Малина для мага, или Сорванная любовь. Страница 9

Малин держалась с Аделиной сол Гир с несуетным достоинством, пропускала мимо ушей ее шпильки и упорно гнула свою линию: что случилось пять лет назад, какой-такой ритуал, почему вы не сообщили раньше.

– Я писала, – усталым тоном заявила мать. – Эйдан, я ведь говорила, что в Сол-Гирате неурожай. Но, по правде сказать, меня не слишком волнуют мелочи вроде цен на картофель.

Она брезгливо наморщила прямой нос, сделала аккуратный глоток чая из крохотной фарфоровой чашки, такой тонкой, что страшно держать в руках. А после сказала, что будет рада видеть их снова – вполне прозрачный намек на то, что им пора уходить.

А вот его новоприобретенная теща, Клотильда Руа, принимала их совсем иначе. Справившись с шоком от неожиданной новости – дочь выскочила замуж за корневого мага! – она принялась метать на стол угощение: пироги всех мастей, копченое сало, соленья, варенья, сыры – все неслось дорогому зятю.

– Судьба догонит и найдет! – кричала Клотильда из кладовой, громыхая кадками и горшками. – Я всегда знала, моя Малин – птица высокого полета.

Перед ним грохнулся чугунок с огурцами, от запаха которых на глазах выступили слезы.

– Мама, перестань, – попросила Малинка. – Он не голодный.

– Голодный, – возразил Эйдан, жуя пирог с лисичками. – Бесподобно, матушка Кло. Можно вас так называть?

Теща чуть не пустила слезу. Всхлипнула, промокнула полотенцем глаза и с новым усердием загремела припасами.

– Ты что творишь? – прошипела Малин, толкнув его под столом коленом.

Но Клотильда уже тащила вязанку колбас.

– А говорят, в Сол-Гирате неурожай, – заметил Эйдан.

– Ну, теперь-то все будет хорошо, – ответила теща. – Раз уж моя Малин стала хозяйкой башни, так наведет порядок. Она у меня такая аккуратная, работящая, заботливая – даже из академии матери помогала. А уж красавица!

– Хватит меня нахваливать, – буркнула Малин. – Он же уже женился.

– И правда, – встряла в разговор Лисана, младшая сестра Малинки. – Только я не поняла, как это произошло. Вы же расстались… не очень хорошо, правда?

– Кто старое помянет, тому глаз вон, – тут же перебила ее мама Кло. – А ну, иди помоги. Что расселась. Замеси тесто на блины.

– Мама, да какие блины! – взмолилась Малин.

– Тонкие, как листочек, кружевные, с дырочками, – благодушно ответила та и, сев напротив Эйдана и уложив сдобную грудь на стол, добавила: – Малин тоже печет – пальчики оближешь. Может, ей и не надо теперь, а все ж еда, приготовленная любящими руками, совсем другое.

Эйдан покосился на Малин и не стал комментировать. Как бы не подавиться ему теми блинами. Надо им сесть и спокойно поговорить. Отчего она злится? Не хотела за него замуж? Крутила роман с другим корневым? Но раз ритуал сработал, значит, он, Эйдан, предназначен ей богами. Просто она это еще не поняла.

Теща подтолкнула Лисану, и та встала с крайне недовольным видом. Вот странно, вроде и сестры, а такие разные: и масть, и фигура, и поведение. Впрочем, он на свою мать тоже совсем не похож.

– Я ведь думала и Лиску в башню отправить, – призналась Клотильда и, хохотнув, добавила: – Но теперь уж никаких симпатичных служанок, верно? Супружеская жизнь – как хомут. Тянут двое. А если кто на сторону идет, так никуда и не приедешь.

– Какая мудрая мысль, – подтвердил Эйдан, и теща, спохватившись, плеснула ему в стакан густой настойки.

– А то что это мы, – пробормотала она. – Такой повод. Такое счастье. Ну, что, деток вам побольше! Так сказать, веточек. Чтобы род сол Гир не угас, а выросла целая роща. Что ты глаза закатываешь? – это уже в сторону Малин. – Отхватила шикарного мужика, так давай, выполняй главную женскую роль.

– До дна, – подхватил Эйдан. – Матушка Кло, у вас так душевно. Можно мы будем приезжать почаще?

– Он еще спрашивает! – возмутилась Клотильда. – В любое время! Вот только, дорогой зять, мы не решили вопрос с приданым…

– Не надо, – щедро отказался Эйдан. – За такую жену, как у меня, самому не грех приплатить.

Приобняв за плечо Малин, чмокнул ее в макушку. Жена скрипела зубами, но молчала.

