Ледяное сердце (СИ). Страница 21

Антти немного помолчал, отпил кофе и промолвил:

— Он оказался из непростых людей, тех, кого сейчас называют аферистами, но довольно большого полета. Предложил на себя работать, и так пронеслось несколько безумных лет — там бывало всякое, чем я сейчас не горжусь, но и посыпать голову пеплом никогда не собирался. По крайней мере крови на моих руках не было. Но знаешь, Элиас, безумие, даже самое острое и пряное, со временем приедается, и рано или поздно хочется притормозить. Так что я порвал с прошлым, хотя это стоило усилий, и решил обзавестись семьей. Женился на девушке из инкери, ее родня переселилась в Суоми еще в сороковые, и первое время мы жили неплохо — занимались торговлей, подумывали о детях, и прошлое даже стало казаться мне какой-то жуткой грезой. А после того, как жена перенесла несколько тяжелых выкидышей, у нас как-то все стало разрушаться. Она опустила руки, отстранилась, да и я почувствовал, что устал надеяться и утешать. В это время моя натура напомнила снова о себе, и брак окончательно рухнул. Вскоре после развода она написала мне, что уезжает сюда, на родину предков: мол, все эти годы так и не чувствовала себя дома. Ты, наверное, слышал о таком от своих родственников?

— Конечно, хотя лично меня это и не затронуло, — ответил Илья. — Впрочем, я никогда не любил называть себя инкери, считал, что я просто финн, но дом у меня здесь и другого не надо.

— А я после череды событий тоже оказался здесь, вдали от собственного дома, — об этом уж потом расскажу, — но бывшую жену больше никогда не видел. И даже не хотел искать другую, хоть и понимал, что останусь без преемника. С другой стороны, мои дети почему-то не захотели приходить в этот мир, и наверное, не зря. Не каждый вынесет такой груз, как у нас, Элиас, тут-то ты меня поймешь...

Илья кивнул, и старик продолжал:

— И понемногу я пророс здесь, понял, чем могу и хочу заниматься. Эти духи, которых ты здесь встречаешь, родились еще на переломе тех веков, когда на вашей земле стояли избы, финны просыпались с криком петуха, сбивали масло, ловили рыбу и катали горожан на праздниках. А их деды и прадеды и вовсе еще застали разборки между вожанами и новгородцами. Нам с тобой и не вообразить, сколько хранит память нечисти! Только люди забыли об Иной стороне, живут одним моментом и им нет никакого дела до равновесия в природе и времени. Какой домашний очаг, если жилье и семью сейчас принято менять как перчатки? Какие леса, когда их постоянно вырубают под уродливые многоэтажки? Какие воды, если их превратили в место для слива промышленной грязи? Средний мир практически стерся, так что его духам оставалось лишь кануть в Туонелу или погостить в этом мире. Так они вместе с проводниками и решили, хоть он и не стал для них истинным домом.

— Но ведь неизбежно вырастет новое поколение духов, которое никогда не знало питерских финнов, — заметил Илья. — Значит, они уже будут другими?

— Нет, у них же одна энергетика, в которой всегда будет жить и народная память, и кровь. Смена внешней оболочки тут ничего не значит. Мы помогаем им держаться и не выдавать себя, а они платят уважением, преданностью и трудолюбием. Но все-таки природа у них дикая, так и остались своевольными ребятами, — тут Антти усмехнулся, — и когда хотят, то бродят невидимками и играют в свои игры.

— Вот я и хотел в том числе спросить об этом, — осторожно сказал Илья и поведал про то, что вчера увидел в гостевом корпусе, не называя только имени домового. Старый колдун покачал головой и промолвил:

— Что же, Элиас, ты знаешь, что основной пищей для духов является вера людей и их энергия, но веры больше не осталось, а есть-то нужно. Проще всего это делать, когда человек беспамятен и наиболее уязвим, а плотский жар — самая питательная еда. Конечно, они получают это и когда кормят людей, но сокровенные и постыдные эмоции вкуснее, чем банальное насыщение. В конце концов от гостей-то много не убудет, они трогают только чувственную материю, а не тело. Зато осуществятся потаенные фантазии людей о нежной развратнице в бане или необузданном лесном дикаре, и они не станут искать приключений и ломать свой семейный уклад. Что же в этом плохого?

