Ледяное сердце (СИ). Страница 11
А теперь чужой холодный край удерживал его в своих влажных щупальцах. Латиф продолжал носиться по миру — только за минувший год жизни с Геленой они повидали все части света, и в это время он был почти спокоен. Однако приблизилась зловещая осенняя дата, и ему пришлось вернуться в город их знакомства. Теперь Латиф надеялся только, что Гелена будет знать свое место и не задаст лишних вопросов. А то в последнее время у нее прорезалась эта тревожная наклонность, как, вероятно, у любой женщины, которая начала привыкать к статусу супруги.
Латиф поставил ей условие: они поселятся не в центре города, а ближе к природе, без толпы зевак и нагромождений инфраструктуры. Конечно, Гелена немного капризничала, но вскоре сдалась и привыкла к их жилищу — старому деревянному дому в два этажа, с башенкой и цветными стеклами. Прежде его облюбовали местные бродяги, но Латиф быстро с ними разобрался, хотя их души успели утратить всякие вкусовые качества.
При желании он добрался бы до дома за пару мгновений, но сейчас решил поехать на машине, чтобы немного продлить уединение. Как назло, в пути начался дождь, и не тот, что нравился Латифу — быстрый, сопровождающийся громом и сиянием в небесах, как летом, а по-осеннему боязливый, монотонный и изнурительно долгий.
Когда он приехал, уже совсем стемнело, благо сегодня Гелена никуда не отлучалась и ее не надо было подвозить. Даром переноситься с места на место Латиф не мог ее наделить, а если по-честному, то и не хотел бы. Он все же рос на Востоке и считал, что избыток воли только развращает, особенно женщин. А еще ему действительно хотелось возвращаться в прибранный дом к приготовленному ею сытному ужину, хоть физически он и не зависел от температурных колебаний и еды. Это было необходимо на каком-то ином уровне, ставшем опасной чертой между наслаждением и гибелью, но Гелене он этого предусмотрительно не показывал.
Латиф сам отпер дверь, оставил куртку и берцы в тесном коридоре и прошел на кухню, такую же старую и непрезентабельную, как фасад дома. Впрочем, интерьер его и не интересовал — все равно пристанище временное, а вот отсутствие ужина сразу насторожило, и он отправился в комнату, чтобы объясниться с благоверной.
Гелена сидела на кровати, с распущенными волосами, в теплом узорном халате, и неторопливо жевала дольки апельсина. Кожура сиротливо валялась на туалетном столике. При виде мужа она не встала, а лишь туманно улыбнулась и промолвила:
— Ты опять пропадал неизвестно где, Латиф. Заметь, я ведь тебе не мешаю, но мне начинает казаться, что я попросту тебе надоела. Не слишком ли это предсказуемо? С таким же успехом я могла выйти и за своего бывшего парня.
— Это про того послушного песика, который бегал за тобой в надежде, что его когда-нибудь допустят до тела? — усмехнулся Латиф. — Ты кого угодно можешь пытаться обмануть, Гели, но не меня, — за него ты никогда бы и не вышла, я только слегка ускорил процесс.
— Ладно, забыли о нем, — вздохнула Гелена. — Хотя ты перенял от него манеру называть меня на свой вкус, а не так, как я хочу. Видимо, это болезнь всех мужиков, в том числе и демонов.
— А ты переняла от других женщин манеру выносить мозг? Впрочем, это я еще готов простить, проблема в другом — ты ленива, Гели. Я тебе все это время предлагал очень легкие дела, но ты даже с ними стала справляться спустя рукава, да еще взяла моду выпивать. Так что смотри, рано или поздно я могу и задуматься о твоей ликвидности.
— Понятно, — произнесла девушка, нервно прикусив губу, и поднялась с мятого покрывала, от которого шел сильный запах парфюмерии. — Только я подозреваю, что дело не в лени и не в пьянстве! Знаешь, как у нас говорят? Мужчины стареют как вино, а женщины — как творог, а я тем более состарюсь гораздо раньше тебя! Но вы всегда найдете, как бы покрасивее вывернуться!
— Не говори глупостей, тебе слишком далеко до старости. И какой еще творог? Ты пахлава из меда, затягивающая своим сладким ядом так, что становится нечем дышать и вместо крови по венам течет золотистый клей...
