Ледяное сердце (СИ). Страница 89

Гуль не обманул: калитка оказалась открытой, но пройти незамеченными до особняка им не довелось. Уже смеркалось, но сейчас тьма будто одним махом накрыла участок, и только несколько фонарей вдоль аллеи помогали не сбиться с пути. Дом, грубо вытесанный из серого камня прятался в углу усадьбы, за раскидистым деревом. Никаких украшений и излишеств: распахнутые двери зияли как пасть огромного зверя, а мелкие окошки светились подобно его желтым зловещим глазам.

— Знакомый запашок, — прошептал Юха, и Илья невольно поежился от воспоминания.

Вдруг послышался хриплый собачий лай и скрежет когтей. Илья вообразил свору, рвущуюся с цепи где-то в недрах этой каменной пещеры, и крепче взялся за рукоятку ножа.

На крыльце зажегся мертвенно-серый свет и показалась фигура хозяйки, крупная, но стройная, вся в черном от платка на голове до кончиков сапог, выглядывающих из-под платья. Выделялось бледное лицо, на котором блестели темные глаза и такие же губы, на которых будто запеклась кровь.

Подойдя ближе и присмотревшись, Илья на миг подумал, что хозяйка общины, уничтоженной им год назад, восстала из мертвых, — так жутко походила на нее Хафиза, пусть и гораздо старше, в своей звериной злобе и больной красоте. А может быть, отравленный воздух усадьбы пробуждал в нем тяжелую память.

Хафиза безмолвно выхватила из-за спины пистолет и устремила в сторону молодого колдуна. Но Накки быстро шагнула вперед и заслонила Илью.

— Не надо, Хафиза: ты не доберешься до него и без толку потратишь пули на нас. Сохрани хоть одну для себя, если хочешь уйти красиво, — насмешливо произнесла водяница.

— Зачем тебе это нужно, демоница? — прошипела Хафиза. — Почему ты прислуживаешь ему — человеческому мужику, самому грязному, тупому и прожорливому существу на свете? Мы же для них не более чем кусок мяса, из которого они вытягивают кровь и соки, а потом бросают гнить! Неужели ты надеешься, что он какой-то особенный?

— Я надеюсь только, что он будет счастлив, — ответила Накки. — А сегодня, по крайней мере, останется жив. Но ты этого уже никогда не поймешь, хоть тебе и положено по природе. Брось пистолет, не будь еще и трусихой!

— Ты же не думаешь, деревенский ведьмак, что я просто так дамся вам в руки? — усмехнулась Хафиза, но тем не менее бросила пистолет. — Пусть у меня не все получилось здесь, но мир большой, и я еще намерена его удивить! А те, что остались за бортом, мне давно были не нужны, я их придерживала из чистой жалости.

— Ох врешь, Хафиза, — улыбнулся Илья, выходя вперед. — Про жалость ты и понятия не имеешь. Может, хоть теперь признаешься, что произошло с Амиром?

Лицо Хафизы потемнело, бравада оставляла ее, а накопившаяся усталость ослабляла блоки, за которыми скрывалась человечья аура. Илья поднял и сжал руку в кулак, так что у нее на миг перехватило дыхание, а в памяти пронеслись образы далекого прошлого, которые колдун мог видеть не хуже ее самой. Даже чувствовал запахи чужого жилища, от которого, наверное, уже и воспоминаний не осталось, — сухая южная земля, раскаленный камень, дымок бахура, острый рис, тягучие медовые сласти. И острее всего — запах молока и чистой детской кожи.

Ведьма пошатнулась, выставила ладони вперед, чтобы отгородиться от угрожающего морока, прошипела какие-то неведомые Илье слова — смесь заклинаний и густой брани. Тем временем он разжал кулак, и аура разлилась в воздухе, словно кровь, приманивающая акул в открытом море. Нечисть, разумеется, учуяла эту кровь, но и Хафиза тоже — и из ее горла вырвалось уже не шипение, а истошный озлобленный крик.

На ее голос из-за дома выбежали большие черные собаки. Из их пастей с огромными красными языками исходило гнилостно-кровяное зловоние, сверкающие глаза также были налиты кровью. Не теряя времени, они кинулись на пришельцев, но те не растерялись — Илья вонзил нож псу в горло, едва тот ухватил его за штанину, Хейкки ударил другого пса колом в глаз, Юха и Аарто просто сворачивали им шеи и челюсти. Даже удерживая своих зверей внутри, лесовики сейчас были страшны.

