Изолиум. Подземный Город. Страница 5

Когда вернулся, группа уже полностью проснулась и собралась у огня. Даша доставала из рюкзака остатки припасов, готовясь к скромному завтраку. Оксана помогала Лизе устроиться, подкладывая под спину свёрнутую куртку. Фёдор с замиранием сердца направился к ним, держа импровизированный букет.

– Оксана, – начал он, чувствуя, как пересыхает горло, настолько по-детски выглядело то, что он сделал, – я подумал… то есть, нашёл… В общем, это тебе. Сердечки из коры. Подарок природы.

Он протянул веточку с насаженными кусочками коры, но держал слишком крепко от волнения. Сухая кора не выдержала и начала крошиться, осыпаясь мелкими частичками прямо на лицо наклонившейся Оксаны.

– Ой! – вырвалось у неё, когда пыль попала в глаза.

– Прости! – Фёдор в ужасе бросил букет и потянулся к её лицу, пытаясь смахнуть крошки. Но неловкими движениями только размазал их по щекам, превратив лицо в пятнистую маску.

Оксана отпрянула, моргая и пытаясь очистить глаза. Даша поспешила на помощь, протягивая флягу с водой.

– Фёдь, ты как ребёнок, – покачала головой, помогая Оксане умыться.

Профессор с непроницаемым лицом наблюдал за сценой, и только в уголках глаз прятались смешинки. Денис и Илья обменялись понимающими взглядами, но промолчали. Лиза, несмотря на состояние, не сдержала слабую улыбку.

Фёдор стоял красный от смущения, чувствуя себя идиотом. Но он не был бы бывшим начальником уголовного розыска, если бы сдавался после первой неудачи. Отступив, делая вид, что занят другими делами, лихорадочно искал новый способ впечатлить Оксану.

Взгляд упал на дверь, ведущую в гараж или подсобное помещение. Он решительно направился туда и вскоре вернулся, волоча огромную дубовую дверь, снятую с каких-то внутренних помещений.

– Смотрите, что нашёл! – объявил с торжеством, втаскивая трофей в центр комнаты. – Сделаем стол! Не сидеть же на полу. Массив дуба, между прочим. В наши дни за такую целое состояние отдали бы.

Он гордо посмотрел на Оксану, надеясь увидеть восхищение своей находчивостью и силой. Но в этот момент дверь, которую держал вертикально, выскользнула из вспотевших ладоней и с оглушительным грохотом рухнула на мраморный пол. Звук был такой, словно рядом разорвался снаряд. Треск расколовшегося дерева и мрамора разнёсся по особняку, а за стенами испуганно вспорхнула стая птиц с ближайших деревьев.

В наступившей тишине слышалось потрескивание дров в очаге и частое дыхание бывшего полицейского, застывшего над разбитой дверью, словно над трупом противника.

– Фёдор Михайлович, – медленно произнёс профессор, нарушая безмолвие, – позвольте полюбопытствовать, как вы планировали использовать эту дверь в качестве стола? Она без ножек и весит, полагаю, не менее сорока килограммов.

Фёдор открыл рот, потом закрыл, не найдя ответа. Посмотрел на Оксану, изучавшую с непроницаемым выражением трещины на полу.

– Я думал… можно было бы… – он замолчал, чувствуя себя дураком. – В любом случае, – заключил, пытаясь сохранить достоинство, – теперь у нас дрова на несколько дней.

– Или отличный материал для гроба, – едва слышно пробормотал Денис, и Даша легонько ткнула локтем в бок.

Фёдор сделал вид, что не услышал комментария, и начал деловито оттаскивать обломки к стене, изображая, будто именно этого результата добивался. Но гордая осанка и сосредоточенное выражение не скрывали растущего смущения, от которого даже уши покраснели.

За завтраком, делясь скудными запасами, Фёдор молча обдумывал следующий ход. Взгляд блуждал по холлу, и вдруг в углу заметил старинное пианино у стены, укрытое пыльным чехлом.

Дождавшись окончания трапезы, когда все занялись своими делами – Денис с Дашей отправились проверять другие комнаты, Илья с Лизой остались у огня, а профессор погрузился в записи, – Фёдор подошёл к инструменту и сорвал чехол. Облако пыли взметнулось, заставив закашляться, но он продолжил. Открыл крышку и с сомнением коснулся пожелтевших клавиш.

