Ледяное сердце (СИ). Страница 26

Окна первого этажа светились, и финн сообразил, что здесь проходит какое-то ночное культурное мероприятие. Над дверью было выведено название галереи — «Лилит», и изображен женский лик, обрамленный завитками черных волос.

Илья потянул на себя тяжелую дверь — Кави осталась дожидаться его за углом. За небольшим гардеробом и стойкой информации располагалось фойе, где разносили шампанское, закуски с морепродуктами и десерты, а чуть дальше — сами выставочные залы. Сейчас в них толпилось немало народу.

В первом зале Илья увидел целый ряд небольших женских скульптур из какого-то позолоченного материала — их обнаженные тела, прикрытые лишь длинными волосами, изгибались в самых соблазнительных и в то же время естественных позах. Они расчесывались, полоскали ноги в невидимой воде, испуганно отворачивались, дремали, уткнувшись лицом в колени, даже зевали и почесывались.

А на стенах висели большие полотна, на которых также изображались золотые силуэты женщин, — все они словно плавали в мерцающей янтарной дымке, томно прикрыв глаза и выставив на обозрение безупречные очертания тел. Илья узнал цвет жидкого золота во флакончике, который все еще был в кармане его куртки. Он разбирался только в красках и растворах для дерева, но сейчас был уверен, что все картины написаны этим золотом, без примеси других цветов, — тут были какие-то иные ингредиенты. В зале стоял странный густой запах, в котором смешались химикаты, цветочная пыльца, человеческий пот и мокрая земля. Но другие зрители, похоже, этого не замечали, спокойно угощались шампанским и фотографировались на фоне экспонатов.

Пройдя до конца, он оказался в следующем зале, который был меньше и скромнее. Здесь выставлялись обычные портреты маслом — люди в полный рост или до пояса, на фоне красивых интерьеров и пейзажей. Однако Илью больше всего заинтересовал холст в углу, на котором был изображен мужчина с колоритной восточной внешностью. Колдун подошел ближе и присмотрелся. На вид тот был примерно его ровесником, бледное лицо с чуть неправильным носом и миндалевидными черными глазами несомненно выделялось из толпы и выражало гордость, смешанную с настороженностью. Волнистые угольно-черные волосы прикрывали уши и спадали на воротник желтой рубашки. Рукава были закатаны по локоть и на левой руке виднелся узор из каких-то звезд и ромбиков — вряд ли татуировка, скорее боди-арт. А вот на правой, которой тот подпирал подбородок, Илья смог разглядеть простенькое гладкое кольцо, похожее на обручальное.

— Что, впечатляет? — вдруг произнес кто-то у Ильи за спиной. Обернувшись, он увидел лохматого парня в очках, с бейджиком куратора. Не дожидаясь ответа, тот добавил:

— Ну да, харизма так и прет. Как считаете?

— Вроде того, — кивнул Илья. — А кто это, раз вы его так выделяете? Хозяин галереи, что ли?

— Нет, он не хозяин. Это Латиф Кахинни, наш давний партнер, марокканец. Снабжает галерею эксклюзивными художественными материалами и образцами с Востока, привозит всякие старинные вещицы для натюрмортов, иногда помогает нашим художникам выставляться за границей. А однажды даже перекрестное мероприятие организовал — художники из Марокко выставлялись здесь, а наши ребята у них, в Танжере.

— Надо же! А можно ли как-то связаться с вашим Латифом? Просто я занимаюсь деревянной мебелью и отделкой домов, и недавно поступил любопытный заказ на восточную стилизацию. Может быть, у него удастся проконсультироваться, а то и аутентичные материалы прикупить по выгодной цене?

— Ну, визитку могу вам дать, но я сам уже месяц с ним не связывался. Он иногда подолгу не отвечает, да и живет то тут, то там, вот и сейчас куда-то пропал. Но пару недель назад я здесь видел его жену, и она сказала, что из города он не уезжал, так что попробуйте.

— Жену? Так у него, наверное, целый гарем должен быть, если он марокканец? — шутливо спросил Илья.

