Ледяное сердце (СИ). Страница 10

Девушка хотела спросить у соседей, в чем дело, но все двери оказались заперты, квартира словно вымерла, и только слышались противные звуки — скрип, шипение, попискивание, скрежет ножа по стеклу. Она побежала обратно в комнату, и дверь за ней тут же захлопнулась. Вероника споткнулась в темноте, чуть подвернула ногу и вскрикнула: ей вдруг показалось, что она застыла на краю пропасти. Между старыми половицами разрасталась прореха, превращающаяся в огромную яму, из которой валил пар. Вероника зажмурилась, изо всех сил уговаривая себя, что просто видит страшный сон, но перед глазами вдруг вынырнуло из мрака человеческое лицо. Оно было страшно изувечено, словно из него зубами выдрали кусок плоти, и девушка осознала, что видела саму себя.

Вдруг дверь распахнулась и она услышала голос Саши, от которого моментально потеплело на душе.

— Вера, родная, где ты? Почему в темноте сидишь? — крикнул он встревоженно.

Свет не зажегся и соседи по-прежнему не откликались, так что парень тоже перепугался не на шутку. Он включил фонарик на мобильном и увидел Веру, белую как полотно, забившуюся в угол дивана.

Когда она все ему рассказала, Саша предложил переночевать у ее бабушки, но девушка отказалась, боясь, что той после недавнего приступа гипертонии станет совсем плохо.

— Давай лучше поедем на дачу, — предложила она. — На последнюю электричку мы еще успеваем, а здесь я не останусь. Я уверена, что нас чем-то травят, ртутью или еще какой-то гадостью, которая разрушает мозг. Пересидим на даче немного и решим как быть дальше.

— Ртутью? — недоверчиво протянул Саша. — А электричество тоже от нее замкнуло? И соседи из-за ртути сбежали?

— Я не знаю, но только здесь нам оставаться нельзя! Еще один такой вечер я не переживу, — решительно сказала Вера.

Они кое-как отыскали документы и скромный запас денег, поехали на вокзал, а к ночи прибыли в дачный домик. Едва переступив порог, они улеглись на отсыревшее после лета покрывало и несколько часов проспали как убитые.

Их разбудил ураганный ветер: хлипкие стены домика зашатались, а ребята съежились на диване, пытаясь успокоиться и укрыть друг друга от злобного сквозняка. К утру Саша начал кашлять, затем слег с сильным жаром, а до ближайшей больницы или поликлиники было не меньше десяти километров. Мобильные телефоны так и не заработали, и Вера тщетно бегала по округе в поисках живой души. Когда она вернулась, парень лежал без сознания, а из его носа и рта медленно текли струйки крови.

Девушка бросилась к колодцу, чтобы принести для Саши воды, и увидела, что тот зацвел и отвратительно пах мертвечиной. Это добило ее, она села на стылую осеннюю землю и зарыдала. Кое-как придя в себя, Вера возвратилась в дом, легла рядом с парнем и утирала ему кровь, старалась отогреть своим дыханием. Ей показалось, что смерть уже неотвратима, и больше всего она хотела отключиться раньше него.

Сколько минут или часов они так пролежали в полутемной комнате, Вера не знала. Кровотечение, по-видимому, иногда прекращалось, порой Саша даже открывал глаза, но взгляд бестолково блуждал, ни за что не цепляясь. Она почти впала в анабиоз, когда вдруг почувствовала резкий запах дыма и еловой хвои.

Комнату заволокло серой пеленой, источающей лесной аромат, Вера почувствовала резь в глазах, а затем остолбенела — из этой пелены выступили трое молодых мужчин, все высокие, широкоплечие, похожие на викингов из старых фильмов и эпосов. Их бледная кожа, светлые глаза и длинные волосы словно подсвечивались в полумраке. Все трое подошли ближе и присмотрелись к ребятам, которых било мелкой дрожью — Сашу от недуга, а Веру от ужаса перед бесстрастными лицами пришельцев. С таким выражением они в равной степени могли как спасти их, так и забрать на заклание.

Наконец один, с золотистыми волосами и легкой щетиной, повернулся к своим товарищам и произнес что-то на незнакомом языке. Те кивнули и вышли во двор, а первый склонился к ребятам и провел ладонью у них перед глазами. Саша в забытье ничего не заметил, а Вере неожиданно стало легче, и даже мысль о смерти перестала пугать.

