MARVEL: Небесный Кузнец (СИ). Страница 60

— Джон? Все в порядке? — голос Питера вырвал меня из раздумий.

— А? Да. Просто… нужно убедиться на чем-то посерьезнее, что она работает, — быстро сориентировался я, указывая на ткань.

Я взял в руку молоток. Первый удар, как и в случае с пальцем легкий, — ткань мягко прогнулась. Второй удар, резкий и короткий, со всей силы. По гаражу разнесся оглушительный звонкий щелчок, будто я со всей дури врезал по наковальне. Руку пронзила вибрация, а на ткани не осталось ни единого следа.

— Сработало… — благоговейно выдохнул Питер. Я лишь молча кивнул, ощущая, как внутри разгорается пламя триумфа.

— Едем на полигон, — скомандовал я, взглянув на часы. Было четыре часа дня, к пяти как раз доберемся — именно с этого времени я арендовал площадку. — Нужны полноценные тесты.

— Согласен, — кивнул Питер, поправляя очки. — Нужно составить точный профиль баллистической стойкости.

Мы быстро собрались. Свое оружие я, естественно, оставил дома, решив обойтись арсеналом полигона. Владелец, рекомендованный Фрэнком, гарантировал полную конфиденциальность: никаких камер, лишних людей и внимания. Идеальные условия.

Прибыв на место, мы разместили кусок «Протея» на специальном стенде с баллистическим гелем позади.

— Итак, профессор, — обратился я к Питеру, пока заряжал пистолет, — каков ваш прогноз для пистолетных калибров?

— Крайне высокая степень защиты. Я бы сказал, близкая к абсолютной, — без колебаний ответил Питер, скрестив руки на груди. — Звучит самоуверенно. Давай проверим!

Я поднял пистолет Arsenal под классический патрон 9х19мм. Грохот пяти выстрелов слился в один оглушительный рев в закрытом помещении. Мы подошли к мишени.

— Хм, действительно… — я с удивлением рассматривал результат. Пули, превратившись в бесформенные куски свинца, валялись на полу. Они просто отскочили, не сумев оставить на ткани даже царапины.

— Конечно! — с энтузиазмом подтвердил Питер. — Низкая скорость пистолетной пули позволяет неньютоновской жидкости среагировать идеально. Энергия удара распределяется по большой площади. Для носителя это будет как мощный удар кувалдой через толстую книгу. Больно, синяк гарантирован, возможно, трещина в ребре, но проникающего ранения не будет.

— Хорошо. Даже отлично! — пробормотал я, чувствуя, как растет азарт. — А что насчет винтовочных? — я взял в руки AR-15. Оружие ощущалось в руках куда серьезнее, тяжелее и смертоноснее.

— Осторожнее, Джон. Винтовочные пули — это совсем другая история, — посерьезнел Питер. — Они летят в 2–3 раза быстрее и созданы для пробития. Теоретически, материал должен выдержать, жидкость успеет среагировать. НО! Энергия этих пуль колоссальна…

Я не стал дослушивать. Три коротких, оглушительных выстрела ударили по ушам. В этот раз пули тоже отскочили, но уже не деформировались, сохранив свою форму. Пробития не было! Я победно усмехнулся.

— Не радуйся раньше времени! — резко охладил мой пыл Паркер. Он подошел к стенду и указал на глубокую вмятину в баллистическом геле за тканью. — Видишь это? Заброневая деформация — чудовищная. Ткань прогнулась внутрь на несколько сантиметров с немыслимой силой. Это гарантированно раздробленные ребра, разрыв внутренних органов, тяжелейшая контузия. Да, человек в таком костюме, возможно, выживет. Ключевое слово — возможно. Но он будет мгновенно выведен из строя и будет нуждаться в срочной госпитализации.

Экспериментировать со снайперской винтовкой мы даже не стали. Стало очевидно, что ее мощный патрон просто прошьет нашу защиту насквозь.

После часа различных тестов, Питер подвел итог, и я был с ним полностью согласен:

— Итак, «Протей» — это идеальная защита от пистолетов, дробовиков и осколков. В городских столкновениях он бесценен. Он дает шанс выжить при обстреле из штурмовых винтовок, но цена этого выживания — тяжелейшие травмы. Против мощных снайперских винтовок он, увы, бессилен.