Латиф подошел к Гелене так близко, что она ощутила пропитавшие его запахи мокрого асфальта и бензина, которые волновали ее не меньше, чем привычный аромат специй и морской соли. Но для виду она сморщилась и уперлась ладонью в его грудь.
— Фу, смой это с себя, — капризно протянула девушка. — И вообще, Латиф, ты слишком напряжен, тебе пора расслабиться. Ванну я уже приготовила, а потом мы можем снова перебраться сюда — ты же знаешь, как я люблю влажные простыни!
— Подожди, я только печь затоплю, — отозвался Латиф с напускной небрежностью: желание уже одолевало его, но дом было необходимо заранее прогреть. Затем Гелена скинула халат, крепкое смуглое тело предстало во всей красе — от белья она предусмотрительно избавилась заранее. Ловкие пальцы взялись за воротник его свитера, ремень на джинсах. Она тоже залюбовалась его широкими плечами, стройным мускулистым торсом, лоснящейся светлой кожей. Редкие черные волоски на его груди приятно щекотали ее тело. Латиф протянул руку, крепко сжал ее тонкие пальцы и повел в ванную комнатку, где поджидала старомодная чугунная чаша, наполненная водой с запахом мяты и лимонного цветка. Пока вода была холодной, но Латиф легко и быстро нагревал ее с помощью своей энергии.
Однако до постели он, разумеется, не дотерпел. Он еле смог вытащить Гелену из воды и уложить на пушистый коврик около ванны, и то лишь потому, что прямо в ней предаваться утехам было технически неудобно. Почти придавил девушку собой и, не тратя времени на прелюдии, толкнулся так, словно хотел выбить воздух из ее легких. С каким-то животным остервенением демон целовал ее лицо и шею, оставляя алые хозяйские метки, до синяков сжимал грудь и бедра. Он знал, что щепотка грубости была именно тем компонентом, который довершал гармонию и сладость единения для Гелены, а для него — спасал от хронического чувства безысходности, напоминал, что он еще живет, а не доживает. Их страсть не могла привести к продолжению рода, но когда Латиф очередной раз обводил ее своей стальной хваткой, ему казалось, что все это не просто так.
Наконец Гелена почувствовала, что он слегка утомился, и подалась вперед. Латиф без возражений лег на спину: ему нравилось, когда она в нужный момент забирала инициативу, давая мужчине просто наслаждаться. Струйки воды стекали из-под ее темных волос, змейками опутавших плечи, она двигалась плавно, размеренно, без лишних эмоций, что очень ему нравилось. Она никогда не разыгрывала перед ним шумную страсть, обоим хватало тех огненных импульсов, которые они чувствовали губами, пальцами, беззащитной кожей.
Вскоре она бессильно опустилась ему на грудь, поцеловала в щеку и шепнула:
— Ну что, ты больше не сердишься?
— Да, ты знаешь, как меня умаслить, — усмехнулся Латиф. — Остался лишь финальный штрих, и я буду готов к примирению.
— А ты все-все знаешь о женских привычках?
— Может, и не все, Гели, у меня есть дела поинтереснее. Но сейчас я сосредоточен только на тебе, так что пользуйся.
Гелена снова покорно вытянулась перед ним. В этот момент она напомнила Латифу плотоядный цветок, с заманчиво яркими бархатными лепестками и смертоносным нутром. Но для него она всегда оставалась усладой, прирученным хищником, точно выверенной дозой опасного дурмана.
Наконец они перевели дыхание и все же решили ополоснуться. Гелена сидела спереди, расслабленно положив голову на его плечо и водя рукой по воде.
— Я надеюсь, настроение у тебя улучшилось? А то в последнее время твоя аура мне не нравится. Ходишь вечно как в воду опущенный и хоть бы раз объяснился...
— Ладно, — хмуро сказал Латиф. — Раз для тебя это так важно, то я провалил одно дело. Но смаковать подробности мне не хочется, к тому же рано или поздно я доведу его до конца.
— Ты потерял деньги?
— Да на деньги было бы плевать, Гели, я лицо потерял. Когда такое в последний раз случалось? Разве что в юности, но это же другое дело: в арабской стране демону-инкубу особо не развернуться! Кого там соблазнять? Женщин, которые в то время и не ведали, что секс может быть приятным? Когда я вырос, то скитался по разным городам и общинам, и кое-где им для надежности и обрезание делали — якобы так мужу приятнее, и рожать будет легче. Вот и посуди, что после этого думать о людях?