Няня для Верочки. Страница 3

Он здоровенный бугай. У него даже зубы никогда не болели, не говоря уже о чем–то другом. Лет до ста точно доживет.

Сквозь стекло с дождевыми потеками смотрю на дом напротив. Дом, где я жила с рождения. Половина квартиры по документам принадлежит мне, но жить я там больше не могу. И раньше это был ад, а теперь…

В окнах темно, только в кухне горит свет.

Ждет, боров поганый, когда я вернусь.

А я не вернусь! Ни за что!

Раньше я терпела его похабные шуточки, старалась не замечать жадных липких взглядов, пыталась быть тихой и незаметной. Никаких откровенных нарядов, красивых причесок, макияжа. Даже помадой не пользовалась, чтобы не привлекать внимания отчима.

Но он все равно меня видел! И ждал.

Ждал, когда я стану совершеннолетней. Пытался понравиться – комплименты, конфетки. Я его не могла терпеть с первого дня появления у нас дома. Когда мать забыла про меня и вся погрузилась в новые отношения.

Потом я выросла. Он осмелел. Начал намекать, пошло шутить, трогать! А когда мы оставались наедине – зажимать и лезть с поцелуями!

Я вырывалась, жаловалась матери. Она ругала меня.

Меня!

Собственную дочь!

Что я наговариваю на Михаила. Что он хочет стать мне настоящим отцом. А я неблагодарная!

Последний год я приходила домой только ночевать. Все остальное время – на учебе или случайных подработках. Бралась за все подряд, лишь бы накопить на съем квартиры или комнаты. Просила общежитие, но городским не дают.

Пришла сегодня пораньше домой… Лучше бы вообще не приходила.

– Ладно, дуй ко мне, диван в твоем распоряжении, – вырывает меня из грустных мыслей подруга. Она единственная, кто в курсе подробностей моей жизни.

– Спасибо, Вика! – от благодарности за приглашение щиплет глаза. – Пара дней меня спасут! А потом я что–нибудь придумаю.

– Живи сколько хочешь. Только у меня тут это… – мнется подруга.

– Что?

Неужели у Вики кто–то в гостях? Тогда я буду лишней. Не хочу доставлять неудобства. Но просить помощи больше не у кого. Перебрала номера в контактах, отмела всех сокурсниц. Родственников, кроме матери, у меня нет.

– Да так, ничего. Жду.

– Вик, если я буду мешать, то…

– Никому ты не будешь мешать, – перебила подруга. – Нам самим бы поспать дали.

Не понимаю, о чем она, но спросить не успеваю, Вика сбрасывает звонок. Идти кроме подруги больше некуда. И денег на съем жилья нет. Я скопила немного, но два месяца назад мать сильно простудилась, потому что спала пьяная с открытым балконом. Пришлось потратиться ей на лекарства. У нее самой денег не было, а что там у Михаила я даже не спрашивала. Потом еще оплатила коммуналку, купила продукты.

На данный момент у меня на карточке чуть меньше двух тысяч, а до стипендии еще неделя. Которой тоже ни на что не хватит.

Беру спортивную сумку с вещами – все, что успела собрать на первое время. Не глядя по сторонам, иду к выходу. Мне кажется, все на меня смотрят и жалеют. Как будто у меня на лице написано, что я теперь бомж.

Втягиваю голову в плечи, максимально пряча лицо в чужой клетчатый шарф.

На улице зябко, моросит ледяной дождь, осень сырая и ветреная.

Надеваю шарф на голову, перекидываю лямку сумки через плечо. Спрятав руки в рукава, иду в сторону остановки.

Еще полчаса и город погрузится в темноту, хорошо, что не слишком поздно, а то пришлось бы тратиться на такси, чтобы добраться до Вики.

Глава 4

Аня

С Викой Ивановой мы знакомы еще со школы. Изначально она училась в параллельном классе, потом, после седьмого, произошло распределение. Так, сидя за одной партой, начали общаться и дружим до сих пор.

Вика после школы пошла на курсы косметолога, а я – в педучилище. Подруга давно работает и полностью себя обеспечивает, даже позволила себе снять отдельную квартиру, а у меня всего лишь второй курс, мать–алкоголичка и ненавистный отчим.