Мы вернулись в дом, когда на дворе уже стоял вечер. Воздух был наполнен запахом остывшего асфальта и ночной прохлады, казалось бы, время отдыха, но для нас работа только начиналась. Усталость после полигона испарилась, сменившись предвкушением. Сначала мы, как на конвейере, прогнали через весь цикл — пропитка, вакуум, термообработка — еще несколько партий ткани. Процесс был монотонным, и пока руки работали на автомате, мой мозг снова принялся анализировать Систему.

За создание самой ткани, кроме первого бонуса за уникальность, ОР больше не начислялись. С одной стороны, это было странно. С другой… вполне логично. Ткань — это материал, сырье. А вот костюм из нее — уже готовое изделие с понятным функционалом. Это заставило меня задуматься. А что насчет, например, дугового реактора Тони Старка? Посчитает ли Система его создание полноценным свершением, или же источник энергии — это лишь компонент, который должен что-то питать? Вроде и простая логика, а вроде и заставляет задаваться неудобными вопросами о правилах этой «игры».

— Слушай, Питер, а где ты так шить научился? — спросил я, когда мы наконец приступили к дизайну и выкройке. Он явно был в своей стихии, с легкостью набрасывая эскизы и продумывая крой.

Питер на секунду оторвался от блокнота, и на его лице появилось немного смущенное выражение.

— А, это… Я вроде упоминал, что моя тетя работает в благотворительном фонде. Они помогают бездомным. Туда часто жертвуют одежду, и много вещей приходит в плохом состоянии — порванные, с дефектами. Вот я почти с детства и помогал тете Мэй. Что-то подшивал, что-то, наоборот, раскраивал на лоскуты. А из полученной ткани уже шил что-то для себя. Денег-то особо не было… — он неловко почесал затылок.

— Без шуток, это достойно уважения, — серьезно ответил я. В этот момент я, кажется, начал понимать, откуда в этом парне такой стержень, и откуда растут его «геройские» ноги и желание творить.

Периодически переговариваясь, мы согласовали дизайн. Никакого обтягивающего спандекса. Только практичность и тактический минимализм: куртка с анатомическим кроем и капюшоном, брюки карго с усиленными коленями, перчатки. Эргономика во главе угла. А затем началась самая сложная часть. Я взял специальные ножницы с карбидным покрытием. Обычная сталь просто скользила бы по арамиду. С громким, сухим хрустом я начал кроить ткань по выкройкам Питера. Навык «Мастер-часовщик» здесь был бесценен: каждое движение выверено до миллиметра, ни одного лишнего разреза.

Заправив арамидную нить в промышленную машину и установив титановую иглу, я нажал на педаль. Первые несколько стежков прошли гладко, но стоило мне чуть увеличить скорость… ТРЕСК! Резкий, как выстрел, звук заставил нас обоих вздрогнуть. Игла разлетелась на куски.

— Я же предупреждал… — выдохнул Питер, указывая на ткань. — Нельзя шить быстро. Игла бьет по материалу, жидкость локально твердеет, и игла встречает сопротивление, будто пытается пробить стальную пластину.

Решение было очевидным и мучительным. Шить на минимально возможной скорости. И началась наша девятичасовая одиссея. Я, полностью погрузившись в состояние «потока», вел ткань под лапку. Машина издавала медленный, медитативный ритм: ТУК… пауза… ТУК… пауза… На один шов уходили десятки минут. Питер помогал, подавая и направляя тяжелый, неподатливый материал. Мы работали в полной тишине, нарушаемой лишь этим ритмом и редким шепотом, когда нужно было повернуть деталь. Мои руки, руки Мастера-часовщика, не дрожали, а терпение казалось безграничным. Я не просто шил. Я собирал костюм, как собирал бы механизм швейцарских часов.

Спустя почти девять часов кропотливой, изнуряющей работы, когда за окном уже забрезжил рассвет, основной пошив был закончен. Оставался последний штрих. С помощью небольшого ручного термопресса я принялся проклеивать каждый шов с изнанки специальной герметизирующей лентой. Это был финальный рывок на исходе сил. И вот, когда последний сантиметр ленты был приварен, я откинулся на спинку стула. Готово.

На манекене в центре гаража стояло наше творение. Матово-черный, утилитарный, он выглядел одновременно просто и невероятно грозно. И в этот момент тихого триумфа перед глазами вспыхнуло уведомление.