Ледяное сердце (СИ). Страница 29

Он вынул зажигалку, ожесточенно чиркнул колесиком и только с четвертой попытки смог закурить. Гелена отдышалась и нерешительно спросила:

— Ты сожрал их души?

— Ну, если хочешь, называй это так, хотя насчет душ ты им явно польстила. Не деликатес, конечно, но на сухой паек потянет. А что же мне остается, если дома ужина не допросишься?

Латиф шутливо развел руками, и Гелена, поняв, что после насыщения он перестал сердиться, потерлась щекой о его плечо.

— Прости меня, пожалуйста, — робко сказала она. — Я обещаю больше так не делать, только не запирай меня! Ну как я буду все время одна в глуши? В городе я хоть немного оживаю.

— Вижу! — хмуро отозвался Латиф. — Я же за тебя боюсь, дурная ты голова! Если бы я не вмешался, ты бы сама их прикончила?

— Наверное, да. Очень уж меня зло взяло...

— Вот это меня и тревожит, Гели. Импульсивность хороша в сексе, а в магических делах только вредит. В конце концов я из тебя надеялся сделать обольстительницу, а не киллера. Надо как-то поработать с твоими нервами, пока ты не натворила бед.

Гелена подумала, что оттягивать тяжелый разговор больше не получится, и промолвила:

— Это все из-за Олега, он меня сегодня окончательно отшил.

— То есть? — нахмурился Латиф. Выслушав ее, он задавил сигарету в луже, схватился руками за голову и прошипел какое-то арабское ругательство.

— Ну и что мне с тобой делать? — добавил он. — Черт, ну зачем ты про ребенка-то стала говорить, хабиюн[1]?! Теперь он тебя точно к себе не подпустит!

— Да он и так уже с крючка сорвался, Латиф, — вздохнула Гелена. — Слушай, ну не зацепила я его! Что, не может такого быть? Я же не суккуб все-таки!

На секунду демон задумался, затем произнес:

— В принципе может, но не в этом случае, мужик слишком хилый. Я догадываюсь, в чем дело: кто-то его от тебя отторгает, причем по-серьезному, профессионально. Видно, твой Олег и с другими ведьмами якшается.

— Ты шутишь? Откуда там ведьмы! — нервно усмехнулась девушка. — Видела я и его дочь, и женушку, хоть и мельком: обычная серая масса, какая в «Пятерочке» толпами ходит, а из колдовства знает только иголки под дверью да уринотерапию. А с другими бабами он вроде особо и не общался.

Латиф пристально посмотрел на жену и промолвил:

— Ладно, сказанное обратно не засунешь, но Олега твоего нельзя отпускать. Я тебя очень прошу: вспомни все, что он тебе сказал, с первого до последнего слова.

Гелена напрягла память, хотя ей, сказать по правде, все речи Цыплакова виделись довольно бессмысленными. Однако у Латифа оказалось другое мнение.

— Стой, как ты сказала? Друг выручил? — неожиданно переспросил он.

— Ну да, как-то там с семьей помог, насколько я поняла. Я же на дочку Олега плеснула черной аурой, вот они, видно, кому-то и пожаловались...

— Что? Ну час от часу с тобой не легче! — застонал Латиф. — Тебя в детстве еще не учили, что если не знаешь, то лучше не браться? Мало мне других проблем!

— Я не знаю, мало или много, ты же мне о них не рассказываешь, — поддела Гелена.

— Так, хватит препираться, Гели! Надо все выяснить про этого друга, а главное, насчет его жены, матери, сестры, любовницы. Нутром чую: если у самого Цыплакова знакомых ведьм нет, значит, их надо искать именно в этом кругу. Подсуетились из бабской солидарности, чтоб им провалиться...

Латиф отряхнул с куртки дождевые капли и сказал:

— Все, хватит нам тут прохлаждаться, сейчас вызову такси — и домой. Завтра отдохни, возьми денег и купи себе что-нибудь, а потом будем все это разгребать.

— Разгребать? — машинально повторила Гелена. — Слушай, Латиф, да зачем нам этот геморрой? Давай просто плюнем и забудем! Что, мало вокруг мужиков и баб посговорчивее? И вообще лучше уехать куда-нибудь на солнце и в тепло, — сейчас все равно в Питере самый поганый сезон начнется, а там мы и нервы успокоим.

