Варяг II (СИ). Страница 3

Я поднял одну из бирок.

— Чтобы выжить и заплатить такую дань, мне пришлось стать изворотливее. Да. Но не это главное! — Я повысил голос, обращаясь уже ко всем собравшимся. — Моя мельница мелет муку не только для меня! Моя кузница ковала топоры и ножи для половины бондов, которые здесь стоят! Я делился зерном с голодающими, когда Сигурд выбивал из них последнее! Дешевый хлеб и крепкое железо — это не колдовство! Это щит против голодной зимы и меч против Харальда!

Я повернулся к Сигурду и прямо указал на него.

— А он… он готов оставить вас слабыми! Готов проиграть будущую войну только ради того, чтобы его амбары ломились от добра, которое он отнял у вас! Он обвиняет меня в предательстве устоев? Нет! Это он предает ваши интересы! Предает Буян! Ради своей жадности!

Мое смелое и беспрецедентное обвинение повисло в воздухе…

Наступила пауза. И первым нарушил ее толстый, раскрасневшийся бонд Йормунд. Он, тяжело дыша, выкатился вперед.

— Это правда! — прохрипел он. — Рюрик спас моего сына от лихорадки, когда все знахари отказались! И зерно мне в долг дал, когда мои поля вымерзли! А Сигурд прислал сборщиков дани на следующий же день!

За ним вышел Торгрим, могучий кузнец. Он молча положил на камень тинга два топора. Один — старый, с кривым обухом и щербатым лезвием. Другой — новый, откованный в моей кузнице, с ровным, острым лезвием и удобной рукоятью.

— Сила — в голове, — хмуро произнес он, указывая на новый топор. — Этот рубит лучше и держит заточку дольше. Наши воины должны быть вооружены лучшим. Я голосую за того, кто дает лучшее железо!

Но главный удар нанес старый Ингвар. Он медленно, опираясь на посох, вышел к камню. Его глаза были устремлены на Бьёрна и старейшин.

— Мои земли на севере, — начал он, и его старческий голос, тихий и хриплый, заставил всех прислушаться. — Волки там голодны, а люди — суровы. Мы платим дань не для того, чтобы нас грабили. Мы платим за защиту. Сигурд говорит о порядке. А я спрашиваю: где был его порядок, когда шайка разбойников с материка вырезала хутор моего брата? Мы ждали помощи месяц! А этот… Рюрик… — он кивнул в мою сторону, — не будучи мне ничем обязанным, посмотрел на рану моего сына. Не требуя ничего взамен. Я голосую не за нового человека. Я голосую за тот порядок, где умеют не только брать, но и давать. Где сила — в умных руках, а не в тяжелом кулаке.

Его слова били не в бровь, а в глаз.

Астрид, как женщина, не могла говорить на тинге. Но она стояла рядом с женой Бьёрна на краю площади. И когда наступила следующая напряженная пауза, она громко, ясно и с достоинством, обращаясь к Ингвильд, но так, что слышно было всем вокруг, сказала:

— Мудрая хозяйка всегда отличает зерно от плевел. И ценит того, кто приносит в дом хлеб, а не ссоры.

Ингвильд, важная и невозмутимая, повернула голову к ней, а затем одобрительно положила свою руку поверх руки Астрид. Это было молчаливое, но мощнейшее благословение. Женское мнение, мнение хранительницы очага, прозвучало громче любого мужского крика. Оно показывало, на чьей стороне симпатии не только племянницы конунга, но и его жены.

Спустя какое-то время Бьёрн поднялся с места.

— Я понимаю основную причину вашего конфликта, друзья… Она кроется не в зерне или железе. Тут кое-что другое… — конунг стрельнул добрым взглядом в сторону Астрид. — Но, заслушав все стороны, я принял решение, — его голос был тяжел, как мельничный жернов. — Я не собираюсь сейчас разбрасываться верными людьми. Угроза с Востока стала огненной. Нам нужен не просто союз. Нам нужен надежный буфер. Это сейчас главное! Рюрик!

Я выпрямился.

— Ты возглавишь посольство в земли Ульрика. Не дай Альфборгу пасть в объятия Харальда. Используй все: дары, слова, свое искусство врачевания для старого ярла. Прояви дипломатию. Но… — он сделал многозначительную паузу. — если совет Альфборга окажется глух к голосу разума… действуй по обстановке. От твоего успеха будет зависеть многое.

