Ледяное сердце (СИ). Страница 83

— Пора идти, дорогие мои, — мягко сказал Рикхард. — Мы бы охотно поддержали вас и дальше, но демонам среднего мира в Туонелу путь закрыт. Туда пускают только тех, кто обладает итсе — душой, обретенной в момент рождения. Я вас встречу в лесу и тогда уж расскажете, что там интересного водится!

Сказать по правде, у Ильи давно были свои умозаключения насчет души, но он отложил их до лучших времен. Простившись с духами, колдуны в сопровождении своих фамильяров отправились к опушке леса. Тот казался вымершим или крепко спящим под белым одеялом, под чей-то убаюкивающий шепот. Первый рассвет наступившего года еще не назрел, ночное небо было затянуто дымкой, словно кофе под густой молочной пеной. При мысли, что где-то рядом мог затаиться Северный старец, недосчитавшийся своих даров, Илья поежился.

— Ритуал мы проведем на том месте, где обнаружили тела, — сказал Антти. — Упокоить души необходимо там же, где они были отторгнуты от оболочки. А пока доберемся, мороз нам освежит голову и придаст сил.

Кави и Луми шли впереди, уверенно указывая путь. Собака порой тревожно втягивала воздух и скребла мерзлую землю, зато кошка шествовала спокойно и величественно, как по ровному паркету, помахивая роскошным хвостом.

— Антти, а что ждет фамильяров, если с колдунами что-то случается? Они тоже погибают или переходят к кому-то другому? — вдруг спросил Илья.

— Иногда переходят к преемникам и ученикам, если у тех была прочная связь и духовное родство с наставниками. Если же таковых нет, а со своим колдуном фамильяр крепко сдружился, то после его смерти он как правило долго не живет. Но я-то за свою белоснежку могу быть спокоен, — тут Антти улыбнулся.

Илья ответил тем же, хотя внутри было тяжело и мутно. Лес разрастался, знакомые с детства ели и сосны превращались в сгустки колючей проволоки, вокруг стоял плотный запах железа, ржавчины и еще чего-то затхлого и неживого.

— Вот здесь мы поднимемся к шоссе, — произнес Антти. — Видишь, Элиас, даже овраг остался почти как был, только памяти об умерших больше нет.

— Надеюсь, мы не напрасно их потревожили, — отозвался Илья. Они быстро набрали веток, посыпали их сушеными травами, источавшими особый запах. Перед тем, как разжечь костер, старик промолвил:

— Все живое пришло из яйца, окружено водой и обитает между небесным сводом и центром земли. Вот Северная звезда, а вот — ось нашего мира, под которой прячется огромный водоворот, уносящий все отжившее в Туонелу. Эта вода черна и холодна, а дно усеяно острыми камнями. Кто прожил дурную жизнь — вечно будет ходить по этим камням, а кто не нашел успокоения — обречен скитаться в междумирье.

Илья повторил за ним, и разведя огонь, они сделали памятную зарубку — метку на сосне, служащую маяком для потерянной души. Фамильяры устроились вблизи костра и без всякого животного страха взирали на пламя желтыми глазами.

Когда шаманы стали проговаривать руны, Илья поначалу ощущал легкое головокружение и тошноту, которые всегда предшествовали погружению в транс. Но вдруг зимний лес стал расплываться, а перед глазами возникло жуткое подобие парка. Под ногами хлюпала размокшая земля без единой травинки или цветка, деревья тянули искореженные черные ветки к свинцовому небу. Словно лесной пожар успел уничтожить все живое, а затем его потушил огромный ливень. Что-то подсказывало, будто воздух в этом парке отравлен, и колдун то и дело прикрывал лицо. Вдали мелькали городские огни, слышался шум мотора, доносились голоса и смех. Но сколько Илья ни продирался по этому болоту вместе с Кави, город неизменно оказывался все дальше. Посмотрев под ноги, он увидел, что мокрая земля превратилась в черную слизь, которая вибрировала, шипела, вздувалась большими пузырями и лопалась, обдавая их с собакой зловонными брызгами.

Наконец силы стали его покидать, он прислонился лбом к дереву и попытался отдышаться через воротник куртки. Внутри стало жечь, сердце подбиралось к горлу и во рту появился знакомый кровяной привкус. Кави принялась лизать ему руки и тыкаться мордой в карман — Илья нащупал там мешочек, развязал его и увидел темные палочки с едким запахом. Он не мог вспомнить, откуда это взялось, но следуя инстинкту, попробовал палочки на вкус и сразу почувствовал облегчение.

