Хозяин теней 6 (СИ). Страница 18

— Точно! — Орлов аж сел.

— Если в детском организме остаются силы на шалости, — наставительно произнёс Еремей, — стало быть всё у него нормально и с режимом, и со сном. Уверяю, ваша будущая светлость, что спать вы сегодня будете без задних ног. А главное, что?

— Что?

— Что мыслей дурных в вашей голове меньше станет. Дурные мысли отчего родятся?

— От беспорядка? — Метелька перевернулся и встал на четвереньки.

— От избытка энергии, которую вы, вместо того, чтобы употребить с пользой, — Еремей наклонился и постучал по макушке Орлова. — Используете для измышления разного рода забав. Но ничего, думаю, с избытком сил мы скоро разберемся. Что сидим? Встали и давайте, бегом…

А сам руки за спину заложил.

— А вам… — Орлов с кряхтением поднялся и кое-как отряхнул пыль с некогда белоснежной рубашки. Поглядел с сожалением. Вздохнул. А предупреждали же, возьми нормальную человеческую одежду. Так нет же, заупрямился, мол, если для фехтования таковая форма годится, то и для упражнений сойдёт.

Хотя… его самолично стирать вряд ли заставят.

— Вам… — он бежал уже неспешно, шумно выдыхая. — Никогда… не хотелось… его убить?

— Еремея? — а вот Метелька уже дыхание восстановил довольно быстро. — Вот пока ты не сказал, то и не хотелось…

И оглянулся.

А чего глядеть? Никуда Еремей не делся. Стоит вон в стороночке, о чём-то переговаривается с массивным мужиком, явно поставленным за гостями приглядывать. И разговор-то увлечённый, но стоит Орлову перейти на шаг и раздаётся свист.

— Вперёд, благородие! Шевелим ляжками…

— Как-то… оно… не уважительно…

— Не болтай, — сжалился Метелька. — Дыхание побереги, пока он не решил, что у тебя ещё силы есть…

Да, как-то не так я представлял себе налаживание связей. Хотя, несомненно, битие морд под мудрым взглядом наставника и совместное валяние на земле сближают.

Тем более земля ещё тёплая.

Это я, кажется, вслух произнёс.

— Не боись, — Орлов разогнал силу и потому, хоть и продолжал дышать сипло, но шёл уже ровнее. — Как похолодает, в зал перейдём. У нас тут зал тёплый, гимнастический. Маты в нём тоже есть, соломой набитые…

Мы с Метелькой переглянулись. И я даже решил, что не стоит человека разочаровывать, да только Никита всё же был наблюдателен.

— Или не стоит надеяться?

— Ну… если совсем мороз… а так он полагает, что трудности только на пользу, — ответил за меня Метелька и пот со лба смахнул. Бежалось уже легко. Ну, почти. Не на грани возможностей, но где-то рядом.

Всё-таки Еремей был отличным наставником.

Орлов нахмурился, обдумывая услышанное, бросил взгляд на площадку, явно пытаясь понять, нельзя ли её матами заслать, и головой потряс. Правильно, трудности — наше всё.

Но с молчанием у Орлова всё равно не задалось.

— Я вот… подумал… ваш… дядька… согласится взять ещё учеников? Двоих? — пальцы растопырил.

Про кого он спрашивает, и думать нечего.

— Не знаю, — сказал я. — Могу поговорить, если надо. Но… ты уверен, что они захотят? И вообще… зачем тебе?

— Так… меня учили, что с друзьями надо делиться лучшим… и вообще… логику используй! Чем больше учеников, тем меньше времени на каждого!

— Ну, — я покосился на Еремея, который что-то показывал наблюдателю. А тот слушал и смотрел, с уважением так. — Я бы на твоём месте не рассчитывал.

— Попробовать стоит… вот увидишь, Демидов уцепится… а Димке совесть не позволит друзей в беде бросить. Некроманты вообще совестливые.

Всё же энергии у Орлова было очень много.

А с другой стороны, почему бы и нет?

Вдруг и вправду поможет?