Вскоре один из парней вернулся с ведром воды, которая, к изумлению Веры, оказалась совершенно чистой. В четыре руки незнакомцы обтерли Саше кровь, напоили его и Веру из кружки, приложили ко лбу девушки влажную ткань и она сразу почувствовала расслабление. Где-то через полчаса со двора послышался шум мотора и молодые мужчины, все так же молча, подняли их и отнесли в большой автомобиль.

По дороге Вера уснула и очнулась в большой теплой комнате, в чистой постели. На соседней кровати лежал Саша, которого осматривал пожилой мужчина, а около Веры сидела рыжеволосая девушка в длинном пестром платье и протирала ей чем-то лоб и запястья. Затем она покормила Веру бульоном и вареным мясом, напоила теплым ягодным соком.

Вера почувствовала, что внутри у нее стало понемногу оттаивать, хотя она еще ничего не знала об их пристанище и этих людях. Да и люди ли они? Она даже не знала, на каком языке здесь говорят, но решилась обратиться к девушке по-русски:

— Скажите, пожалуйста, что это за место?

— Ведьмин дом, — лукаво улыбнулась рыжая. — Место, где накормят, в бане попарят, в постель уложат и наутро съедят, — разве не видно?

[1] Здравствуйте (фин.)

Глава 4. Латиф и Гелена

Мужчина, одетый в кожаную куртку и темные джинсы, с черными волосами до плеч, медленно шел вдоль притихшего Обводного канала, над которым висели облака выхлопных газов и строительной пыли. Не первый год Латиф жил в этом городе — впрочем, подсчет календарных листов давно не имел для него значения, — успел приноровиться к его духу, атмосфере и органике, но постоянно нуждался в новой подпитке. Хотя здесь даже питание, казалось, не шло впрок: жители упорно не желали делиться своими жизненными соками. Видно, этот сумрачный мир выделял своим отпрыскам так мало сил, что они судорожно в них вцеплялись и с трудом велись на уловки. Может быть, в каждом из них жила частица нечисти, той самой, которая все еще говорила на диалекте вымерших племен. Или его собственная энергетика стала давать сбой...

Эта пробудившаяся склонность к самокопанию даже немного пугала его: неужели она означает закат жизни, которого не миновать и могущественному демону? А он был еще не готов к нему, особенно с тех пор как встретил Гелену — простую девушку, которая смогла выдержать его взгляд и яростную сексуальную энергию. У нее нашлись и другие таланты, но всякая медаль имела обратную сторону.

По вечерам почему-то всплывало в памяти раскаленное небо, замшелые скалы, бескрайний океан, пестрота и многоголосье базаров — родной, но уже бесконечно далекий Танжер, плавильный котел между Европой и Африкой, земля разных народов, вероисповеданий и исторических событий. При всем равнодушии Латифа к людям и среде их обитания, берберы были единственным народом, с которым он ощущал что-то похожее на родство и никогда их не трогал, если не считать детства.

Духи не появляются на свет сразу взрослыми, но Латиф не знал своих родителей и не любил вспоминать детство. Он рос в сиротском приюте — его подкинули прямо на ступени, и помнил в основном запах подгоревших пшеничных лепешек и сухофруктов, которыми воспитанников потчевали по особым дням. Там он и получил от кого-то из служителей имя Абдуллатиф Кахинни, которое совсем не подходило к его природе*, и тем не менее он представлялся им всегда и везде. Менялись эпохи, страны, традиции, женщины, испытания, несомненно что-то ломалось и в нем самом, но имя он никогда не менял — возможно, из желания любого разумного существа иметь хоть что-то свое.

Конечно, няньки и кормилицы в приюте быстро заметили, что крупный красивый младенец не просит грудь, не хворает, хотя другие дети постоянно хватают инфекции, а главное, не пачкает пеленки даже после принудительного кормления. Но в то время люди охотно верили в чудеса и промысел Аллаха, поэтому ребенка сочли даром небес. Не сразу они поняли, что все, в кого он долго всматривался черными глазенками, мучились головной болью, упадком сил, бессонницей и апатией. Зато сам мальчик от этого будто расцветал, наливался силой и румянцем. Поначалу Латиф, как и человеческие дети, не умел контролировать свои аппетиты, но затем научился скрываться. Первое время он даже сам подрезал растущие когти, пока не встретился со старшими духами — те научили его напускать иллюзию и открыли, что он пришел совсем из иного мира, нежели полагали служители. Остался лишь вопрос, зачем его забросили к людям, и тут никто не мог или не желал подсказать ответ.