— Ну, не факт, что не станут, и отсутствие согласия — пожалуй, единственное, чего я не приемлю в сексе, — откровенно ответил Илья.

— Возможно, но увы, этим ребятам порой проще разрешить что-то, чем объяснить, почему этого не надо делать. Просто учти это на будущее, — многозначительно произнес Антти. — А еще помни, что хоть им и больше ста лет, они — не молодо выглядящие старики, менталитет у них такой же, как у наших двадцатилетних парней и девчонок. А в чем-то они даже наивнее, так как всю эту сотню варились в своем соку: домовые в избах, лесовики в лесах. Так что не робей и спуску им не давай.

— О, это я вам обещаю, — улыбнулся Илья.

— Вот и давай поговорим о будущем, а то я уже тебя заболтал. Я хочу, чтобы вы с Яном были моими преемниками и учениками, а помимо этого, от души предлагаю свою дружбу. Мне было бы больно сознавать, что дело, которому отдано столько сил, пойдет прахом после моей смерти, да и ты вряд ли захочешь свернуть с выбранного пути. Ведь так?

— Да, сворачивать я не люблю, даже если это дорого обходится.

— Об этом и речь, Элиас: ты очень сильный колдун, ты сам не представляешь, какие страшные нагрузки выдержал без помощи, без необходимых навыков. Другой бы точно сдался или с ума сошел. И силы твои не в знаниях, а в чем-то глубинном, что даже я не могу нащупать. Но все-таки ты человек, и твой запас прочности не безграничен, так что позволь помочь и тебе, и Яну. Ему, невинному ребенку, и так многое довелось пережить.

— Ну что я могу сказать? Для меня это огромная честь, — растерянно промолвил Илья. — Помощь мне действительно нужна: я боюсь, что сильно навредил одному неплохому человеку...

Старик понимающе улыбнулся, и Илья постепенно рассказал ему все, что произошло после неожиданной встречи в ресторане, хотя многое тот уже знал со слов Накки. Выслушав, Антти с отеческой теплотой потрепал его по плечу.

— Успокойся, Элиас, возможно, с твоим другом все и обойдется. Заклятие, о котором ты говоришь, наиболее опасно, когда его пускают в ход из корысти, а просящие готовы рискнуть здоровьем близкого из-за собственных прихотей. В такой семье воздух уже отравлен, а иммунитет слаб, поэтому и заклятие действует как сильнейший токсин, который потом приходится долго вымывать из человека. А тебе же никто не платил, ты хотел ребенка спасти от другого заклятья. Теперь все зависит от твоего друга и его семьи: если они справятся, поведут себя по-человечески, то он выкарабкается. Впрочем, на самом деле люди всегда творцы своего ада, а виноватыми почему-то назначают нас.

— Вы серьезно? Ну надо же! — просиял Илья. — А ведьму-то я от него смогу отвадить?

— Да, теперь она не сможет его очаровывать, но за ней стоит кто-то из нижнего мира, и он на этом не успокоится, а еще больше разозлится. Тем более что мальчика обязательно нужно найти, а он не позволит нам так просто это сделать.

— Выходит, вы беретесь за это дело?

— А почему нет? Кое-что я еще могу. Вот сейчас познакомлю тебя с людьми, которым тоже нужна наша помощь. Вместе мы лучше справимся, к тому же у нас есть твоя прекрасная Накки! Она ведь не простой дух, а лидер у наших водяных, давным-давно руководит и на охоте, и в спасении людей от природных бедствий и нежити.

— Пожалуй, я не удивлен.

— А вот чем ты ее так очаровал? Они, конечно, большие искусницы и охотницы до плотской любви с колдунами, но чтобы так сильно привязаться к одному — такого я еще на своем веку не видел. Нет-нет, с твоей я не был близок, та молодежь, которая здесь служит, для меня все равно что родные дети. Но с другими когда-то любил проводить время, и это тоже не способствовало новому браку...

Антти вздохнул с печальной мечтательностью, и Илья снова улыбнулся, вспомнив об оставленном завтраке.

— Честно говоря, мне и самому непонятно, — признался он. — Но по крайней мере я ей верю. А о каких людях вы говорили?