К тому времени, как я добираюсь до дома Виктории, на улице окончательно стемнело и похолодало. Только желтые окна многоэтажек приветливо мигают сквозь жухлые листья вязов.

Надо было забрать зимний пуховик и сапоги. Курточка, в которой я ушла из дома, для такой погоды слишком тонкая, кроссовки легкие в сеточку. Когда сбегала, ни о чем не думала, кроме как быстрее скрыться с глаз Михаила.

Когда теперь смогу явиться домой – неизвестно. Если только караулить, когда Михаил куда–нибудь уйдет.

Это несправедливо! – вспыхивает во мне обида.

Квартира записана на меня и мать, отчим там вообще никаким боком, даже не прописан, а я не могу там жить. И управу на Михаила тоже не найти. Изворотливый жук. Стоит мне начать на него жаловаться матери, он во всем выставляет виноватой меня – якобы я его соблазняю. Мать бесится и… ненавидит меня. А я… ее.

За нелюбовь.

Отца своего я не знаю. По словам матери, он был командировочным. Месяц снимал комнату в бабушкиной квартире, а когда уехал, мама узнала, что беременна. Врачи запретили делать аборт. Адреса моего отца никто не знал.

Так родилась я.

Мой биологический отец не знает о том, что у него есть дочь.

Я часто думала о том, какой он, где живет, чем занимается. Возможно, у него есть семья, дети. Мои сестры и братья. Вот бы посмотреть на них. Просто посмотреть.

Всегда чувствовала себя лишней, ненужной, обузой. Мать говорит, внешне я похожа на своего отца, наверное, поэтому у нас никогда с ней было близких отношений. Она на всю жизнь затаила на него обиду, что он ее бросил. Дома ни одной его фотографии. Я даже фамилию его не знаю. Мать записала на свою девичью. Отчество дедушкино.

Одна бабушка меня жалела и по–своему любила. Когда мне было двенадцать, ее не стало. А через год мать сошлась с Михаилом, и я опять мешала. Матери. Но не ее мужику. Поэтому старалась быть тихой и незаметной. Училась хорошо, до ночи пропадала в библиотеке, лишь бы не идти домой. После окончания школы поступила в педколледж.

Со временем желание узнать своего биологического отца пропало. Если ему не интересна женщина, с которой когда–то у него была связь, то ребенок, который получился в результате, и подавно ему не нужен.

Перед дверью подруги грею ледяные пальцы дыханием, нажимаю на звонок.

Вика открывает практически сразу. Окинув меня сочувствующим взглядом, качает головой. И… порывисто обнимает.

Как родной мне человек. Как сестра, которой у меня никогда не было, но о которой я всегда мечтала. Помню, когда была маленькой, просила маму купить мне сестренку.

Не купила.

Объятия Вики рвут во мне какую–то струну. Меня прорывает. Все, что копила в себе, вырывается наружу в виде громких рыданий с подвываниями.

– Ну–ну, чего ты, Анютка? – Вика ласково гладит меня по спине. – Вот увидишь, все еще наладится.

Я не верю. Я устала надеяться. Каждое утро просыпалась с верой, что день будет лучше прежнего, а получается наоборот.

Бездна какая–то. Бездонная и беспросветная.

Подруга терпеливо ждет, когда я проревусь, затем снимает с моего плеча сумку, тащит ее внутрь квартиры.

– Проходи, раздевайся, сейчас покажу тебе где что и чай поставлю. Тебе надо согреться, не дай бог простынешь.

Сняв обувь, шарф и куртку, иду следом за ней. После лавины слез и истерики на душе стало легче, только немного трясет от холода. Я промокла насквозь, пока дошла до Вики.

Подруга ведет меня в комнату, которая служит залом. Тут окно с балконом, телевизор на стене, диван, журнальный столик. Я была здесь в гостях несколько раз.

– Вот твой диван, устроишься тут, – оставляет на нем сумку.

– Да я хоть на коврике, – шмыгая носом, улыбаюсь и стираю рукавом новый поток слез.

– Подушка, одеяло и белье внутри, – Вика приподнимает сидушку, показывая отсек для вещей. – Шкафа, правда, нет. Я хотела встроенную стенку, но дорого, блин, так что пока так… – сетует подруга, виновато разводя руками.

– Что бы я без тебя делала, Вик? Ночевала бы на лавочке или вернулась бы домой…