Ледяное сердце (СИ). Страница 18

Затем банник помыл ему волосы, смазал их хвойным маслом и вкрадчиво сказал:

— До гуляний время еще есть, так может быть, тебе кого-нибудь из девчонок позвать, чтобы ублажили? Они знаешь как горят поближе познакомиться!

— Благодарю, но не стоит, — неловко улыбнулся Илья. — Меня все-таки Накки сюда пригласила, так что это будет некрасиво.

Парень изумленно вытаращил глаза на странного колдуна, однако не стал допытываться, подал Илье полотенце и принес голубую рубашку с серебряной вышивкой и льняные брюки. Когда Илья вышел в коридор, его уже поджидала Накки, одетая в длинное серое платье с золотным шитьем. Она лукаво окинула его взглядом, и Илья видел, как ей хотелось поцеловать его в щеку и позлить столпившихся рядом водяных и лесных девчонок — некоторые пришли в гости из других мест. Домовинки и банницы держались скромнее, но тоже украдкой любовались молодым колдуном.

Илья хитро улыбнулся и сказал:

— А я принес тебе подарок! Сначала думал сережки сделать, но ты их не носишь, и выбрал вот это.

Он протянул ей тонкий деревянный браслет с вкраплениями голубых и перламутровых камней.

— Спасибо, — промолвила девушка, которая, похоже, была приятно удивлена. Он застегнул браслет вокруг ее запястья, и тут открылась дверь, на которую Илья прежде не обращал внимания. Все собравшиеся вышли к озеру. У огромного расколотого камня, который напоминал голову какого-то дремлющего чудовища, располагался каменный же алтарь без всяких украшений. Его начинили хворостом и сосновыми шишками и ждали, пока жрецы разведут огонь. Впрочем, несмотря на позднюю осень, на берегу было тепло благодаря магической энергии, и все шли босиком. Небо на горизонте переливалось бледно-золотыми красками и такое же теплое сияние окутывало фигуры духов, сосны на отвесном берегу, грубую поверхность валуна.

Молодые духи, готовящиеся вступить в брак, вышли вперед и ступили ближе к воде. Все были в светлых одеждах скромного покроя, девушки распустили волосы, предоставив легкому ветерку их трепать, их женихи также отличались пышными гривами. Все невесты показались Илье миловидными, но более простенькими, чем Накки, — возможно, в силу юности: если она выглядела на двадцать пять или двадцать семь человеческих лет, то этим было не дать больше восемнадцати.

На некоторое время воцарилось молчание, словно собравшиеся чего-то выжидали. Накки, которая придерживала Илью под руку, тоже притихла. Наконец к алтарю подошел старый Антти, тоже в просторной светлой рубахе, только сверху он накинул теплую жилетку. Все от мала до велика приветственно помахали и кто-то крикнул:

— Хэй, Велхо!

— Вот он, Велхо ваш, а я Антти, — усмехнулся старик, положив руку на плечо Ильи. — Нет, я, конечно, до смерти останусь проводником, но пора уже и дать себе передышку, ребята. Оставлю на себе хозяйство, счета, кладовые, а за вами он пусть теперь приглядывает, — больно уж тревожное это дело!

Илья слегка растерялся и почувствовал, как кровь бросилась в щеки. Слова Антти озадачили, но и пробудили какую-то сладостную тревогу. Тем временем женщины добродушно улыбнулись, некоторые мужчины посмотрели на него искоса, чуть снисходительно, но после предупреждения Накки Илью это не смущало. Старик подозвал его к алтарю, туда же подошла и молодежь, и оба колдуна стали читать воззвания к Вэден-Эмя[1], матери вод, покровительствующей семьям. Затем они подожгли хворост в очаге и после этого один из духов поднес клетку, в которой была крупная белая курица. Антти вручил Илье маленький острый нож, тот перерезал птице горло и жертвенная кровь брызнула в прозрачную гладь озера.

Молодые зашли в воду по щиколотку, склонились и закрыли глаза в ожидании пока богиня примет дар. Остальные слегка расступились, встали полукругом и в центр вышел Коди-Халтиа. Присев на валун, он взял кантеле[2] и стал перебирать грубыми пальцами струны, от которых полилась чарующая мелодия. Илье послышался в ней и шелест прилива в морской раковине, и потрескивание дров в очаге, и трели насекомых, затаившихся в траве, и шипение от раскаленных камней в сауне. Все стихии сливались в одну через зов музыканта к высшим силам, которые оставили своих потомков блуждать в человеческом мире.

