Ледяное сердце (СИ). Страница 82

— Да, в такой обстановке недолго с ума сойти, — вздохнула Гелена. — Ты хоть сегодня вечером расслабься, да и я постараюсь.

— Я тебе как раз и привез антидепрессант, — заметил Илья и достал из пакета мягкую игрушку в виде ежика, очень похожего на настоящего, с блестящими черными глазками. — Успел купить вчера в городе: мне сразу показалось, что он понравится той девочке, которая все еще в тебе живет.

Гелена растерянно погладила ежика по пушистым колючкам, ее губы дрогнули, черты чуть исказились, словно от боли.

— Он просто чудесный, Илья, — тихо сказала она. — Но почему ты так для меня стараешься? Я же такого натворила, что подумать страшно! Да только одно и спасает: что я запрещаю себе думать. Просыпаюсь затемно, умываюсь, готовлю всем кофе, иду с ними к заливу, чтобы учиться понимать язык природы. Если девчонки охотятся, то расчищаю снег, убираю в домике, иногда читаю. А ни думать, ни вспоминать не могу, потому что как жить-то после этого! Ведь если поразмыслить, чем я лучше этой Хафизы? Может, Латиф потому на меня и запал, что я на нее похожа?

— Ну что ты выдумываешь? Она больной с детства человек, с бредом величия и отсутствием эмпатии, но к сожалению, магический дар дается без ограничений по здоровью. А ты была юной, наивной, недолюбленной девчонкой, которую оказалось легко поманить чарами и фальшивым теплом. Но теперь у тебя новая жизнь! Почти все женщины в такой ситуации возвращаются к своим тиранам, а ты держишься, ты выздоравливаешь. Цени, что тебе выпал такой шанс, и отпускай прошлое.

— Но разве оно отпустит меня? Да, Илья, у меня новая жизнь, но обратной дороги к людям нет: я никогда не исправлю все, что натворила, — вздохнула Гелена, смахнув нечаянную слезу. — Так что останусь с водяницами: буду учиться магии, помогать им рыбачить и охранять озера, отгонять нежить. Возможно, когда-то у меня внутри и просветлеет.

— Что же, я только рад, что ты сделала выбор, и не мне тебя поучать, — серьезно сказал Илья. — Но если понадобится помощь или совет, обращайся в любое время.

— Конечно, спасибо тебе большое! Ты же еще к нам придешь?

Тут Илья растерялся, и не желая отравлять ей праздничную ночь, произнес:

— Непременно приду, Гелена, только у меня к тебе одна просьба. Пожелай мне удачи сегодня ночью и утром, если, конечно, не будешь спать. Хорошо?

— Теперь уж точно не смогу заснуть, с такой-то интригой! — невольно улыбнулась девушка сквозь слезы. — Ты собираешься колдовать?

— Да, но всего я тебе пока не могу сказать. Если все будет в порядке... то есть, когда все получится, ты сразу узнаешь.

— Обещаешь?

— Честное слово! — заверил Илья и коснулся ее плеча. — Спасибо за теплоту, Гелена, но мне уже пора, скоро опять пойдет снег. Надеюсь, в эту ночь душа у тебя прояснится.

Гелена только вздохнула, почему-то опустив глаза, будто он вновь поймал ее на чем-то нехорошем.

— Только позвони, когда доберешься, ладно? — сказала она совсем тихо.

Илья кивнул и обнял ее за плечи — тревога за себя и жалость вдруг слились в сплошное чувство щемящей нежности к этой девчонке. К ведьме-обольстительнице, к несостоявшейся любовнице его друга, с которой Илья совсем недавно застал его врасплох. Теперь друга нет в живых, а Гелена стоит рядом, и так хочется обогреть ее душу, оградить от черной ауры и людских пороков, и хоть немного отпустить себя самого...

Она потянулась к нему, привстав на цыпочки, и поцеловала в щеку, словно робкая старшеклассница. Илья невольно ощутил аромат ее волос, тепло кожи и удивительное единство в их уязвимости, будто он не был зрелым мужчиной, отцом, опытным колдуном, а она — молодой авантюристкой без всяких житейских навыков. Он сознавал, что их сейчас подгоняло не влечение душ и тел, а жуткая тоска по человеческому запаху и теплу, какого нет даже в самом чутком и миролюбивом демоне. И даже сознавал, что может больше и не испытать этого тепла, хотя рассудок упорно отторгал такую мысль. Но и на пороге смертельной опасности Илья не желал портить такое чувство примесью похоти и животных инстинктов.

