов, и никто даже не узнал, что Вор Трав вернулся.

Второй раз я остановился, когда до города Лунного Света было уже подать рукой, и даже Воину были отлично видны его невысокие башни с торчащими из них огромными Флагами.

Обвёл тяжёлым взглядом всех спутников.

— Забудьте, что вы имперцы. Здесь и сейчас все мы сектанты из далёкой-далёкой секты.

Амма молча кивнула, Тола же удивлённо вскинул брови, скривился на миг, но повторил кивок.

— Какова сила тех, кто живёт здесь? — спросил Пересмешник. — Я не ощущаю никого сильнее Предводителя.

— Это и есть сильнейшие, — отвечаю я.

И теперь уже Пересмешник насмешливо поднимает бровь, но больше ничего не спрашивает.

— В каждой секте свои правила, — немного поясняю я. — Кто-то ничем или почти ничем не отличается от обычной имперской фракции: никаких жертв, никаких пилюль, никаких Кровавых Марионеток на улицах. Кто-то же — сектант в полном значении этого слова, всё, как вы привыкли: Марионетки и Призраки на каждом углу, за поворотом кричит должник, которого прямо сейчас пускают на пилюлю для уродливого старика.

Говоря всё это, я продолжал внимательно вглядываться в Амму, Пересмешника и, конечно же, в Толу, которые то смотрели на меня, то вглядывались во Флаги города и редкую стражу на его стенах.

— Это всё не ваше дело, — жёстко сказал я. — Это их жизнь. Это их жертвы и их дела. Мы из далёкой секты, которую почти не отличить от имперской фракции. Здесь тоже далёкая от Полей Битвы и Империи секта, и здесь нет пленных имперцев. Вокруг только сектанты и одни сектанты. Нам нет никакого дела до того, как они живут и кого убивают. Они не трогают нас, мы не трогаем их. Это ясно?

— Ясно, — недовольно ответил Тола. — Может, довольно речей? У меня есть приказ магистра, и этого достаточно. Раз здесь нет Дизир, то мне плевать на этих людей, времена, когда я охотился вокруг Академии на сектантов, уже почти стёрлись из моей памяти.

Я кивнул, принимая ответ, и отвернулся. Что же, поглядим, так ли это.

Ворота. Всё те же, как я и помнил. Высокие, хлипкие, не способные остановить сильного Воина. Открытые, пустые, пропустившие нас без всяких…

— Эй, путники, киньте монетку на пропитание младшим братцам.

Я застыл, не веря своим ушам.

Я же осматривал ворота и улица за ними с помощью восприятия. Ровно перед тем, как толкнуть речь-предупреждение для спутников.

Их же не было здесь десять вдохов назад!

Я, наконец, повернулся.

Зато сейчас были.

Всё те же жалкие и грязные оборванцы. Трое.

И за их спинами всё те же чудовищно грязные Марионетки, покрытые мухами.

Только одно в них было отличие от прошлых: ни над кем из трёх Марионеток в Указах не вспыхивали символы, ничто в них не хотело сопротивляться.

— Слышь, поделись монеткой с младшими братцами, говорю.

На моих глазах из щели между домами выползла, подгоняемая пинками, ещё одна Марионетка. Именно выползла, потому что ничего человеческого в ней уже не оставалось. Это было когда-то человеком. До того, как попало в лапы этим ничтожествам.

Я процедил:

— Мне казалось, в прошлый раз я ясно выразил вам своё недовольство, ничтожества.

— Чё? — скривился этот ублюдок передо мной. — Какое ещё недовольство? Чё ты мелешь?

— Похоже, вы из тех, кто не понимает с первого раза, — покачал я головой. — Ничтожества должны знать своё место.

Шаг вперёд, и я впечатываю ладонь в грудь оборванца. Его сносит с ног, отшвыривает в стену дома, вбивает в неё, заставляя идти трещинами кладку.

На нём не было Покрова, я ощутил, как хрустнули под ладонью рёбра. Мёртв, даже если ещё хлопает глазами и разевает рот, пытаясь вдохнуть.

— Это чё? Ты чё⁈ — вскочили остальные двое.

Ничтожества. Их самих можно принять за тупых марионеток.

Два шага вперёд, и моя ладонь смыкается на шее ближайшего.

— Рождённые Пылью, да? — он лишь хрипит в моей хватке.

Зато у второго просыпается что-то от разума.

— Убить его!

Марионетки, словно единая тварь, вскакивают, прыгают вперёд, чтобы через миг рухнуть на землю, буквально нашпигованные техниками.

Амма спокойно замечает за спиной:

— Здесь только мой господин решает, кто должен умереть.

Я снова встряхиваю ублюдка в своей руке:

— Рождённые Пылью? Не слышу ответа, ничтожество.

Тот хрипит, вопит что-то неразборчивое, колотит меня руками и ногами, пачкая мне халат, и моё терпение заканчивается — его шея хрустит, и я отшвыриваю в сторону тело. Впиваясь взглядом в ближайшего из двух оставшихся.

Тот оборванец, который только что пинал Марионетку, с трудом сглатывает вставший в горле комок, а затем окутывается какой-то техникой и прыгает в сторону, пытаясь спрятаться в щели, откуда выполз. Ничтожество, не способное делать выводы — он так и умирает в этой щели, разрезанный надвое вместе со своей защитной техникой — Пересмешник гораздо быстрей.

Я же смыкаю пальцы на шее последнего. Спрашиваю вновь, уже даже не рассчитывая на ответ:

— Рождённые Пылью?

— Д-да, господин, — неожиданно отвечает тот, не пытаясь ударить меня, а лишь пытаясь то ли разжать мои пальцы, то ли подтянуться на них, чтобы ухватить дополнительный глоток воздуха.

Я довольно скалюсь:

— Ничтожества, которые ничего не уяснили из первого урока, — встряхиваю ублюдка. — Зови!

— Кого, г-господин?

— Всю свою шайку. Зови! Ну! Что там у тебя есть на такой случай? Амулет?

— Замерли! — Раздаётся новый, сильный и уверенный голос. — Ты, отпусти его! Приказ стражи!