Инструмент был расстроен, клавиши западали, некоторые издавали звуки, похожие на стон замученного животного. Но это не остановило Фёдора. Усевшись на скрипучий стул, начал с силой ударять по клавишам, создавая нечто, по его мнению, напоминающее джаз – резкие, рваные, лишённые мелодии звуки, наполнившие особняк какофонией, от которой мёртвые хозяева перевернулись бы в гробах.

– Это джаз! – гордо объявил, повернувшись и заметив всеобщее изумление. – У меня был друг-музыкант, научил паре приёмов.

Оксана, сидевшая у огня, подпитываемого обломками дубовой двери, смотрела с выражением, которое можно было толковать как угодно – от ужаса до восхищения. Фёдор предпочёл видеть второе и, воодушевлённый, с ещё большим энтузиазмом обрушился на несчастный инструмент.

Пот выступил на лбу от усердия, рубашка прилипла к спине. Он вкладывал в "исполнение" всю душу, всё желание произвести впечатление. Закончив и повернувшись к аудитории, был потрясён – Оксана исчезла. Только Илья, Лиза и профессор остались в холле, и по лицам невозможно было понять их мнение о его таланте.

– Где Оксана? – спросил, пытаясь скрыть разочарование.

– Поднялась наверх, – ответил Илья, избегая взгляда. – Сказала, хочет проверить, нет ли чего-то полезного.

Фёдор кивнул, закрыл крышку и направился к лестнице. Неудачи только укрепляли решимость добиться внимания загадочной женщины. В конце концов, не зря он был лучшим следователем в Яхроме – упорство всегда оставалось его сильной стороной.

На втором этаже было холоднее. Фёдор нашёл Оксану в хозяйской спальне, разбирающую шкаф в поисках тёплой одежды.

– Тут ещё один камин, – сказал он, указывая на мраморный очаг в углу. – Могу развести огонь. По законам физики тёплый воздух поднимается вверх, так что здесь всегда теплее, чем внизу.

Оксана обернулась, и на миг в её глазах мелькнула благодарность. Воодушевлённый, он, не дожидаясь ответа, приступил к делу. Набрал дров из поленницы возле камина и принялся укладывать их с тем же энтузиазмом, с каким терзал пианино.

Старание привело к перегрузке очага. Когда огонь разгорелся, стало ясно, что дымоход, долгое время не использовавшийся, забит. Дым хлынул в комнату, наполняя пространство едким облаком. Фёдор закашлялся, пытаясь руками разогнать дым, но только усугублял ситуацию. Вскоре лицо и руки покрылись сажей, а вокруг глаз образовались чёрные круги от попыток унять жжение.

– Надо открыть окна! – крикнул сквозь кашель и бросился к замёрзшим рамам. Они не поддавались, и в отчаянии он просто разбил стекло рукояткой ножа.

Холодный воздух ворвался в помещение, смешиваясь с дымом и создавая причудливые вихри. Фёдор стоял в эпицентре хаоса, чёрный от сажи, растрёпанный, с обезумевшим взглядом, напоминая, как позже отметил профессор, «обугленного Пушкина».

Оксана, закрывшая лицо шарфом, смотрела сквозь пелену, и в её глазах плясали живые огоньки, как в камине. Не синие, не мёртвые, как у осонитов, а искрящиеся, настоящие.

– Фёдор, – сказала она, когда дым рассеялся, и он увидел её лицо, – ты неисправим.

В голосе не звучало ни упрёка, ни насмешки. Только констатация факта и… что-то ещё, неразгаданное тем, кому эти слова предназначались. Но эти простые слова наполнили сердце теплом, которого не могли дать никакие камины.

– Пойдём вниз, – сказала Оксана, направляясь к выходу. – Там теплее.

И она улыбнулась – не широко, не открыто, а едва заметно, уголками губ, как человек, давно разучившийся это делать, но вдруг вспомнивший забытое ощущение.

Фёдор последовал за ней, всё ещё кашляя от дыма, но чувствуя себя победителем. Когда они спускались по лестнице, Денис и Даша, наблюдавшие внизу за клубами дыма из комнаты, обменялись понимающими взглядами.

– Он ей нравится, – шепнула Даша. – Заметил, как смотрит?

– Да, – кивнул Денис. – Только он, кажется, не понимает.

– Мужчины, – вздохнула Даша с притворным разочарованием. – Вечно всё усложняете.

Когда Фёдор с Оксаной присоединились к остальным у огня, профессор окинул Фёдора критическим взглядом: