Королева скандала. Страница 14

В доме Спенсеров со стороны фасада находилась веранда, с которой можно было попасть в освещенную солнцем гостиную и отходящие от нее три спальни и две ванные комнаты. На первом этаже располагались столовая и небольшая, но удобная кухня.

— Какой же он милый! — вскричала Мэри. — Настоящий собственный дом. И каково же это — быть замужем? Тебе нравится?

— Боже мой, у меня никак не найдется времени, чтобы остановиться и поразмышлять, — сказала Уоллис. — Жизнь бьет ключом. Давай же я позову горничную, чтобы она принесла нам чего-нибудь прохладительного.

Уоллис казалась взвинченной, и Мэри не могла понять почему. Возможно, из-за увеличившейся вероятности, что Америка вступит в войну в Европе? Не придется ли Уину отправиться туда и сражаться? Ей не хотелось касаться этого вопроса, но вскоре Уоллис сама его подняла.

— Уин явно рвется во Францию. Он считает, что война неизбежна, раз уж немецкие подводные лодки топят наши корабли. Я, конечно, не хочу его отпускать, но наши летчики из эскадрильи Дафайетта рассказывают такие интересные истории, правда?

Мэри читала о бесстрашных подвигах американских летчиков, вызвавшихся воевать в рядах Военно-воздушных сил Франции, о воздушных боях и случаях спасения за доли секунды до гибели, от которых захватывало дух.

— Не много ли их гибнет? — спросила Мэри.

Уоллис оставила вопрос без внимания.

— А ты знала, что у них на базе живут львята по имени Виски и Сода? У всех летчиков, которых я знаю, удивительное чувство юмора.

— Но что бы ты делала, если бы он все-таки отправился? — настаивала Мэри.

Уоллис поправила складку на юбке.

— Ну, если мне не разрешат тайком поехать с ним в чемодане, то останется только ждать вместе с другими женами. Я буду им очень гордиться.

Тон подруги не слишком-то убедил Мэри, и она призадумалась над ответом, как вдруг заревел громкий сигнал. Уоллис вскочила и метнулась к окну.

— Это еще что такое? — спросила Мэри.

Лицо Уоллис исказилось.

Это сигнал об аварии. Они дают его, когда кто-то разбивается. О господи, надеюсь, это не Уин.

Она бросилась на веранду и оглядела улицу. Мэри последовала за ней и увидела, что другие женщины тоже выбежали на свои веранды.

— Не знаете, что случилось? — крикнула Уоллис соседке.

— Пока нет. Надо немного подождать. Нам не разрешается звонить на базу. Вдруг им придется связаться с родственниками. — Плотно сжав губы, женщина вглядывалась в небо.

— Я уверена, что все хорошо, — сказала Уоллис подруге, изображая беззаботность. — В самом худшем случае я стану самой молодой вдовой. В двадцать лет!

— О Уолли! — Мэри обняла и прижала к себе свою названую сестру. — Ты постоянно так напряжена, когда волнуешься за него?

— Вовсе нет. Он же знает, что делает. — Слова прозвучали беспечно, но весь вид молодой женщины говорил об обратном.

Они зашли обратно в дом, но Мэри могла побиться об заклад, что Уоллис не находила себе места до тех пор, пока часом позже в дверь не просунулась голова соседки.

— Просто хотела сообщить, что упал кадет. Сам в порядке, самолет — на списание. Их не должны так быстро выпускать в небо. Это ведь такие расходы…

Вернувшийся к ужину Уин был в отвратительном настроении: громко хлопнул дверью и едва удостоил вниманием присутствие Мэри. Он сразу прошел в столовую и вернулся оттуда с полным стаканом какого-то напитка янтарного цвета.

— Это не… — начала говорить Уоллис, но тут же прикусила язык.

Мэри никогда не видела ее такой нерешительной.

— Это консоме, — саркастически ответил ей Уин. — Я что, не могу попить вечером консоме? — Он повернулся к Мэри. — Нам, летчикам, нельзя пить алкоголь, если на следующий день предстоит вылет. Так что слава богу, что у меня есть жена, которая за мной приглядывает. — И он с вызовом отхлебнул из стакана.

На протяжении всего ужина он то и дело доливал себе жидкость того же оттенка, и вскоре Мэри стало ясно, что это был алкогольный напиток, потому что язык у Уина начал заплетаться, а к лицу прилила кровь. Настроение его стало еще хуже, и о чем бы ни начинала говорить Уоллис, это, по всей видимости, его раздражало.

