Ледяное сердце (СИ). Страница 79

— Я бы и рада, но не могу, — тихо ответила водяница.

— То есть как?

— А вот так: не могу перенестись, словно все тело свинцом налилось. Сколько живу, а такого не припомню...

— Я тоже, — испуганно прошептал Хейкки. Сату, вцепившись в его руку, только кивнула.

— Ладно, ребята, давайте раньше времени не пороть горячку, — произнес Илья. Горло болело, не хватало воздуха, но он был готов говорить любые глупости, лишь бы другие слегка приободрились. Тем не менее про себя подумал, что впору уже насвистывать своего любимого «Капитана Воронина»[1].

— Смотрите, там кто-то есть! — вдруг крикнула Сату. По обочине двигался силуэт, похожий на темное пятно в тумане, но затем компания разглядела, что это была женщина. Обнаженная, обтянутая перламутрово-серой кожей, словно окоченевшая, заострившееся лицо, ямы вместо щек, черные провалы глаз. Рот был полуоткрыт, но пар из него не вырывался, и грудь не вздымалась, будто женщина не дышала и двигалась лишь по чьей-то воле, незримо толкающей в спину. Даже спутанные черные волосы висели на ней липкой паутиной, ни разу не всколыхнувшись.

Когда она поравнялась с ними, все невольно вздрогнули, даже нечисть. Посмотрев ей вслед, они увидели, что на шоссе появился автомобиль — такой же серый, с черными пятнами на месте окон и, похоже, пустой. Впрочем, дверца вдруг распахнулась сама собой и женщину втянуло внутрь воздушным потоком.

— Еперный театр, это что такое было? — тихо спросил Саша. — Нам опять что-то мерещится?

— Нет, — произнесла Накки. — Она та, кого вы привыкли называть Снегурочкой.

— Тогда, выходит, и Дед Мороз должен явиться? — нервно усмехнулся Илья.

— Именно так, и это очень плохо для нас, — ответила водяница. — Он не с дарами придет, а за дарами...

Илья осторожно положил руку ей на плечо. «Как же не хочется вот так умирать, — подумал он. — А эти ребята? За что? И сколько протянет город? В жертву принесут нас, а тем временем пожиратели душ и убийцы останутся жить и играть в свои мерзотные игры. Да к черту такое мироздание, если оно все это позволяет...»

Будто в такт этим мыслям, послышался отчаянный крик Веры, еще сильнее хлестнувший по нервам. Девушка попятилась и еле устояла, опираясь на руки Саши. Перед ними вырос громадный силуэт, закутанный в звериную шкуру, от которой пахло лесом и гарью. По могучим плечам спускались пряди грязно-белых волос, такая же борода, похожая на войлок, спускалась до живота. Посмотрев выше, Илья увидел изрытое морщинами лицо, на котором выделялись сверкающие глаза и нос, похожий на птичий клюв. Гигант разомкнул узкие, мертвенно-бледные губы, и на них повеяло удушливой волной смрада, как от груды тухлого мяса.

— Северный старец... — прошептала Накки, сжав руку Ильи. Вера всхлипнула и зарылась в куртку Саши, а Сату лишь рефлекторно прикрыла свой еще плоский живот.

Старец не нападал, он лишь не пускал их, пристально глядя белыми глазами без зрачков и сжимая костлявой рукой большой посох, от которого шел дымок. Впервые Илья видел прямо перед собой одного из хозяев неба и земли, каждый из которых был намного древнее и опаснее Латифа. На секунду он удивился, как людская молва придала этому хищному богу облик добродушного старика, любимца детей, приносящего в дома счастье и богатство «за просто так». Но какое это теперь имело значение?

Усталость накатила еще сильнее, мысли путались и уплывали словно медузы в темной воде. Кое-как собрав последние силы, Илья шагнул вперед и стал шептать тайные руны, с которыми колдуны обращались к высшим духам лишь в крайнем случае, предлагали сделку — собственную жизнь в обмен на несколько других. Но за итог никто не ручался: бог мог забрать жертву и навсегда забросить в междумирье, мог уничтожить всех, а мог пощадить и дерзкого колдуна, и его подопечных. Его неведомая смертным воля была подобна пуле в русской рулетке, но ничего другого Илья не успевал придумать.

