MARVEL: Небесный Кузнец (СИ). Страница 166

Одна порция этого геля была эквивалентна почти трем миллионам килокалорий. Я синтезировал несколько десятков порций. Сугубо на всякий случай.

[Создана добавка «Нутриентный Гель (Сверхконцентрация)». Сложность: Нормальная. Получено +200 ОР!]

[Биоактивный гель, содержащий ~3 миллиона килокалорий в 500 мл. Мгновенно усваивается. Обогащен духовной эмульсией (Рейши) для поддержки метафизических изменений.]

…

[Создана добавка «Нутриентный Гель (Сверхконцентрация)». Сложность: Нормальная. Лимит начисления ОР для создания этого предмета исчерпан!]

+680 ОР. Радует, но не стоит отвлекаться!

Хух. Все. Пора.

Я стоял посреди стерильной лаборатории. Каждая секунда ожидания — это потенциальный риск. Шанс, что в дверь ворвутся ублюдки из «Гидры» или кто похуже. Вдох. Выдох.

Я действовал быстро, двумя руками одновременно. Левая рука вонзила лабораторный инъектор в область живота. Правая прижала карбиновую матку наноботов к задней части шеи, у основания черепа.

Щелчок инъектора. Я почувствовал, как ледяной вирус хлынул в брюшную полость. В тот же миг я активировал Железную Кровь. Кожа на шее не порвалась — она впустила матку внутрь, и я ощутил омерзительное, неестественное скольжение, как карбиновое веретено устремилось к позвоночнику.

Двойная боль ударила одновременно. Жгучий, нестерпимый жар, расходящийся из живота, словно мне влили туда жидкий огонь. И острая, локализованная агония в шее, где чужеродный объект искал путь к моему спинному мозгу.

А затем — контакт.

Отчетливый, почти электрический разряд прошил меня от затылка до копчика. Мое зрение на секунду погасло, утонув в белом шуме. Это нейроинтерфейс матки успешно состыковался со спинным мозгом.

И вирус начал действовать.

Это было похоже на самую тяжелую форму гриппа, умноженную на тысячу. Тело вспыхнуло изнутри. Жар был настолько сильным, что, казалось, моя кровь кипела. А в следующую секунду меня пробил жесточайший озноб, заставив зубы выбивать барабанную дробь. Неконтролируемая дрожь сотрясала все тело. Мышцы свело судорогой — вирус начал их переписывать. Мой мозг захлебнулся в шторме сигналов боли и мысленных отчетов об изменениях, происходящих по всему телу.

Пока я еще мог двигаться, я схватил первый пакет с питательным гелем. Ждать даже несколько минут было смертельно опасно. Изменения происходили экспоненциально, и расход энергии рос так же. Если вирус не получит внешнего топлива, он начнет пожирать меня. Сначала гликоген и жир, а затем и мышечную ткань. С катастрофической скоростью.

Обычного человека миллионы калорий убили бы, но мой Экстремис УЖЕ был активен, разгоняя метаболизм до немыслимых пределов. Первый вязкий, приторный глоток геля был как бензин, плеснувший в костер. Жар усилился, но вместе с ним пришла и энергия для борьбы.

Следующие семнадцать часов слились в лихорадочный, рваный кошмар. Это была агония преображения. Хаотичные обрывки сознания: нестерпимый жар сменяется ледяным ознобом; я нахожу себя на полу лаборатории, механически поглощая очередную порцию геля, чей приторный вкус смешивается с металлическим привкусом крови во рту; и поверх всего — постоянный, всеобъемлющий зуд.

Зудело не просто на коже. Зудело внутри костей. Это было ощущение триллионов микроскопических рабочих, перестраивающих мой дом, пока я еще был в нем. Вирус переписывал мою биологию, а первая партия наноботов, реплицированная маткой, уже начала циркулировать по крови, занимая свои посты.

Я чувствовал, как меня ломает и строит заново. Я рос. Буквально. Кости уплотнялись, мышцы набухали, но это была не раздутая, пустая масса бодибилдера, а сухая, рельефная мощь хищника. Когда я, шатаясь, добрался до отражающей поверхности лабораторного шкафа, на меня смотрел кто-то другой. Тот же Джон Томпсон, но высеченный из камня. Черты лица стали чуть острее, кожа очистилась, а в глазах появилась пугающая глубина. Мой вес, по ощущениям, уже перевалил за 120 килограммов чистых, функциональных мышц.

