Ледяное сердце (СИ). Страница 70

[1] Прежнее финское название поселка Комарово

[2] Финское ругательство, эквивалентное русскому "Вот дерьмо!"

[3] Верховный бог у карело-финнов, громовержец, покровитель скота и урожая

Глава 26. Нелюди

Хафиза тревожно прохаживалась по комнате, шурша платьем по деревянному полу, порой останавливаясь перед зеркалом и рассматривая свой тонкий силуэт. Он казался достойным кисти любимых ею старых мастеров авангарда, вроде Натана Альтмана, Константина Сомова или Льва Бакста.

Печь в этом доме не растапливалась: ведьме хватало ресурсов, который давали гули[1]-приспешники. Их было всего трое — две прислужницы, которые в человеческом обличье выдавали себя за обычных мигранток из Средней Азии, и управляющий, похожий на старца из древних арабских сказок, с длинной бородой и в шапочке из пестрой ткани. Они отвечали за порядок в этом жилище круглый год, даже если Хафиза подолгу не появлялась.

Но когда хозяйка была дома, слуги отсиживались в тесной комнатушке без окон, дожидаясь приказа, словесного или телепатического. На досуге она разбирала манускрипты, перечитывала любимых Эдгара По или Амброза Бирса, предавалась воспоминаниям. Когда-то Хафиза научилась моделировать сценки из страшных романов, сказок или фильмов и с удовольствием пробовала это на приятелях и гостях, наводя на них иллюзии. Затопленный дом, промзона, населенная зомби, пряничная деревушка, пещера с сокровищами и змеями, логово бандитов и насильников, — из этих заезженных штампов ведьма создавала живые спектакли, полные напряжения и тревоги. Впрочем, никто из зрителей-участников не пострадал, благо они были молоды, здоровы и добровольно подписывались на острые ощущения. Кое-кто из них много лет спустя писал Хафизе, что ей стоило войти в историю как прародительнице 7D-кинотеатров в России.

Однако именно это не устраивало саму колдунью: ощущение имитации. Ей подобно наркотику было необходимо чувство истинного страха, запах гормонов, просачивающихся с холодным потом, замедляющих кровь и отключающих разум. Она хорошо помнила его с первых вечеринок с Латифом, когда они почти не пускали в ход магию — просто играли на неопытности одних гостей и разнузданности других. Это, конечно, было скорее ремесло, нежели искусство, но живого кайфа оно приносило Хафизе куда больше.

Погрузившись в воспоминания, она поднесла к губам сигарету и собралась щелкнуть зажигалкой, однако язычок огня еще раньше сгустился в воздухе. В комнате запахло жженым деревом и раскаленным асфальтом, и Хафиза улыбнулась. Не сказать чтобы она сейчас была рада визиту бывшего друга, но это могло хоть что-то прояснить.

— Ты не забыл эту игру, Абдуллатиф, — заметила она, смачно затянувшись. — Хочешь почтить память нашего былого союза?

— Это не я его разрушил, — развел руками материализовавшийся Латиф. — Просто ты заигралась и тебе понадобился слуга, а не друг. А пришел я для того, чтобы ты не успела напридумывать себе всякую дичь.

— И в самом деле, что же я могу придумать, когда около моего дома бродят местные колдуны, а в лесу валяется труп моего брата? — зло прищурилась ведьма. — Надо быть полной истеричкой, чтобы углядеть в этих пустяках нечто двусмысленное и угрожающее!

— Я и не спорю, что это серьезно, только не сваливай все на меня! Просто ситуация вышла из-под нашего контроля, так что теперь расхлебывай как можешь. В конце концов это была только твоя затея!

— Абдуллатиф, ничего «нашего» больше нет. Я вижу, что ты пытаешься усидеть на двух стульях, поэтому и не причинил этому ведьмаку особого вреда. Так хотя бы не унижай себя враньем!

— Малефика, я бы сам предпочел, чтобы это не было правдой, — вздохнул Латиф. — Но если у тебя осталась хоть капля интуиции, то придется поверить! Я стащил с него сапоги с носками и оставил валяться там же на заливе, рядом с собакой. За ночь на таком морозе он без всякой магии должен был гангрену заработать!

— Ну если ты не врешь, то идея была красивая, — заметила Хафиза, — жаль, что получился пшик. Похоже, ты на него всерьез обиделся, инкуб! Неужто приревновал? Он подружился с твоей Гели, верно?

Латиф брезгливо дернулся, но ничего не ответил, и ведьма довольно ухмыльнулась.