— Это вы по сериалам судите? Нет, она у него точно одна — год назад женился, причем на нашей, местной девчонке. Ее Гелена зовут. Шикарная пара, хоть на обложку глянцевого журнала их выставляй! У меня, кстати, сохранилось их фото с одного из прошлых вернисажей — вот, взгляните.

Илья почти не удивился тому, что с дисплея на него смотрела именно та девушка, которую сфотографировала Мила. Только волосы у нее были по-молодежному небрежно собраны на затылке. Они с супругом стояли на фоне большой картины, обнявшись за плечи, в их лицах было что-то неуловимо близкое и в то же время они отличались. На мужчине была заметна печать усталости, странно сочетавшейся с молодым лицом, а в глазах девушки Илья видел зловещий огонек азарта. Латиф был одет в простую белую рубашку и джинсы, а Гелена — в черную кожаную куртку, под которой виднелось тонкое кружевное платье, похожее на комбинацию. Дикая эклектичность прямиком откуда-то из эпохи «секса, наркотиков и рок-н-ролла».

В то же время он признал, что девушка хороша собой и даже ямочки-провалы на щеках и тени под глазами придают ее лицу некую болезненную неординарность.

Он взял у куратора визитку и украдкой сфотографировал картину, чтобы показать ребятам, хоть уже не сомневался, что Латиф Кахинни и есть тот самый демон. Однако вопросов становилось все больше, а главное, Илья был уверен, что пара занимается вещами пострашнее, чем увод мужей из семьи и сбор компромата на неугодных невесток. Но парнишка-куратор явно ничего об этом не знал: для него импозантный марокканец был просто яркой личностью, эксцентричным ценителем искусства, а его жена — прекрасной и таинственной музой.

Попрощавшись с собеседником, Илья вернулся в зал с женскими портретами и на секунду застыл на месте. Затем перевел дыхание, осмотрел экспозицию еще раз и уже мог поклясться, что изображения изменились. Когда Илья только пришел, они казались умиротворенными, золотистый флер окутывал их тела подобно прозрачной вуали и женщины блаженно подставляли его теплу свою беззащитную плоть. Но теперь фон на глазах сгущался, наливался тревожным багрянцем, а на картинах у выхода и вовсе перетекал в черный цвет. Женские тела тоже поменяли положение. Все они частично терялись в этом вязком янтаре, их руки будто силились раздвинуть его толщу, а лица были не спокойными, а скорее болезненно-вялыми, со следами глубокого потрясения.

Илья огляделся, но никто из других посетителей, похоже, не заметил подвоха. Интуиция подсказала, что всматриваться в изображения сейчас не стоит: концентрация черной ауры ощущалась даже на расстоянии. Была ли это случайность или ловушка, заранее расставленная демоном, он пока не мог определить и поспешно вышел на улицу, где его дожидалась Кави.

На свежем воздухе ему неожиданно стало легко, и даже ночная темнота неприветливого района не пугала после янтарного морока «Лилит». Вдобавок началась морось, а затем и проливной дождь, который сейчас показался освежающим и сладостным. Поманив Кави за собой, Илья направился в ту сторону, где заканчивались жилые постройки и начиналось огромное шоссе, которое в сиянии дождевой воды казалось бурной рекой. Черный асфальт переливался и вибрировал, мерцая в свете фонарей как чешуя огромного водяного ящера, а шелест автомобильных шин походил на шипение голодного чудовища.

Однако Илью это не страшило: напротив, он вдруг ощутил, что в отличие от многих людей никогда не окажется совсем одинок в смутном мире. Он подставил лицо холодным каплям и ему показалось, что водяной змей коснулся его острием своего хвоста, а в ночных городских огнях виделись золотые глаза под остекленевшими веками. Змей по-прежнему помнил правнука Кайсы-людоедки и его сытные дары, а на неблагодарность чудовища ведьмы никогда не жаловались.

[1] Загробный мир в финно-угорской мифологии

Глава 10. Лилит

В это же время Гелена шла под ледяным дождем, не глядя по сторонам и со всей силы наступая в лужи, будто хотела излить все скопившееся внутри с водой и городской грязью. На глаза ей попалась неприметная дверь в полуподвал, и по флюидам ведьма сообразила, что это одно из заведений, любимых местными ночными охотниками и охотницами.