— Халти мой давний друг, а еще он здесь самый старший рунопевец, — объяснил Антти Илье, — ему довелось пережить зарождение лютеранской церкви в Ингрии, с первого скромного прихода на Лемболовском озере. А до этого он выучился у предков тем напевам, что исполнялись еще в расцвет славы викингов.

Илье вдруг показалось, что многовековая память, живущая в энергетике этих созданий, наваливается на него неподъемным прессом. Нечисть издала негромкий, но резкий гортанный клич, от которого почему-то загудело в ушах и висках, а затем перед глазами растянулась багровая пелена. Илья подумал, что эти голоса, наверное, разнеслись по всему северному краю ураганными порывами, к которым жители успели привыкнуть и все же невольно вздрагивали от холодка в самом нутре.

От воды пахнуло чем-то металлическим, и ему показалось, что из нее высунулись белые кости, обвитые темными водорослями, а среди них поблескивала серебряная нить, подобная той, которую Илья вручил водянице.

Затем мелодии кантеле стали все более стремительными, веселыми и отчаянными, духи, особенно молодые, бросились танцевать — и парами, и поодиночке. Но в центре, конечно, были новобрачные, которые не стеснялись жарких объятий и недвусмысленных ласк. Было понятно, что они уже прекрасно осведомлены, какое удовольствие их ждет за дверями супружеских спален.

— Похоже, доказательство невинности у вас не требуется? — шутливо спросил Илья у Накки.

— Какое там! — усмехнулась она. — У нас редкие девушки успевают ее сохранить до брака, а про парней и говорить нечего — те еще на людях упражняются...

— В каком смысле успевают? — удивился Илья.

— Потом поймешь, — сказала водяница с какой-то неуверенностью. — По крайней мере мы к этому совсем иначе относимся, Велхо. Сам посуди: девчонки издавна росли в избах, где и хозяева, и скотина плодились да размножались у них на глазах, или в лесу, где зверье веками рождалось, спаривалось да умирало. Ясно, что к моменту созревания они уже все знают и не стыдятся того, что хотят мужчину! У нас скорее смущение и зажатость в первую ночь считается дурным тоном. Нет, травить за это, как вы испокон веков поступали с «порчеными», конечно, не станут, но могут стыдить и посмеиваться.

— Выходит, с женщины все равно спрос больше?

— Ну не скажи! Знаешь, как мы за насилие над женщиной наказываем? Впрочем, лучше не буду говорить, потому-то у нас такого почти не происходит.

Увлекшись беседой, Илья бросил взгляд в толпу веселящихся и вдруг заметил в ней совсем необычный силуэт. Это была девушка в длинном белом платье из кружева и еще какой-то тонкой ткани, под которой просвечивала смуглая кожа, с пышной юбкой, а полуоткрытые плечи сияли глянцевым блеском. Вьющиеся темные локоны спускались вдоль спины. Никто из духов так не одевался, и Илья невольно застыл в изумлении.

— Посмотри туда! — сказал он Накки шепотом.

— Куда, Велхо? — удивилась девушка.

Тут незнакомка на миг обернулась, но Илья не успел разглядеть лица — перед глазами почему-то мелькнул освещенный фонарями городской парк, но не тот, где они были с Яном. На миг он увидел себя на берегу небольшого пруда, в котором отражались искры фейерверков, а рядом возвышалась старая белая беседка.

— Велхо, ты как? — настойчиво повторяла Накки. Илья зажмурился, потряс головой и видение исчезло, как и странная гостья. Однако перед глазами все еще плыл туман и слегка мутило. Он плохо помнил, как вернулся в корпус и оказался рядом с Антти, протягивающим ему под нос какой-то остро пахнущий порошок. Духи тоже возвращались и, похоже, намеревались продолжить праздник под крышей.

— Ты, вероятно, хочешь отдохнуть, Элиас? — спросил старик. Илья растерянно кивнул, и Антти только похлопал его по плечу.

— Успокойся, ты все отлично сделал. Тебя сейчас проводят наверх и станет лучше.