После того как было покончено с основным блюдом, он осушил свой стакан и свирепо посмотрел на Мэри.

— Разве ты не рада, что приехала и можешь наблюдать гармонию наших супружеских отношений? — спросил он. — Вы, две ведьмы, небось весь день кудахтали над нашими тайнами, которые она тебе выболтала. — С отвратительной гримасой он изобразил хихиканье.

Уоллис попыталась обернуть это в шутку:

— Да, дорогой, мы тут занимались перемешиванием зелья в своем ведьминском котле… — Но ее слова заглушил громкий звук: Уин швырнул пустой стакан, и тот вдребезги раскололся об пол в углу столовой.

— Постарайся придумать заговор, чтобы тут все убрать, — огрызнулся он. — А я — спать.

Как только Уин в сердцах покинул столовую, на пороге появилась горничная с совком и щеткой для пола.

— У него очень большая нагрузка, — проговорила Уоллис, чтобы как-то объяснить подруге произошедшее, а та, в свою очередь, сочла, что лучше будет просто промолчать.

«Бедная Уоллис, — думала Мэри, — она вышла замуж за пьяницу». Благодаря досужим разговорам родственников, обсуждавших слухи, Мэри уже знала, что ничего хорошего из этого не получится.

На следующий вечер они все вместе ужинали в гостях еще у одной пары, и Уин был образцом хорошего поведения, но от взгляда Мэри не укрылось то, что, придя домой, он сразу же налил себе большую порцию консоме. Субботним вечером в отеле «Сан-Карлос» Уин частенько отлучался, чтобы подышать воздухом, и, возвращаясь, с каждым разом все менее устойчиво держался на ногах. А выпивая дома, он бывал груб с Уоллис.

— Ты уже теряешь привлекательность, — сказал он ей однажды вечером. — Это что, морщина?

— Это мимическая, от смеха, — иронично парировала Уоллис. — Потому что жить с тобой неимоверно забавно.

В другой раз он сказал ей, что у нее руки как у мужика. Мэри знала, что Уоллис стесняется своих достаточно больших, грубоватых кистей и всегда старается спрятать их, когда фотографируется, а потому замечание Уина показалось ей жестоким.

Мэри хотелось поговорить с подругой о пьянстве мужа и убедить ее заявить об особенностях своей новой жизни открыто, но как только она заводила об этом разговор, Уоллис неизменно находила способ уйти от этой темы.

— Уин достаточно темпераментный, — сказала она. — Но он мне дорог. И я его люблю. Мне очень жаль, что мы так и не смогли найти симпатичного летчика для тебя. Но не волнуйся! Я беру это на себя.

В последний вечер Уоллис, лежа на кровати, наблюдала за тем, как подруга собирает вещи, и тут Мэри задала вопрос про супружеский долг:

— Это приятно? Не больно в первый раз?

Уоллис сморщила нос.

— Когда выйдешь замуж, старайся остановить мужчину до того, как он перейдет Рубикон. Это как-то хлопотно и неприятно, — заявила она.

— Но разве ты не хочешь детей? — удивилась Мэри. — Из тебя получилась бы прекрасная мать.

Уоллис передернула плечами:

— Для этого еще достаточно времени. Я никуда не спешу.

Всю обратную дорогу Мэри была в подавленном настроении. Она даже не открыла роман, который брала с собой, а просто глядела в окно на желтые пшеничные поля, волнующиеся на ветру. Теперь она ни капли не завидовала Уоллис из-за того, что та заполучила мужа первой, а безумно за нее беспокоилась. Как она будет жить с таким ужасным человеком?

Дома в Балтиморе сестра Анна спросила, какой же он, Уин, и Мэри ответила: «Он отвратительный тип».

Глава 11

Балтимор. Апрель 1917 года

6 апреля 1917 года Мэри затрепетала от страха, когда за ужином отец сообщил им, что Америка вступает в войну с Германией. Что это будет значить для них? Придется ли братьям ее подруг ехать на фронт за границу? А что будет с Уином? Она бросилась наверх писать Уоллис, чтобы узнать, не отправляют ли ее мужа во Францию. И если дело обстояло так, то Уоллис надо было приехать в Балтимор надолго, чтобы не чувствовать себя одинокой.