Они быстро прикончили фамильяров Хафизы, но ведьма и не рассчитывала на иной исход, — этим она лишь надеялась утомить незваных гостей и выиграть время. Хафиза выхватила из кармана широкого платья какой-то большой пузырь, раздавила его между пальцев и он разнесся по воздуху мерцающей пылью, от которой у Ильи моментально заболели глаза и запершило в горле. Затем ведьма щелкнула зажигалкой и клубы пыли превратились в пламя, переливающееся красным и холодно-синим цветом. На миг оно заволокло весь участок, но затем осело на землю и стало гаснуть на снегу.

Но теперь на месте особняка высилась небольшая скала с вырубленной пещерой. Проход был задрапирован соломой и сухими травами, по бокам торчали колья с черепами и окровавленными головами, с которых еще не облезли клочки кожи. Их обвивали змеиные тела, в воздухе роились жирные черные мухи. По земле растекалась лужа крови и еще какой-то зловонной жидкости, ровный заснеженный грунт превратился в иссушенную серую почву, вместо фонарей светились глаза ночных птиц и летучих мышей.

И сама Хафиза больше не была ухоженной зрелой красавицей с Востока: перед Ильей стояло высохшее, словно мумия, существо, с голым черепом, пергаментной кожей, острыми зубами и провалами вместо глаз, в которых лишь блестели злые холодные огоньки. Ведьма подняла руки — на них еще оставалась освежеванная плоть, истекающая темной кровью, — и оскалилась в жуткой ухмылке.

Себя Илья не мог видеть, но чувствовал, как иссохла и стянулась его собственная кожа, растрескались губы, пуская кровавые ручейки, седые волосы подобно войлоку спадали на плечи. Они стояли друг против друга на бескрайней пустоши, без единого следа цивилизации, десятки веков отрезали их от прихода мирных земледельцев и градостроителей, от науки и современных пресных сказок. Где-то, наверное, были другие пещеры, в которых люди поддерживали священный огонь, обгладывали мясо с костей, а из языков знали лишь боевой клич, похотливый стон и вопль ужаса.

Илья будто и сам позабыл все слова и имена. Рядом с ним теперь были монстры, покрытые густой шерстью, мхом или рыбьей чешуей, они не шли, а ползли, прыгали, скользили по земле и норовили прибиться к его ногам, как перепуганные звери. Вместо слов из их горла вырывались визги, поскуливания и хрипы.

Обезображенный старик тяжело наклонился и взял на руки большую ящерицу с шипастым плавником на спине, широкой пастью, полной зубов-игл, и знакомыми серыми глазами, осторожно погладил ее по чешуйчатой голове. Другие существа сгрудились рядом, приземистые, почти бесформенные из-за массы косматых волос или мха по всему телу, из которой виднелись горящие глаза и когти, похожие на крюки для мяса. Илья не разбирал их голосов, но улавливал все вибрации чувств и знал, что внутри они оставались его ребятами, всегда готовыми защитить и успокоить.

— Хотите остаться здесь навсегда? Вот такие, какими вас видели пращуры, не ведающие про красоту, цивилизованность и гуманность? — глухо произнесла мумия. — Или не потянете, запроситесь обратно к теплому дому, чистым простыням и телячьим нежностям? Да что же вы за нечисть-то после этого! Позор! А ты, ведьмак? Будешь любить их такими, возьмешь теперь свою водяницу в жены, или невмоготу тебе без людской личины?

— Мы здесь не останемся, — твердо ответил Илья, отпустил ящерку и выставил перед собой нож, закаленный кровью нежити. — И я их люблю такими, какие они есть! А ты не любишь никого, и отступать тебе некуда. Подойди ближе, и давай увидим, кто сильнее.

— Ты предлагаешь, чтобы я дралась с тобой? Как мужик?

— Как ведьма, — невозмутимо возразил Илья и шагнул вперед. Хафиза лишь покачала головой и вытянула из складок своего платья длинную тонкую шпильку.

— Смотри, ведьмак, яд, которым она пропитана, парализует и убивает за несколько минут, — сообщила она. — А как ты хотел? Что делать женщине в вашем проклятом мире, если не выкручиваться и не хитрить? Впрочем, ты, изувечивший трех безоружных девушек и убивший одну, это знаешь лучше других! Признайся, тебе ведь это доставило удовольствие?