Вдруг Кави глухо зарычала. На внезапно образовавшейся тропинке показался белый поезд, похожий на экскурсионный, он стремительно двигался к ним и комья слизи брызгали из-под колес. Окна поезда были затянуты чем-то вроде темной слюды. Поравнявшись с ними, поезд остановился и из его чрева стали вылезать неведомые существа — все в вычурных одеяниях черного и серого окраса, без единого яркого пятнышка. Они безмолвно приближались к Илье и он с ужасом понял, что все не имели лиц: их будто соскребли огромным лезвием, оставив безобразное месиво с кровавыми лохмотьями кожи и обрывками мышц. То же творилось и с их ладонями, которые они то и дело воздевали к небу. Два существа в затейливых серых платьях разбрасывали сухие почерневшие цветы, противно хрустевшие под их ногами. Кави отчаянно залаяла и процессия остановилась на расстоянии чуть больше вытянутой руки, но Илья чувствовал, что нежить не напугана, а лишь ждет чего-то.

И вот показался последний силуэт, тонкий, в длинном белом платье, волочащемся прямо по черной слизи. Череп был прикрыт спутанными и слипшимися рыжими волосами, в руках существа красовалась охапка веток белладонны, а шею обвивало ожерелье из черных ягод. Приблизившись к Илье, существо откинуло волосы жестом стыдливой невесты и он увидел такой же сплошной кровавый рубец, как у остальных, только более свежий. Остатки мышц шевелились, будто пытаясь растянуться в улыбке, на месте рта разверзлась черная щель и тихий бесплотный голос прошелестел:

— Мы долго ждали тебя! Ты знал, что от нашей последней встречи во мне снова зародилась новая жизнь? Теперь ты поможешь нам вернуться!

Существо раздвинуло складки платья и показало огромную рану на животе, в которой ворочался бесформенный черный ком. В нем еле-еле угадывались черты младенца. Струйки темной крови потекли к ногам Ильи и он невольно сделал шаг назад.

— Так ты не хочешь, чтобы мы снова были вместе? — вновь послышался призрачный голос. — Ты решил променять меня на эту болотную шваль?

Знакомые слова стряхнули первый испуг — это не могла быть неупокоенная душа женщины, которую Илья когда-то любил, это был лишь безобразный фантом, сотканный злыми силами из его горестной памяти. Он взял себя в руки и мысленно усмехнулся: «Что же, узнаешь меня — буду твоим».

Он быстро напустил на себя личину из морщинистой кожи в мокнущих язвах — в ее складках прятался рот с мелкими острыми зубами и пронзительные ярко-голубые глаза в кровяных прожилках. Свисающие седые волосы были перепачканы черной слизью и гноем, изо рта вырывался едкий запах собственной и чужой крови. Колдун ухмыльнулся и протянул к призраку обезображенные руки.

Нежить зашипела и отшатнулась, затем бросила ветки и замахнулась на колдуна освежеванной пятерней, а разрыв в ее чреве превратился в жадную зубастую пасть. Еще секунда — и она ослепила бы его ядовитой слизью, едкой как желудочный сок, но он оказался проворнее и плюнул в нее кровавым сгустком, моментально облепившим то, что было на месте лица.

Процессия издала истошный вой, от которого разнеслось долгое протяжное эхо — казалось, оно способно вытянуть барабанные перепонки вместе с жилами и внутренностями. Но Кави ринулась прямо на них и стала крушить призраков лапами, рвать зубами, так что вой быстро утихал, а кровь хлестала во все стороны. Те, кого собака не успевала достать, попадали на лезвие ножа Ильи и падали замертво. Неожиданно прилетел, хлопая крыльями, большой ворон и принялся долбить клювом призрака в венчальном наряде, терзать его когтями. Существо страшно закричало и осело в черную трясину, которая всколыхнулась как живая, завибрировала и стала засасывать пораженных призраков.

Но колдун не успел вздохнуть с облегчением: болото зашевелилось и под его ногами, превращаясь в селевой поток и устремляясь к пробоине, похожей на огромный канализационный люк. Кави в несколько прыжков очутилась на краю ямы, ворон парил над ней и его глаза светились в темноте, — оба негласно обещали дожидаться Илью. Он удовлетворенно вздохнул, прикрыл глаза и почувствовал, как тело расплавляется подобно горячему олову, вытягивается и покрывается серебряными чешуйками-щитками. Еще миг — и он погрузился в сырую тьму пробоины, пахнущую северными болотами, ударился о толщу ледяной воды и поплыл, извиваясь, по огромному тоннелю, в котором мерцали ядовитой зеленью гнилушки. По каменным стенкам ползали слизняки, оставляя кровавые дорожки, туда-сюда сновали серые жабы, из расщелин прорастали тощие кривые поганки. Однако сквозь смрад подземелья колдун чувствовал нечто живое, пропитанное солнцем, чистой водой, теплым речным песком, и упорно двигался на этот запах.