— Ну а чего ты хотел? Рано или поздно она бы потянулась обратно к людям! По большому счету в этом-то он вообще не виноват.

— Если у меня украдут золотую цепочку, я буду разбираться с вором, а не с цепочкой, Малефика, — жестко произнес Латиф. — И давай закроем наконец эту тему! У тебя есть идеи насчет происходящего или только претензии?

— Ты должен знать, что у прирожденных ведьм всегда есть тотемы и аватары в животном мире, которые передают им частичку своей природной мощи. Например, у старой Мавахиб это была египетская летучая мышь-ночница — благодаря ей старуха видела в темноте и толковала звуковые вибрации в воздухе. Обычно такая сила дремлет, но в чрезвычайной ситуации напоминает о себе и даже спасает жизнь. Правда, это может принять весьма дикие и далекие от принятой морали формы.

— Ну да, я узнал, что старый колдун со своими подручными называл этого парня «Водяной Змей», но мало ли что? Сейчас люди на технику молятся, а не на дикую природу!

— Вот именно, змей! Мне и прислуга это слово шептала — больше они ничего толком и не поняли, только повторяли: «Соабэн, соабэн!» А глаза у всех белые от ужаса, будто самого Ахримана во плоти повстречали, — промолвила Хафиза.

— Ты про этого мальчишку говоришь?! Малефика, ну это же просто смешно!

— А я в отличие от тебя привыкла думать и вникать, прежде чем смеяться. Так вот, ведьминского внутреннего зверя достаточно впустить один раз, и он уже не покинет душу. А рептилии, чтоб ты знал, умеют спасаться от холода, погружаясь в спячку и заглушая все чувства и реакции, превращаются в этакие живые консервы за ледяным панцирем. У этого ведьмака, похоже, сработала именно такая защита!

— Тогда он и спал бы на том берегу до утра, а не носился босиком по окрестностям! Ни одно живое существо не станет зря растрачивать силы в опасный момент. Почему ты вообще уверена, что именно он был около твоего дома?

— Я учуяла его запах сразу как вернулась из города: он мне еще с той дачи памятен, где убили Нурию. Даже ее кровью до сих пор слегка отдает! А потом мы наткнулись на тело Курбана, которое успели обглодать бродячие псы. Вот так я по твоей милости потеряла уже второго родственника и помощника!

— Ты точно знаешь, зачем твоего недоумка понесло в лес?

— Может, затем, что он учуял опасность, которую не видел ты, со своей хваленой вековой мудростью?! — крикнула Хафиза, покраснев от гнева. — И погиб, защищая мой дом! А вот что ты делал в это время? Не сам ли натравил ведьмака на мое жилище?

— Я тогда еще и не успел сообразить, что ты устроилась именно здесь, — парировал Латиф. — Только сегодня, получив твое послание, сопоставил все факты и вспомнил бурную молодость.

— Мою молодость, ты хотел сказать? — произнесла Хафиза, невольно улыбнувшись одним уголком рта — не то чтобы примирительно или тепло, а скорее безнадежно.

— Похоже, что и свою, — вздохнул Латиф и потянулся за сигаретой. — Ведь именно в этом поселке случилась одна из самых «веселых» тусовок. Вот скажи, Малефика: сколько на ней было нелюдей?

— Дурацкий вопрос, Абдуллатиф: один, и ты прекрасно знаешь кто, — отмахнулась ведьма.

Демон до сих пор помнил лица парня и девушки, которые учились в том же институте, что и Хафиза с сестрой, и однажды приняли ее приглашение на вечеринку. Веселье решили устроить в доме одной мажорки из подружек ведьмы. Наивная пара ненадолго стала знаменитой в вузе, но не могла этим насладиться, — после событий того вечера они не помнили даже собственных имен. Конечно, Хафиза сглупила, напоив их зельем и втянув в оргию со своим безумным и развратным братцем, но кто не делал глупостей в молодые годы?

Зато Латиф до сих пор считал, что поступил правильно, поглотив их души. Хотя подруга его об этом не просила, да и особо голодным он в тот вечер не был. Просто интуиция демона смерти хорошо считывала, когда ужасный конец для человека лучше, чем ужас без конца, и ему было ясно, что эти ребята такой ужас просто не потянут. Можно было не вмешиваться, но взыграл то ли порыв какого-то изуродованного сострадания, то ли протест против Хафизы, которая тогда походила на кошку, забавляющуюся с уже полузадушенными мышами.