Амулет жег кожу, в глазах темнело, капли крови упали на снег. В голове набух горячий комок и сердце будто провалилось куда-то в пустоту, где не было уже ни рук, ни ног, ни почвы, — ничего такого, на что он мог положиться.

Старец склонил голову и чуть выставил руку с посохом вперед. Его лицо стало меняться, превращаясь в жуткую маску: губы совсем исчезли, обнажив острые иглы зубов, на месте носа зияла черная дыра, щеки ввалились, глаза вспыхнули злобным огнем. Затем черты вновь расплылись и сложились в человеческое мужское лицо, но искаженное какими-то трещинами и прорехами, источающими черную сукровицу. Половина лица была бледной до синевы, другую покрывала огромная глянцево-черная язва, на фоне которой зловеще блестел ярко-голубой глаз.

Дым пошел сильнее, разнося нестерпимый холод — казалось, что дыхание, вырываясь из груди, сразу превращается в ледяную пыль. Вера упала без чувств, Саша осел на колени, пытаясь растереть ее виски и щеки, и внезапно закашлялся кровью.

Вдруг Хейкки сделал шаг, чуть заслонив собой Илью и всю компанию, — перепуганная Сату не успела его остановить, и они оказались лицом к лицу со страшным стариком. Руны прервались, Илья успел опомниться, но не знал, что делать: взгляд домового, причудливо исполненный и страха, и ярости, и молодого желания жить, завораживал не менее взгляда Северного старца.

Первый раз парень лишь беззвучно шевельнул губами, потом тихо произнес:

— Ала коске[2]...

Илья мог взять себя в руки и крикнуть, призвать к порядку, в конце концов схватить его за плечо, однако чувствовал, что сейчас не совладает с силой, таящейся в этих словах. Если уж Хейкки пошел наперекор этому монстру, разглядывающему их будто мясо на витрине, то Илью он в таком запале тем более не послушает. Но понимание не избавляло от страха за него и чувства обреченности.

— Ала коске! — повторил Хейкки вполголоса, уже более твердо. Его плечи подрагивали — разумеется, не от холода, но молодой демон глядел старику в лицо и даже скинул рукавицы, словно желая показать свое единственное, хоть и бесполезное сейчас оружие.

Старец безмолвствовал и нависал над ними, равнодушный, громадный и непредсказуемый, как просыпающийся вулкан. Но Хейкки его безразличие только раззадорило и он крикнул так, что эхо разнеслось по заснеженной пустоши:

— Ала коске!

Еще несколько секунд, за которые сам воздух, казалось, превратился в натянутую тетиву, готовую выпустить смертоносное острие, — и старик отстранил руку с посохом. Дым начал медленно таять, холод понемногу отпускал дыхание. Наконец гигант, поднеся к губам тощий узловатый палец, развернулся и медленно двинулся туда, где маячил серый автомобиль. Приблизившись к нему, Северный старец исчез, а затем и сам автомобиль двинулся и скрылся в тумане.

Хейкки пошатнулся и сел прямо на снег. Компания не сразу смогла задышать полной грудью, никому не верилось, что эти минуты удалось пережить. Но наконец они ощутили, как жизнь возвращается в оцепеневшие тела.

— Хей! — отчаянно крикнула Сату и бросилась к парню, явно желая и обнять его, и прибить. — Ну как ты мог? А если бы это чудище тебя сожрало?

— Да я сам со страху чуть не помер! — заявил Хейкки. — Но злость взяла, да и надо было его как-то отвлечь. Может, вы бы еще успели сбежать...

— Глупый, — прошептала домовинка, прижавшись губами к его щеке. — Неужели ты думал, что я тебя брошу? Что кто-нибудь из нас тебя бросит?!

— Все, ребята, бегом в машину! — крикнул Илья. — От нее скоро сугроб останется, а мы не знаем, что еще может случиться. Вдруг эти чары вернутся?

— Ты сам-то как? — спросила Накки, схватив его за плечи. — Видел хоть, сколько у тебя крови вытекло?

— Не успел, — коротко ответил Илья и поцеловал ее в холодный лоб. — И не трать время, а то придется добираться самой! К остальным тоже относится.

Саша подхватил Веру на руки и все побежали к машине так, будто шоссе превратилось в лед на реке, ломающийся прямо под ногами. По пути девушка пришла в себя, и Илья рассчитывал, что вскоре спокойно обсудит все с Антти и тот наверняка найдет разумные объяснения.