Ифрит резко повернулся и промолвил:

— Давай условимся, Гели: когда я говорю «нельзя» — вопрос больше не обсуждается. И если ты не перестанешь своевольничать, мне все-таки придется принять более строгие меры, хотя я этого совсем не хочу.

Гелена вздохнула и, чуть помедлив, поплелась вслед за мужем искать машину.

[1] Дура (араб.)

Глава 11. Тайны воды и трудности роста

— Так и сказал, «бабская солидарность»? — усмехнулся Илья, когда Накки рассказала ему, как подкараулила Гелену и услышала откровения инфернальных супругов. — Ну понятно: человек — по умолчанию мужчина, ведьма — по умолчанию женщина. Впрочем, стоило ожидать, что про заслон догадаются, но что они намерены делать с Олегом? Что на его языке значит «не отпускать»?

— Думаю, то же, что и с этими юнцами, — пожала плечами Накки. — Бес не желает оставлять твоего приятеля в живых, не в его правилах отпускать недобитков. Видимо, раньше он не знал таких поражений и сейчас не может с ними свыкнуться. К тому же, он стареет и от тяжести прожитых веков начал терять голову — с нами это, увы, тоже бывает.

— Спасибо тебе огромное, — тепло сказал Илья. — Я всегда знал, что ты умница! Правда, жутко представить, что и наш обычный питерский дождь способен наблюдать и подслушивать разговоры.

— Я же говорила, что мы это дело любим, — невозмутимо отозвалась водяница. — А прикинуться лужицей, облаком пара, а то и лесным зверем, — не достижение, а природный дар. К тому же, про ребенка мы из их разговоров вряд ли что-то выясним. Девица явно ничего не знает, а бес сам боится невзначай что-то ей сболтнуть, так что будет держать рот на замке.

— А что было после разговора?

— О, я проводила их до самого логова, и тут наш старик тоже все верно просчитал. Они живут в полупустом селении недалеко от Лаукаанйоки[1], в заброшенном доме, который когда-то принадлежал купцу-промышленнику. Он слыл любителем разнузданных кутежей, которые со временем становились все более жестокими. Однажды накормил гостей пельменями с толченым стеклом, а вскоре сам умер от страшного хмельного отравления, в агонии и бреду. За годы дом выстоял, хоть и поблек, и местные власти хотели привести его в порядок, но так и не собрались.

— И как же они там устроились?

— Ну, ему вообще немного нужно, а для нее он достал генератор, воду и дрова привозит на машине. Так что она стряпает на допотопной электроплитке, греется у радиатора, спит под двумя одеялами — на дворе-то не май-месяц.

— Н-да, шикарная жизнь у жен демонов, — усмехнулся Илья. — Теперь я совсем не удивляюсь, что она стала пить.

— Смотря какой демон, — заметила Накки. — Но забавно, как они оба заботятся о внешнем блеске — она покупает дорогие продукты, модные наряды и туфли, в спальне хранится старинная шкатулка с Востока, а внутри самые редкие драгоценности, даже танзанит и черный опал. У нее и кольцо с таким камнем, но она, похоже, и не подозревает, что носит на пальце целое состояние.

— Выходит, там настоящая пещера с сокровищами?

— Это еще не все: незадолго до смерти тот купец успел заказать у одного живописца свой портрет, который каким-то образом уцелел и не попал никому в руки, после всех революций и войн. Он хранится на втором этаже, и знаешь, бывший хозяин чем-то похож на этого беса...

Илья задумчиво смотрел в темную воду с борта маленького катера, на котором они с Накки и одним парнем из водяных вышли на рыбную ловлю в озере. Девушка подставила лицо лунному свету, и ее длинные волосы, выбившись из-под капюшона, сияли словно клейкие серебристые паутинки.

Сейчас водоем казался крепко уснувшим и мелкие волны будто вибрировали в такт его размеренному дыханию. Однако с позволения Вэден-Эмя и незримых духов ночи помощники Антти добывали немного его богатств, которые затем отправлялись на стол к гостям, политые лимонным соком или сваренные в густых сливках. Пока водяной вытягивал сеть, в которой бились серебристые окуни и плотички, Илья тихо проговаривал благодарственные руны.

Затем они убрали улов в мешок с влажной травой, отложив несколько рыбешек — Накки уговорила Илью отведать их прямо с огня. Костер развели вокруг большого гладкого камня, и когда он раскалился, Накки выпотрошила рыб, сдобрила их специями, смазала маслом и положила на гранитную жаровню.