Глава 10

Глава 10

«Часто назначалась по русскому языку не одна тема для всех гимназий, а для каждой гимназии отдельная. Темы отбивались на печатной машине, в присутствии попечителя Апухтина, и для отбивки тем избирался самый глупый писец канцелярии, который не только не мог передать своими словами содержание темы, но не мог понять и смысла ее. Темы не рассылались гимназиям, а директора вызывались в Менск, и попечитель вручал им запечатанные конверты с темами лично. И, несмотря на все эти меры предосторожностей, шли слухи, что темы испытаний бывают известны ученикам и тайна их приобретается дорогой ценой» [1]

Воспоминания гимназиста

Учёба.

Я уже и забыл, как медленно тянется время, особенно на уроке, особенно, если учитель, его ведущий, тих и зануден. И появляется ощущение, что тебе повествуют не про магию, а колыбельную поют.

— Таким образом пропускная способность каждого отдельно взятого человека, — высокий Эразм Иннокентьевич имел привычку вставать у окна, поворачиваясь к классу боком, и говорить, в это окно глядя. При том голос его с каждым произнесённым словом становился всё тише. Отчего веки словно сами собой смыкались. — Зависит не только от плотности его первичного ядра, но и от проводимости магических каналов.

Я моргнул, старательно отгоняя сон.

Это важный предмет.

По-настоящему важный, потому что магии меня пытались учить, но как-то оно получалось не очень. А тут вот системный подход.

Академичность.

И учебник, правда, в отличие от той же «Истории» тонюсенький. Но откроешь — и одни формулы, от которых возникают рябь в глазах и престранное головокружение.

— Данный параметр не является величиной постоянной, — Эразм Иннокентьевич перекатывался с пятки на носок, и покачивание, мерное, как будто не человек это был, но часть огромного маятника, гипнотизировало. — И при должном усердии, когда дарник уделяет время не только чтению пустых газет, но и развитию обретенных способностей, она возрастает.

Кто-то впереди всхрапнул. И тотчас встрепенулся. Впрочем, Эразм Иннокентьевич, в отличие от некоторых иных учителей, к чужим недостаткам относился с долей снисходительности. И ныне предпочёл сделать вид, что не замечает этакого непотребства. Он ещё секунду или две пялился в окно, точно собираясь с силами. Вот подавил вздох и, повернувшись, сказал:

— Помнится, перед каникулами каждый из вас получил индивидуальное задание.

Ответом был неровный гул голосов.

Нервный даже.

— Хотелось бы верить, конечно, что вы не отлынивали и выполняли его в точности и с тем с не меньшим старанием, нежели в классе. Однако, как человек науки, я предпочитаю вере эксперимент. Его и проведем.

Он подошёл к столу и, поставив на него кофр, вытащил хрустальный шар.

То есть, на первый взгляд эта штуковина походила именно на хрустальный шар, правда, водружённый на деревянную шкатулку. Полагаю там, под защитой полированного дерева, и скрывался основной механизм. Я окончательно проморгался. Кажется, сейчас будет интересно.

— Помните, что это такое?

— А вы новеньким расскажите! — влез Тиханько. — Они не знают!

— Возможно, что им и не нужно, — очень спокойно ответил Эразм Иннокентьевич. — С другой стороны, знание лишним не будет. Господа, вас проверяли при поступлении?

— Мы контрольные писали, господин учитель, — ответил я, поднимаясь, но Эразм Иннокентьевич лишь отмахнулся.

— А на наличие дара?

— Нет, — ответил Метелька и головой покачал. — Откуда у нас дар? Мы, господин учитель, люди простые…

— Как знать, как знать… упущение, однако. Но мы его исправим. Прошу.

— Но… — Метелька поглядел на меня.

— Прошу, — чуть громче повторил Эразм Иннокентьевич. — Не стоит опасаться. Процедура совершенно безболезненная. Просто попытайтесь. Вдруг в вас дремлет дар? Это ведь откроет совершенно иные жизненные перспективы.

— Откуда? — Метелька сверлил шар взглядом.

— Скажем так… я как раз провожу исследование. Статистическое. И полученные данные явственно доказывают, что изначально даром обладает куда большее количество детей, нежели принято считать. Просто одни его развивают, а другим… — он сделал паузу, но всё же, чуть поморщившись, закончил. — Не до того. Поверьте, никто вас не обяжет становится дарником…