И я понял, что мне только что дали разрешение на любые действия. На подкуп, на угрозы, на диверсии, на убийство. Не хотелось бы до этого доводить…

— Сигурд!- продолжил Бьёрн. — Ты слишком сильно разбабился! Ведешь себя, как курица-наседка! Пусть Ульф сам докажет, что достоин руки моей племянницы! Он — испытанный воин. Его доблесть не должна быть под вопросом. Пусть возьмет два драккара. Пусть найдет и уничтожит разведывательные лагеря и корабли приспешников Харальда на западных островах. Пусть его меч будет моим ответом на угрозы тирана!

Бьёрн сработал, как настоящий политик. Он отправлял Ульфа на опасное, почти самоубийственное задание, прикрыв это риторикой о доверии и доблести.

— А на Пиру Зимней Ночи я выслушаю ваши отчеты, — заключил Бьёрн. — Ваши заслуги будут измерены не в серебре, а в безопасности Буяна. Победа или поражение одного — есть победа или поражение всех нас.

Он повернулся и ушел, оставив за собой взрыв обсуждений…

Глава 2

Косые и жидкие солнечные лучи пробивались сквозь дымовую завесу тронного зала. Они выхватывали из полумрака лики резных деревянных зверей. Те, в свою очередь, скалились на столбах-подпорках и готовились к прыжку. Пахло соломой, медом и деревом.

Я стоял перед Бьёрном, сжимая в кармане плаща вощеную дощечку со своими черновиками. Конунг полулежал в своем кресле, и неспешно чистил ногтем медвежий коготь на массивной золотой гривне. Его взгляд был тяжелым и оценивающим.

— Конунг, я еду не как воин, а как твой глашатай и лекарь, — начал я, тщательно подбирая слова. — Моим клинком будет слово, а доспехами станет разум. Но даже лучшей стратегии нужен вес. Прошу, дай мне знак, который будут уважать в Альфборге. И… обеспечь безопасность моего хутора. Зерно и сталь, что зреют там, нужны Буяну, а Сигурд смотрит на них слишком жадно.

Бьёрн закончил с когтем, подул на него и медленно поднял на меня свои синие глаза. В них мелькнула усталая усмешка.

— Бывший трэлл учит меня стратегии и осторожности? — его низкий и хриплый бас пророкотал, как гром под землей. — Это хорошо. На самом деле я ждал тебя. Я дам тебе ключ от многих дверей.

Он с силой снял с мизинца массивное серебряное кольцо. На нем был вырезан волк, вцепившийся в собственный хвост — символ вечного цикла и власти.

— Это мой знак. Он покажет, что за тобой стою я. А на твой хутор я пришлю Хакона и его десяток. Старый хрыч предан мне, как пёс, и ненавидит Сигурда за старую обиду. Он будет твоей стеной. — Бьёрн протянул кольцо. — Но помни: если ты провалишься, я не признаю ни этого кольца, ни тебя. Ты для них станешь самозванцем, а твоя голова украсит частокол Альфборга.

Он отдал мне часть своей власти, но тут же оговорил все условия. Классика. Игра опасная. Но Хакон… это хороший ход. Личная вражда — лучший гарант верности. Сигурд не посмеет тронуть хутор под предлогом защиты, если там будет ветеран с личным счетом.

Я взял кольцо. Металл был невероятно тяжелым и холодным, будто вобравшим в себя всю суровую волю конунга.

— Я это понимаю, — сказал я, сжимая украшение в кулаке. — И я не подведу тебя, конунг.

— Смотри, Рюрик… — Бьёрн шутливо погрозил мне пальцем и отвернулся, показывая всем видом, что аудиенция окончена.

Сразу после разговора с конунгом, я нашел человека Бьёрна и первым кораблем отправился в Гранборг. Нужно было решить еще несколько вопросов перед отплытием. Понятное дело, мои друзья увязались за мной. Но я не возражал. С ними было спокойнее.

Яркое полуденное солнце заливало мой хутор, превращая его в крепость света и труда. Пахло свежей стружкой, дымком из кузницы и теплым хлебом. Мои люди столпились вокруг — Эйвинд, Хальвдан, Ивар, а рядом с ними, прислонившись к косяку амбара, стоял тот самый Хакон.

Ему было лет пятьдесят, но выглядел он на все семьдесят. Его лицо потрескалось от глубоких морщин и шрамов, а густая серебристая шевелюра была порядком изъедена плешью. Самый страшный шрам тянулся через пустую глазницу, прикрытую грубой кожаной повязкой.