– Если на то пошло, – не стала ломаться мама Кло, – то мне нужно крышу менять в пекарне. Да и расшириться хочу. Сделать открытую террасу, а там кафе. И подавать крендельки, пирожные всякие, кофе с чаем.

– Отличная идея, – одобрил Эйдан.

– И блины, – добавила Лиса, ставя перед ним тарелку со стопкой блинов и наклонившись при этом так, что он уперся взглядом в ее декольте.

Что ж, природа одарила ее весьма щедро. Но ему куда больше нравились аккуратные формы Малинки. Вот только та сидела мрачнее тучи, а когда мама убежала на кухню за кабачковой икрой, прошипела:

– Доедай уже и пошли.

– А куда ты торопишься? – поинтересовался он.

– В башню, – сказала она. – Если твоя бабушка в самом деле провела темный ритуал, то я проведу светлый. И все исправлю.

Оставив при себе мысли о тщетности всяких обрядов, Эйдан согласно кивнул.

– Хорошо.

Бабуля не делала ничего темного, наверняка. Ее душа упокоилась в Сол-Гирате – кто бы еще хлестал его веткой? Но он с удовольствием посмотрит на светлый ритуал в исполнении Малинки. Это должно быть красиво.

***

Я не была дома пять лет, но меня никто и не ждал – все внимание женщин Руа сосредоточилось на сол Гире. Мама вилась вокруг него как орлица над орленком, Лиска томно вздыхала, демонстрируя богатые прелести, а он и рад: жрал пироги да нахваливал.

Настроение, и без того подпорченное колкостями Аделины сол Гир, упало ниже некуда. Я невольно отметила, что жилось маме совсем не так плохо, как она расписывала в своих слезных посланиях. Кладовая ломилась, гостиная сверкала свежим ремонтом, а на Лиске было новое шелковое платье.

Как раз похожее я себе не купила, пожалела денег. Как же можно растратить на прихоть, когда маме с сестренкой нечего есть? Однако обе они чуть не лоснились и смотрели на Эйдана как на жирного карася, словно прикидывая, как лучше его приготовить – поджарить, закоптить? Мама мимоходом упомянула про дырявую крышу – и он тут же заглотил крючок.

Впрочем, не стану же я его жалеть? Хочет делать теще террасу – пусть делает. Пусть хоть мраморный дворец ей отгрохает, мне-то что.

Но мельком брошенная фраза мамы о том, что она собиралась подложить по него еще и Лисану, врезалась в сердце острым ножом. Они обе отлично знали, как я по нему страдала. Как собирала себя по частям, после того, как он меня бросил. И, выходит, ничего бы не екнуло ни у Лисы, ни у маменьки, если бы он обратил свой корневой взор на сестру.

На нее всегда возлагалось куда больше надежд: и фигуристей, и хитрее, и волосы желтые как одуванчик – мужчинам нравится. Но Эйдану мама пела другое, и когда мы собрались уходить – обняла меня, прижав к пышной груди.

– Доченька, – всхлипнула мать. – Я так рада. Как же тебе повезло! Я тут сложила вам пирожков, а свежие завтра Лиска занесет.

– Не надо, – быстро ответила я, и сестра бросила на меня насмешливый взгляд. – Я буду проводить ритуал, это опасно.

Вообще-то нет, светлый ритуал не причинит никакого вреда, но я не хотела, чтобы кто-то мешал.

– Нам хочется побыть вдвоем, – неожиданно поддержал Эйдан, облапив меня за талию, как любящий муж. – Мы навестим вас сами, позже.

– Мне бы очень хотелось посмотреть на башню изнутри, – с придыханием произнесла Лиска. – Она такая… большая.

– Разумеется, я буду рад видеть в нашем доме семью Малинки, – ответил сол Гир. – Когда все уладится. Спасибо за пироги, мама Кло. И за чудесную жену.

Мама усмехнулась, шутливо махнула на него полотенцем. Они с Лисаной смотрели нам вслед, и я понимала – как только захлопнется дверь, обсудят все: кто что сказал, как сидел, во что мы были одеты. Каждую мелочь переберут и обсосут до косточки.

– Чего хмурая? – спросил Эйдан, когда мы сели в карету.

– Не твое дело, – буркнула я, отвернувшись к окну.

Наверное, я должна сказать сол Гиру спасибо. Если бы он не переспал со мной пять лет назад, я бы так и осталась дочкой булочницы. Месила бы тесто, пекла пироги, мыла полы в пекарне – за прилавок мама всегда ставила Лиску: та и улыбалась охотнее, и обвешивала умеючи.