Он осторожно поцеловал ее в лоб и на секунду потерялся в жаре тонких рук, обвивших его шею. Гелена шепнула, обжигая своим дыханием:

— Какой ты милый... Не думай, я не собираюсь к тебе приставать, мне теперь долго ничего не захочется. Ты только не пропадай, ладно?

— Не пропаду, — твердо сказал Илья. — Ты тоже береги себя! Из меня, конечно, такой себе христианин, но люди не зря до сих пор просят: «Не введи нас в искушение и избавь нас от лукавого». Другое дело, что спасение от этого не в церкви, не на небесах, а в нас самих, Гелена, и повторять это надо себе — постоянно, через «не хочу», через страхи, через боль. А для тех, кто обратился к колдовству, это особенно важно.

— Спасибо, Илья, — улыбнулась Гелена, быстро вытерев глаза.

Спустя несколько часов после наступления Нового года Илья спустился на первый этаж, где его уже поджидал Антти. Ян, разумеется, еще спал, как и большинство обитателей гостиницы, кроме нечисти. Накки тоже не вышла его проводить — она вместе с другими духами природы уже была на своем посту у залива, чтобы поддержать шаманское воззвание, и с постояльцами оставались только домовые и банники. Впрочем, им тоже не приходилось расслабляться: ритуал мог повлиять на энергетическое поле в большом радиусе, и людям требовалась защита.

Правда, Илье было достаточно того взгляда, которым они с Накки обменялись перед отходом ко сну, — бессловесного, строгого, но полного неуловимой болезненной нежности, как северный цветок, прорастающий рядом с гранитом. Поспать ему не удалось, хоть Антти и настаивал, что это необходимо перед такой работой: мучили нервные спазмы в желудке и кружилась голова. И он до последнего не мог решить, правильно ли поступал по отношению к сыну. Старый колдун так и не объяснил степень опасности обряда, лишь обмолвился, что зона безвременья все еще слишком близка, а человеческая психика уязвима перед таким плотным соприкосновением.

— Но я знал шаманов, которые проходили через это, и все они остались живы, — заверил Антти напоследок. — Другое дело, что если заклятие так и не удастся снять, ведьма станет еще сильнее и злее, хотя куда уж...

Илье оставалось довериться наставнику, и он больше не стал расспрашивать. Сейчас они безмолвно пожали друг другу руки и выпили подогретого укрепляющего настоя для сердца и сосудов.

В прихожей их встретили Хейкки и лесовик Рикхард, взявший на себя обязанности старшего, — по правилам, как объяснил Антти, каждого шамана мог провожать лишь один дух. Рикхард исполнял все быстро, четко, без лишних слов, молодой домовой следовал за ним и порой шепотом пояснял Илье, что это означает. Духи зажгли свечи, устлали пол соломой, окурили помещение дымом сосновой и можжевеловой хвои, чтобы отогнать тьму, которой овеяно царство Туони. Затем окропили лица и руки колдунов целебной водой, оставили метки из крови и жира жертвенных животных, чтобы легче миновать трещины земли, ведущие к темному миру.

После этого в карманы их одежды духи опустили полотняные мешочки, в которых на ощупь были бруски какого-то едко пахнущего вещества.

— Обезболивающее, может пригодиться, — тихо сказал Хейкки Илье. — Лучше принять при малейшем недомогании, не терпеть, а то станет поздно.

Напоследок Антти прочел напутственные руны, Илья и духи тихо вторили ему. Потом все четверо еще раз обменялись рукопожатиями и колдуны пошли надевать теплые куртки и сапоги.

— Антти, все же скажите, как поступить — надеяться на лучшее или готовиться к худшему? — осторожно спросил Илья.

— Ну конечно, первое, Элиас, да и что нам остается? — улыбнулся тот. — Вот ты всю жизнь провел у воды, которая в любой момент может разбушеваться и снести к черту и дворцы, и новостройки, — и что, ты к этому готов? Или к тому, что с атомной станцией вблизи вашего города что-то случится? Я уж не говорю об утечке бытового газа, пьяном водителе или необъяснимой остановке сердца. Мы знаем, что это может произойти, но живем и надеемся, что у нас еще достаточно времени. Понятно, что мы с тобой в разных весовых категориях и бездетному старику не так страшно, но все же попытайся думать именно так. Хуже точно не будет...