А потом все стихло. Так же резко, как и началось. Жар ушел. Дрожь прекратилась. Зуд стих.

Экзекуция… нет, эволюция — завершилась.

И, как и подобает любому существу, только что обретшему суперсилы, первое, что я сделал — побежал их тестировать.

Я поднялся на пятый этаж, в ангар для тестирования робототехники. Освободив пространство, я встал в центре. Тишина. Я предвкушающе сжал кулаки. Хруст суставов прозвучал как выстрел. Пора познакомиться с собой.

Сила. Я начал с малого. Тестовые стенды, калибровочные веса. Все это ощущалось пушинками. Я подошел к самому большому испытательному стенду — монолитной стальной плите, которую сюда, очевидно, затаскивал кран. По моим прикидкам — тонн семь, не меньше. Я подсел под нее, уперся плечом и… просто встал. Металл скрипнул, отрываясь от пола. Никакого напряжения. Я мог бы пробежать с ней марафон. Предела я так и не нащупал. Фиксирую пока… 25? 50 тонн? Это было уже не просто «пик человеческих возможностей». Это был уровень, на котором Капитан Америка выглядел бы ребенком. Мои мышцы стали не просто сильнее. Они стали эффективнее на клеточном уровне.

Скорость и Рефлексы. Короткий спринт через ангар. Лабораторный спидометр, который я настроил, зафиксировал пиковую скорость в 152 километра в час. Мир превратился в смазанный туннель. Но самое поразительное, я в нем ориентировался. Я активировал одну из тестовых турелей, запрограммировав ее на выстрел винтовочным патроном. Я видел, как вспыхнул порох. Я видел, как пуля покинула ствол. И я просто шагнул в сторону. Время растянулось, позволив мне среагировать. Моя реакция измерялась уже не в милли-, а в микросекундах.

Выносливость. Здесь было сложнее, у меня не было двух суток на тест. Но судя по ощущениям, я мог бы поддерживать пиковую активность 24, а то и 48 часов, прежде чем почувствовал бы первую тень усталости. Сверхэффективный метаболизм и мгновенный вывод токсинов превратили меня в практически вечный двигатель.

Прочность. Мои уплотненные кости и мышцы выдерживали удары, способные сломать сталь. Кожа стала эквивалентом легкой кевларовой брони. Я провел по предплечью скальпелем, лезвие соскользнуло, оставив лишь белый след, как на резине. И это без активной защиты наноботов.

Регенерация. А вот это было жемчужиной. Я намеренно полоснул по ладони тем же скальпелем, приложив нечеловеческую силу. Кровь едва успела выступить, как края раны сошлись и исчезли. Меньше секунды. Я сымитировал перелом, ударив предплечьем о стальной угол с такой силой, что плита загудела. Хруст. Острая боль. И тут же — горячая волна, и кость срослась. Меньше минуты. Восстановление утраченных конечностей или органов? Я не рискнул проверять, но по расчетам, это заняло бы от получаса до пары часов. Идеальное, контролируемое восстановление без единого шрама. Это был полноценный регенеративный фактор, почти как у Дедпула. С одной лишь разницей: его регенерация была сильнее, но моя прочность делала практически невозможным нанесение мне такого урона, от которого ему приходилось бы отрастать из капли крови.

Меня было сложнее убить. Гораздо сложнее.

И был еще один бонус, который я осознал не сразу, — биологическое бессмертие. Постоянное, контролируемое обновление клеток, помноженное на встроенный стабилизатор на основе Орхидеи, полностью останавливало старение. Моя иммунная система, усиленная Экстремисом, теперь была абсолютным стражем, уничтожающим любой патоген или раковую клетку в момент их зарождения.

Но при всем этом превосходстве я не стал неуязвимым. Это была не неуязвимость, а запредельная прочность. Массивный физический урон, превышающий мою пиковую скорость регенерации, например, полное испарение, — гарантированно меня убьет. И я все еще оставался уязвим для мощных метафизических атак, направленных на душу. Моя новая плоть была крепостью, но душа пока оставалась без доспехов.

Определившись с биологическими пределами, я приступил к самому интересному — термогенезу.