Варяг II (СИ). Страница 53

Я замер. Мой мозг отказывался принимать открывшуюся картину. Это было гигантское погребальное кострище. Дома стояли почерневшие, без крыш, некоторые ещё догорали, выбрасывая в небо чёрные клубы дыма. Воздух был густым и едким. Всюду лежали тела. В основном мужчины — наши и чужие, в ужасных, неестественных позах. Земля под ногами была липкой от запёкшейся крови.

И сквозь этот адский пейзаж мой взгляд выхватил знакомый, самый дорогой цвет — рыжий, как пожар на маковом поле…

Астрид стояла, окружённая несколькими уцелевшими воинами Лейфа. Их позы, их опущенные головы говорили о скорби больше, чем любые слова. Плечи Астрид подрагивали. Она плакала.

Я спрыгнул с коня. Острая боль в ноге отозвалась огненным взрывом, заставившим мир поплыть перед глазами. Я её проигнорировал. Заставил себя идти. Шаг. Ещё шаг.

— Астрид… — хрипло выдохнул я.

Она обернулась. Её прекрасное лицо было испачкано сажей, исчерчено слезами. Глаза, огромные и полные горя, расширились. В них промелькнуло неверие, затем — ослепительная, чистая надежда. Слёзы хлынули с новой силой. Она издала сдавленный, похожий на всхлип звук и бросилась ко мне.

Я поймал её в объятия, прижал к себе так сильно, как только мог, боясь, что это мираж, что она исчезнет. Я чувствовал биение её сердца, вдыхал её запах — смесь дыма, пота и её родного, цветочного аромата. Это был запах жизни. Запах дома.

— Ты вернулся ко мне… — шептала она, пряча своё лицо за моей шеей. — Слава богам! Ты живой! Я так боялась… Я думала, что больше никогда… никогда не смогу обнять тебя!

Я не мог говорить. Ком стоял в горле. Я просто гладил её волосы, её спину, целовал её мокрые глаза, её щёки, наконец — её губы. Этот поцелуй был клятвой. Подтверждением того, что мы выжили. Что мы вместе. Что так будет всегда!

Она медленно, неохотно отстранилась. Её лицо снова исказилось от боли. Она посмотрела куда-то через моё плечо, и слёзы снова потекли по её щекам.

— Рюрик… — её голос дрогнул. — Посмотри…

Она указала рукой в сторону круга воинов. Я обернулся.

И застыл. Сердце со скоростью болида ударило в ребра.

Под стеной полуразрушенного дома лежала Ингвильд. Её тело, хрупкое и изящное даже в смерти, накрывало собой двух маленьких, белоголовых мальчиков — Акселя и Олафа. Она упала, пытаясь их защитить, прикрыть своими руками, своим телом. Даже смерть не разомкнула этого последнего, материнского объятия. Они лежали все вместе, как спящее семейство, в луже уже почти чёрной крови. Картина была настолько чистой, настолько пронзительной в своей жестокости, что не оставалось сомнений — они умерли в один миг.

— Она защищала их… — тихо, разбито сказала Астрид. — До самого конца… Я уверена, никто не мог к ним подступиться, пока она была жива…

Я не находил слов. Что можно сказать перед лицом такого ужаса? Какие утешения могут быть? Я хотел что-то сказать, обнять её крепче, взять часть её горя на себя.

Но Астрид снова указала рукой. На сей раз — в самый центр площади.

Там рядом друг с другом лежали Бьёрн и Сигурд.

Они пали, как герои древних саг. Гора тел вокруг них говорила о том, что они забрали с собой в Вальхаллу не один десяток душ.

Лицо Бьёрна, застывшее в суровом, почти спокойном выражении, казалось, смотрело куда-то вдаль, за горизонт. Он нашёл своё утешение.

Сигурд же застыл в оскале последней, невысказанной ненависти к миру, отнявшему у него всё. Даже в смерти они были разными — мудрый правитель и яростный воин. Но в последний миг они были братьями.

Я смотрел на них, на убитую семью Бьёрна, на груды тел, на дымящиеся руины своего дома. И чувствовал, как внутри меня что-то ломается, опустошается и перерождается во что-то твёрдое, холодное и тяжёлое…

В этот момент я пытался найти нужные слова, хотел поддержать людей вокруг, но глаз зацепился за странное движение в глубине пылающих улиц. Сквозь пелену дыма медленно выплыли две фигуры.

Сейдмад и Вёльва.

Они казались призраками, явившимися из иного мира. На их плечах, неподвижные и зловещие, сидели два ворона. Прямо птицы Одина! Хугин и Мунин.

Птицы бесстрастно взирали на мертвецов, на горящие дома. Их блестящие чёрные глаза, казалось, впитывали в себя всё горе и всё отчаяние, витавшее над этой площадью.

Вёльва остановилась передо мной. Её костлявая, высохшая рука медленно поднялась и простёрлась над моей головой.

— Конунг Бьёрн пал. Земля пропиталась его кровью и кровью его сыновей. Древо Иггдрасиль содрогнулось, приняв его душу.

Её слепые глаза видели всё…

— А это значит, что ты, Дважды-рождённый, вскоре взрастишь трон из костей и пепла. Ты возведёшь его на фундаменте из нашей скорби и нашей надежды. — старуха сделала многозначительную паузу. — Но знай, изгнанник из иного века… Тень от твоего посоха будет длиннее и страшнее тени от меча. Ты спасёшь Буян знанием, которого не было в этом мире… и познаешь цену, которую не платил ещё никто.

Ставр сделал шаг вперёд. Его мрачный взгляд скользнул по телам Бьёрна, Ингвильд и детей. Затем он посмотрел на меня. В его глазах плескалась бездонная древняя скорбь.

— Всеотец наблюдает за тобой, — отчётливо произнёс колдун. — Провидец всё видит. Он забрал к себе твоего ярла. Он принял его жертву и расчистил тебе путь. Но помни… Власть — это не дар, Рюрик… Это жертва. Та, что принесена здесь, — лишь начало. Но главный вопрос в том… готов ли ты принести себя в жертву? Всего себя? Свою душу, свои идеалы, свою «истину»? Ради общего блага? Ради тех, кто будет жить в тени твоего трона? Ради всех нас?

— Я…

Ставр резко перебил меня, взметнув палец перед моим носом.

— Ответишь на предстоящем тинге. Сейчас слова ни к чему… Но будь уверен, боги уже сделали свой выбор…